Ведьмы Холодного острова

— За буи не заплывай, — бросил он.

— Не буду, — откликнулась Юля и завертела головой. — А где они? Эх! Обманул!

Конечно, никаких буев тут не было и в помине, но Юле была приятна весёлая заботливость Георгия.

— Какой же вода должна быть на середине озера? — плывя рядом с Юлей, спросил он.

— Очень холодной! — ответила Юля. — Вот какой она должна быть на глубине?

— Ледяной!

Они проплыли до середины прогретого солнцем заливчика и повернули назад.

Георгий уже стоял на песке, а Юля едва доставала дна кончиками пальцев.

— Ты на голову выше меня, — сказала она и сделала небольшой рывок к берегу.

Георгий обнял ее там, где вода доходила до ее груди. Юля сцепила руки на его шее. Коснулась его и внутренне затрепетала.

— Я мечтал об этом весь день, — сказал Георгий и потянулся к ней губами.

— Я тоже.

Но поцелуй долгим не вышел. Их беспардонно окликнули.

— Я все вижу! — это был Курочкин — они с Кащиным как раз выходили на берег.

— А ты нам обещала, Пчелкина! — подхватил Кащин. — Ночью-то! Обманщица! Не держишь слово!

— Я им в морду дам, — сурово произнес Георгий. — Хочешь?

— Нет, не хочу, — с улыбкой ответила Юля. — Они мои одногруппники и просто балбесы. И потом, у них же нет такой девушки, как я? Вообще никакой нет. Вот они и завидуют. Пожалей их, — и вновь потянулась за его поцелуем. — Это и есть твой ответ балбесам, — тихо промурлыкала она в его объятиях.

— А стыд где, Пчелкина? — громко вопросил Курочкин. — Где нравственность и мораль? Развратница!

— Я за профессором схожу, — расстроенно бросил Кашин. — Пусть полюбуется на любимую ученицу!

— Все-таки я им врежу, — засопел на ухо подруге Георгий.

Но он не успел сцепиться с двумя популярными в студенческом кругу «балбесами» — на пляж вывалила вся честная компания. И скоро пир продолжался на песке, на расстеленных покрывалах.

— А где наша суперсексуальная парочка? — спросила Юля у подруги и соседки Риммы, когда после купания обе лежали на животе, грызли яблоки и покачивали ногами. Георгий в этот момент играл с другими ребятами в волейбол, и Юля поглядывала, как он, высокий, сильный и ловкий, резво передает мяч. — Остались в лагере, что ли? Решили уединиться, пока все тут? Или просто смылись в лесок?

— Ты разве не знаешь? — удивилась Римма.

— А что я должна знать?

Белокожая, немного полноватая, в красном купальнике и солнцезащитных очках, Римма усмехнулась:

— Эх ты, а еще говоришь, что всегда и все замечаешь первой.

— Так что? Не тяни.

— Они и впрямь смылись в лесок. Да только не совсем в лесок.

— Можешь изъясняться на русском языке?

— Могу. В этом самый прикол. Как мне сказали, в полукилометре от Городища есть сторожка. Ну, как охотничья избушка, что ли. Или рыбачья. Четыре на четыре метра. Короче, заброшенный домик. Об этом проговорился аспирант — помощник нашего Турчанинова. Сторожку называют «домиком любви». Туда ходят уединяться влюбленные парочки. И не только влюбленные. Все, кому хочется побыть наедине. В палатке больно не разгуляешься — все слышно. Берут с собой покрывала, простыни — и в эту сторожку. В эту ночь туда уходили двое с четвертого курса, жених и невеста, из группы Руслана. Они даже с нами у костра не сидели — сразу туда. Ну, а Руслан и Жанна пошли к ним на смену — сразу после обеда и свинтили. А домик, я слышала от аспиранта, чудо! — Римма впилась в яблоко крепкими зубами. — Запирается изнутри, кстати, — пробубнила она с набитым ртом; ей было трудно говорить и жевать одновременно, но она справлялась. — Уютно, безопасно. Эротично.

— Не поперхнись, — предостерегла Юля. — Эротоманка ты наша.

— Не поперхнусь, принцесса. Да и кого тут бояться? В этом лесу?

— Ну да, — сорвалось с языка Юли, — разве что пары-тройки ведьм.

— Каких еще ведьм? — нахмурилась Римма.

Юля вспомнила, что кроме нее эта тема мало кому известна в лагере. А большинство об этом и слышать не слышали. К своему счастью.

