Ведьмы, карта, карабин

А так — да, хутор почти жилой. Высокий забор, дома новые, от них свежим деревом пахнет, на окнах все же решетки будут, на всякий случай. Банька в дальнем углу двора, навесы для машин, большой сарай. Нормально, вполне гостевое место. И наш угол как бы в сторонке чуток, с гостями пересекаться не будем.

— Платон, белье мы привезли?

Платон взялся закупить там же у них на рынке постельное белье. Раскладушки туристические он притащил с той стороны, и их уже сюда завезли.

— Все взяли, — ответил за него Дмитрий.

Ну да, весь здоровенный багажник «Экспедишна» тюками забит. Первый из них я вытащил и поволок в дом. Хмель зашел за мной следом, оглядываясь. Выдал:

— А что, вполне нормально, жить можно.

— Ну как бы так и рассчитывали.

В каждом доме две комнаты, планировка самая простая — изба и изба. Печка греет обе комнаты.

— Где располагаться можно? — Хмель озадаченно смотрел на пустой пол.

— В чулане раскладушки, бери и любое место занимай. — Я обвел комнату рукой. — Тут все равно пока еще никого не было. Ладно, я поехал, нам еще до границы чесать.

— Ты перед проходом таблетку принять не забудь.

— Я помню, спасибо.



Снег на дорогах превратился в натуральную кашу. Потом он и с полей сойдет, и с проходами в ту и другую сторону придется повременить, будет риск сразу засесть со всей техникой. Потому что гусеницы придется снимать, я все же не рискну на них по твердой дороге кататься. Или какую-нибудь спецтехнику возить вроде вездеходов «арго»? Или квадроциклов?

А что, разумно. И прицепы. Сам на один квадрик, второй сзади на прицепе. Или все же выпросить тот самый «Егерь», что так и стоит без всякой пользы у штаба? Он по любому полю пройдет, тут все же не чернозем, и лебедкой кого хочешь вытащит.

А что, вполне мысль. И это ненадолго, тут все быстро сохнет.

Проскочили Лудино, пошли дальше. Вон очертания НПЗ за лесочком, из труб то ли дым, то ли пар валит. На дороге никого. Достал из пакета бутерброд — скоро пилюлю глотать, а ее лучше не на пустой желудок. Проглотил в три укуса, набивая рот, запил чаем из термоса.

Почти приехали, вон уже граница, можно в поле сворачивать.

— Сань, активируй «метлу».

Чародей кивнул, выбрался из машины и через минуту забрался обратно.

— Готово.

«Метла» — амулет под задним бампером, следы стирает. Не до конца, но надо очень присматриваться, чтобы заметить. Ну и все, теперь лезем на сугроб.

По мокрому снегу гусеницы даже лучше идут, он плотный. Только скрипит громко. Что вокруг? Да вроде бы ничего особо нехорошего не видно… но это как раз ничего не значит. Весна же, плохое время, особенно у болот, которых тут нет, и у границы с Севером, до которой метров триста осталось. Что за граница? Да вроде пелены колеблющейся. С этой стороны смотришь — вроде поле так и продолжается, лес впереди, только воздух перед ним как над костром. А проскочи за пелену — окоченеешь, а заодно обнаружишь себя совсем в другом месте, с синими деревьями и всякой нехорошей дрянью вокруг. Обернешься — и никакого поля с лесом не увидишь. Тоже пелена, а за ней как бы даже тот же Север продолжается.

И вот через эту пелену что угодно сейчас пробежать может.

Стоп. Платон говорит, что дальше не надо, могут наводки пойти, а ему раскрыть проход нужно.

— Все, уходим. — Я закинул в рот пилюлю и запил водой, почувствовав сразу же легкую изжогу. — Дим, ты за штурвал, Саня… прикрывайте, в общем.

Схватил «вепря», убедился, что патрон в стволе и в магазине сплошь «пустышки», — самое наше универсальное и убойное. Платон с длинным «браунингом», заряжен вроде зажигательной картечью. Это на случай появления бестелесных и прочих сущностей. Он даже не сам тогда стрелять будет, а мне свое ружье даст. Стрелок он так себе, если честно.

— Снегоступы!

Без них по мокрому липкому снегу глубиной «по это самое» лучше не гулять, завязнешь к чертовой матери. Так что я свои нацепил, убедился, что Платон тоже готов, все же спросил:

— Готов? Тогда веди, ты тут главный. Хотя подожди минуту…

Достал из подсумка «ауровизор», сделанный из вортексовского монокуляра, огляделся. Нет, под снегом вроде бы нет ничего, ни змей, ни червей. Какие-то ауры в дальнем лесу, это нехорошо. Ауры хищные, две. Но не двигаются, может быть, как раз за нами наблюдают. Но ждать, пока они что-то сделают, можно и до вечера. Отобьемся.

— Пошли, веди.

Платон лишь кивнул, вид сосредоточенный. Скрипнул снег у него под ногами, пошел он. Я за ним следом, отстав метров на пять.

Свежо. Ветерок-то холодный, но солнце уже пригревает. Снегоступы хорошо держат, а все равно чувствую, как подается под ногой его уже ноздреватая поверхность. Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть…

Туманников можно не ждать, они под таким солнцем не показываются. Ауры? На том же месте. Не атакуют покуда. А вот если через границу что-то проскочит, я ауру не увижу до самого последнего момента.

