Ведьма Западных пустошей

– Праздник, не опасно ли это? – спросила госпожа Бувье, генеральская вдова, которая привела к участку обеих дочерей. – Вдруг этот злодей будет прямо там?

– И вы туда же, госпожа Бувье! – воскликнул Геверин, который шел к своему экипажу, держась так, словно Альдин, которая брела рядом с опущенной головой, не имела к нему никакого отношения. Так, девчонка, бог весть откуда она взялась! – Мало того что они, – он бросил гневный взгляд в сторону участка, – увечат наших дочерей! Внушают им, что можно не повиноваться родительской воле! Они еще и под замок нас хотят усадить?

Генеральская вдова вздохнула и ответила:

– Вы ведь так переживаете не из-за Магды? А потому что сорвался ее брак с Клементом?

Клемент был немолодым банкиром, овдовевшим в прошлом году, и Аделин не знала, что он собирался жениться на Магде. Щеки Геверина вспыхнули багровыми пятнами гнева, и Аделин поняла, что сейчас выйдет скандал просто на диво и радость всему городу.

Но побыть зрителем она не успела: из участка вышел офицер Бруни и быстрым шагом двинулся в их сторону.

– Хорошо, что вы не ушли, госпожа Декар, – сказал он. – Зайдите, вы нужны.

Кусь распушился, гукнул, одарил офицера полным ненависти взглядом и был таков.

Бастиан сидел в кресле полицмейстера, и было видно, что несколько маячков, установленных в девичьи руки, успели его вымотать и опустошить. Господин Арно собственноручно варил кофе, когда Аделин вошла, а Вивиан Сталль вышла, морщась и поглаживая левую ладонь кончиком указательного пальца, полицмейстер произнес:

– Аделин, вы умеете наполнять воду силой?

Аделин удивленно посмотрела на Бастиана – тот сидел с самым невозмутимым видом, словно страж порядка, который спрашивает ведьму о зельях, был вполне естественным и нормальным.

– Умею, – сдержанно ответила она. Если бы не вода, которую она обрабатывала личным направленным заклинанием, то пару раз ей пришлось бы туго. Например, тогда, когда юный Уве сбежал из дома, обернувшись волком, и Аделин три дня искала его в лесах.

Бастиан кивнул.

– Даю вам официальное разрешение на создание зелья, – сказал он. – Можете поработать с кофе?

Аделин не сдержала улыбки. Кивнула.

Господин Арно перелил кофе в прозрачный чайник, и Аделин обхватила ладонями стеклянные бока, чувствуя, как под кожей начинает пульсировать та сила, которая способна изменить мир. Аделин направила ее, отдав безмолвный приказ – сделать каждую каплю кофе эликсиром, который заставит сердце стучать, а разуму даст ясность.

Ей казалось, что она вот-вот взлетит. Откуда-то повеяло весенним ветром, ручьями, травами – и ветер ударил в лицо, вздыбив волосы, поднял над миром и повлек вперед, к закату, туда, где другие ведьмы кружили соринками в весеннем воздухе.

Аделин в очередной раз призналась самой себе в том, что любит магию. Волшебство, которое текло у нее под кожей, делало ее живой. И Аделин не переставала удивляться тому, как же люди вообще могут жить без магии. Они слышат ее отголоски в смене времен года, в тех соках, что наполняют плоды, в добрых, хороших чувствах – любви, надежде, дружбе, – слышат и стесняются самих себя…

– Все, – негромко сказала Аделин и отодвинула чайник. Она никогда не участвовала в шабашах, за это полагался только костер, – но ведьминское чутье оживало в заклинаниях и показывало, что Аделин тоже может кружиться над землей, слиться разумом с такими, как она.

Она отгоняла эти мысли. Они могли привести только к гибели.

Бастиан налил кофе в чашку, сделал глоток, и Аделин увидела, как его темные волосы поднялись дыбом и неохотно улеглись обратно. Да, забористое зелье вышло из кофе. В былые времена за такое казнили, Аделин читала об этом в книгах и исторических хрониках. Ведьму вели на костер, а прах развеивали по ветру, чтобы она не смогла восстать и вредить живым.

А теперь вот поменялись времена, и ведьма готовит зелья, чтобы восстановить силы инквизитора. Следователь покачал головой, отпил еще кофе и одобрительно произнес:

– Удивительно. Я вижу, что вы сильны, Аделин, но не знал, что настолько.

Господин Арно растерянно кашлянул, не зная, как относиться к сказанному: то ли Бастиан похвалил, то ли выразил опасение. Аделин кивнула и ответила:

– Рада, что оно вам на пользу. Это все?

Бастиан кивнул, и Аделин не поняла его взгляда. Так смотрят, когда не хотят, чтобы человек уходил.

Но ему-то зачем так смотреть? Аделин была всего лишь ведьмой – да, их пути пересеклись, но она ведь не станет задерживаться, да и Бастиан тоже. Оба пойдут своей дорогой.

Бастиан снова отпил кофе и наконец-то отвел взгляд. Аделин обнаружила, что у нее вспотели ладони.

Почти не чувствуя под собой земли, Аделин вышла из участка, разминувшись в дверях с девицами Броссон – тройняшки, они всегда и везде ходили вместе.

Ей казалось, что она падает, и Аделин не знала почему.