— Это я так, — отмахнулась она. — Тут, говорят, нечистая бродит.

Римма сдвинула очки на лоб и сделала нарочито большие глаза:


— Ты, Пчелкина, в нечистую силу поверила? Со своим трезвым умом? Вот новость! Или шутишь?

— Шучу.

— Тогда ладно, — кивнула Римма и вновь опустила очки. — Но шутка дурацкая. Провинциальная. Я тоже хочу на этот домик посмотреть.

«И я хочу», — решилась было сказать Юля, глядя на ловко подающего мяч Георгия, но не сказала. Римма положила огрызок на покрывало, надела белую панаму и распласталась, вытянув ноги. Огрызок оказался у нее перед носом. Подумав, она отвернулась и надвинула панаму на глаза.

— Не выдержу я долго без мужского внимания, — пробурчала девушка. — Засохну, как цветок без воды.

Когда подлетел Георгий, чтобы глотнуть минералки, Юля перехватила его за крепкие пальцы, призывно улыбнулась.

— Пошли погуляем, — тихонько попросила она. — Ото всех подальше, а?

Георгию предложение понравилось.

— Пошли, — кивнул он и, оглядев загоравших товарищей, бросил: — Лосев, подмени! Хочу передохнуть.

Его место на импровизированной волейбольной площадке тотчас занял другой парень.

— Куда ты, блудница? — сонно повернулась к ней Римма.

— Блудить, — пружинисто поднявшись, смело ответила Юля.

— Везучая, — буркнула Римма и отвернулась.



Когда они отошли от пляжа, Георгий взял ее за руку. Они не уходили далеко от берега озера, иногда за камышами видели, как ребята плескались в затоне и били по мячу. Слышали, как визжали девчонки и мальчишки ржали во всю глотку.

— Хорошо начинается практика, душевно, — искренне вырвалось у Георгия. — Да?

Юля призывно потянула его за руку:

— Еще как душевно. Ты меня в воде недоцеловал. Балбесы нам помешали. Помнишь?

Георгий остановился, привлек ее к себе.

— Помню.

— Так-то лучше, — с легким головокружением вскоре выдохнула она.

Потом они опять двинулись вдоль берега. Проходили мимо камышовых зарослей. И в очередной раз остановились — все для того же. Для столь упоительной близости! И вдруг… замерли, потому что услышали лающий мужской смех — он шел от озера. Прямо из камышей.

— Клюет же, клюет! — торопливо сказал мужчина.

Последовал всплеск. И вновь — грубый лающий смех. За близкой полосой камышей показалась телескопическая удочка.

— Дурёха ты, — сказал мужчина. — Сто раз тебя учил, как надо карася подсекать. Ну, а ты?

— А чо я? — зазвучал над камышами уверенный девчачий голос — и капризно, и вызывающе, и немного в нос.

— А то я, — мягко передразнил мужчина. — Ты его как плотву, а карася надо по-другому. Не вверх, а подрезать — и по воде!

— Так все одно — рыба!

— Всё, да разная! Говорю же: дуреха ты! Вон, объел карась твоего червя. Умный попался!

Там, за камышами, с лодки сейчас рыбачили двое: мужчина и девочка лет одиннадцати-двенадцати. Нашли заводь и таскали себе карасей. Пройди Юля и Георгий дальше по дорожке, то, возможно, увидели бы рыбаков. Там как раз открывалась заводь.

— Я им завидую, — тихонько сказала Юля. — Меня дед в Вольжанске учил рыбу ловить. Мне лет десять было. Я знаешь какая рыбачка?

— Верю, — кивнул Георгий.

Они говорили шепотом, не желая обнаружить свое присутствие. И вновь последовал бурный всплеск. Другая телескопическая удочка взвилась над камышами.

— Эх, папка, а у тебя какой попался-то! — Голос взрослой девочки звучал с завистью. — Как порося! А как бьется-то, как бьется!

Даже Юля и Георгий слышали, как трещал на крючке вытянутый карась, пытаясь сорваться, и как теперь он размашисто бьется на дне лодки.

— Так жить карасик хочет, — усмехнулся мужчина. — А ведь точно как поросенок! Как хрюшка. Маленькая хрюшка!

— Отец и дочка, — прошептала Юля. — Деревенская идиллия.

— Точно, — усмехнулся Георгий. — Пошли? Чего подслушивать?