Включил «ред-дот», поводил стволом «вепря» из стороны в сторону, прикладываясь. Все ближе к пелене. Одна радость — через границу нас и создания Севера почуять не могут, не проходит никакая магия через нее. И ничто другое, включая радиоволны. Только сам проломиться можешь.

Давит что-то на душу, словно холодными пальцами ее щупают. Но «сигнал» слабый — издалека, видать? Из того леса. «Легионер» может быть, его стиль. Есть такая тварь нехорошая. Дотянуться не может, плюс амулеты защищают, но все же пытается, сволочь такая. И он как раз в районе границы обычно попадается.


Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть…

Сзади выстрел, гулкий, крупный калибр. Обернулся рывком — Дмитрий во что-то целится из «марлина», но уже не стреляет. Увидел, что я на него смотрю, и махнул рукой, мол, шагайте дальше. А мы метров на сто от машины отошли уже.

— Все, чуть отстань, — неожиданно сказал Платон. — А как скажу — по моим следам подтягивайся.

Я замер, продолжая крутить головой на триста шестьдесят градусов, Платон же затоптался на месте, словно вынюхивая что-то. Ну это он всегда так.

Тварь я обнаружил в «ауровизор». Стыло-белесое пятно, неторопливо двигавшееся в нашу сторону. Под снегом. Белесое, как гнездо червей, но черви так не перемещаются.

Отпустив «вепря», который повис на ремне, я вытащил алхимическую зажигательную гранату — стеклянную сферу размером с некрупное яблоко, заполненную переливающейся золотистой жидкостью. Сжал в руке, прикидывая, куда кидать, так чтобы не промахнуться.

Тварь ускорилась, словно мысли мои услышала. Или почуяла, как Платон на снегу перетаптывается, что верней будет. Когда она подобралась ближе, кинул шар навесиком.

— Граната!

Присел, одновременно выдергивая «дырокол», а Платон и вовсе повалился в снег. Пыхнуло почти непереносимым жаром, вспыхнула, заклубилась оранжево-серая сфера дымного пламени, зашипел и облаком взмыл вверх в момент испарившийся снег. Мне даже показалось, что я негромкий визг услышал, но могло и вправду показаться.

— Что там? — испуганно спросил Платон.

— Хэ-зэ, без понятия. Что-то под снегом ползает.

— Змея?

— Может быть. Но по ауре больно здоровая.

Снег выжгло кратером, почти идеальной полусферой. «Ауровизор» уже не показал ничего — что там ползло, то померло. Что и требовалось. На всякий случай, ощупав подсумки, я убедился, что вторая граната никуда не делась. Мало ли!

— Ладно. — Платон вновь поднялся на ноги. — Мне сосредоточиться надо.

Минуты через две он сделал несколько быстрых шагов, остановился, покрутил головой, потом вдруг сказал:

— Давай прямо мне за спину! Есть щель!

Два раза мне напоминать не надо было. Сорвавшись с места, я в три неловких прыжка оказался рядом с кондуктором, почти уперся ему носом в спину.

— Давай за мной!

Самое странное, что Платон словно сквозь прилив шел, нагнувшись вперед, пыхтя и тихо ругаясь. А я не ощущал ничего, кроме отчаянного холода и словно статического электричества по всей коже, как всегда бывает при проходе границы. И при этом я видел, что Платон раздвигает собой само пространство, оно расходилось от него двумя колеблющимися волнами в стороны, как волна от катера. Затем окружающий мир сложился в какую-то невероятную мозаику — вот вижу поле и свою машину, вот вижу синие деревья и трех палочников, перетаптывающихся возле них, а прямо передо мной опять нормальный лес, а на его опушке симпатичный такой бревенчатый домик, а возле него машина. А у машины стоит мужик в красной куртке и джинсах, смотрит в нашу сторону.

Потом вдруг пространство собралось в ком и смоталось в один-единственный вид — с мужиком. А меня колотило от холода.

— Водки накати! — прохрипел такой же окоченелый Платон, протягивая мне флягу.

Я сделал сразу два больших глотка, кивнул, отдал флягу назад. Водка провалилась в желудок как вода, но оттуда тут же побежала по телу волна добротного такого тепла, сразу стало легче, хоть и закружилась голова.

Дверь домика раскрылась, на крыльце еще и женщина показалась. Мила.

— Ты как? — спросил Платон.

— Вроде нормально, — прислушался я к себе.

Да, не считая холода — нормально. Порядок. Пока все хорошо. Охлопал себя, разгоняя кровь, затем присел, отстегивая снегоступы. Потом вдруг сообразил — прошел! То есть вот взял — и прошел.





Хмель



30 апреля, четверг


Когда «Экспедишн» развернулся, выехал со двора и скрылся на просеке, Леша без промедления начал закрывать ворота, я встал рядом и отметил:

— Смотрю, работа кипит.

— Кипит, — подтвердил Длинный, задвинув массивный железный засов, на котором чернели непонятные руны.

— И как сроки?

— К лету все дома отделать должны.