Посылку доставили ранним вечером.

Долговязый помощник почтальона в надвинутой на нос кепке протянул коробку и продолжил топтаться на крыльце, ожидая вознаграждения. Но Мари решительным движением забрала коробку, закрыла дверь прямо перед его физиономией и звонко сказала:

– Миледи, посылка! – и добавила уже негромко, себе под нос: – На чай тебе еще подавай… И без чаев хорош будешь!

Стоя у окна в гостиной, Аделин видела, как помощник почтальона бредет к воротам, спрятав руки в карманы и угрюмо пиная камешки. Ожидал чаевые, но ничего не получил – Аделин подумала, что люди боятся ее не так сильно, как раньше. Еще год назад этот паренек с белобрысыми лохмами, которые выбиваются из-под кепки, бежал бы без оглядки, чтобы ведьма не превратила его в лягушку.

А теперь вот. Чаевые подавай.

– Я начинаю думать, что несправедлива к тебе, – сказала Аделин.


Уве, который сидел на диване, пристально рассматривая собственные руки, сцепленные в замок на колене, удивленно посмотрел на нее. Аделин не оборачивалась к брату, но почувствовала спиной его непонимающий взгляд.

Она заговорила с ним в первый раз за день. Когда слуги привели его утром, то Аделин была настолько испуганной и рассерженной, что смогла лишь посмотреть брату в лицо, убедиться, что с ним все хорошо, и удержаться от пощечины.

В округе есть маг, который выпускает вымраков и создает некроморфов, а Уве в одиночку отправляется на прогулки, никому ничего не сказав! Не ударить его, выплескивая свой страх, который высушил ее душу за утро, было сложнее всего.

Вернувшись домой, Аделин устало бросила сумочку в кресло и вдруг поняла, что Уве сидит в гостиной и смотрит на нее – ждет хоть слова.

– Я не права, – признала Аделин. – Ты живой и разумный человек. Ты прекрасно себя контролируешь вне приступов…

«Конечно, контролирует, – устало подумала она. – Настолько, что закрутил роман с Адайн Сили, да еще и взаимный. Хорошо, что они не успели зайти далеко…»

Хотя что хорошего? Адайн мертва. Убита. Уве никому не открывал своих чувств, даже сестре, но Аделин прекрасно знала, что у него на душе: темная ноябрьская ночь, дождь и неутолимое желание выть в небо, выплескивая боль и тоску своей потери.

Гален Дасти мог убиваться по невесте, но не делал этого. Уве даже оплакать ее не мог – на похоронах держался с ледяным спокойствием, смотрел на людей и сквозь них, но Аделин понимала, что нельзя обманываться – ему плохо и он может взорваться в любую минуту.

– Я стараюсь, Лин, – виновато откликнулся Уве. – Ты и сама видишь.

Он хотел, чтобы Аделин обернулась и посмотрела на него. Аделин хотела, чтобы все было как в детстве, когда отец еще был жив. Он принимал бы решения и нес на себе все это – и ведьмовство дочери, и оборотничество сына, – а она следила бы за Уве, подкрепляла сдерживающие заклинания и боялась бы за него, конечно, но не так сильно, как теперь.

– Вижу.

Помощник почтальона вышел за ворота. Над вечерним садом пролетела тихая серая тень – вернулся Кусь.

Что там, в посылке? Кто ее прислал?

– Я тебя очень люблю, Лин, – произнес Уве. Он точно так же сказал это, когда Аделин нашла его в лесу – заблудившегося, исцарапанного, несчастного. За ним шли собаки и охотники, и он, уже став человеком, сидел на поваленном дереве, нервно грыз ноготь на большом пальце и раскачивался взад-вперед. Аделин обняла его, захлебываясь слезами, – сил хватило лишь на то, чтобы укутать себя и брата заклинанием невидимости. Так они и сидели рядом, и мимо шли охотники из Итмана и Инегена, и собаки фыркали и рычали…

– Я тоже тебя люблю, – сказала Аделин и обернулась.

Уве смотрел на нее с горечью и надеждой – усталый молодой человек, который утратил слишком многое. Он ведь любил Адайн, но скорбеть о ней мог лишь Дасти. Это было его законное право – в отличие от Уве.

Аделин боялась думать, что творится у брата в душе, когда он остается один, что он пытается заглушить, когда уходит в поля за поселком и сидит в траве, запрокинув голову к небу и сдерживая вой.

– Ты ходил на кладбище? – спросила она.

Уве кивнул. Он ведь и правда может пойти туда только ночью, когда никто не увидит. Аделин понимающе качнула головой.

– Что ж, ходи, – сказала она. – Но, пожалуйста, говори мне, куда идешь и когда вернешься. Я не настаиваю, чтобы с тобой шел кто-то из слуг, но хотя бы говори, что уходишь. Это очень важно, Уве, потому что…

Она не договорила. Махнула рукой. Что говорить, Уве и без того понимал, что это важно.

– И останься дома, если почувствуешь себя плохо, – попросила Аделин, понимая, насколько глупой и слабой она сейчас выглядит. Уве кивнул и, поднявшись, обнял ее – в этом порывистом движении было столько благодарности и тепла, столько понимания и скрытой надежды, что Аделин едва не расплакалась.

На подоконнике заорал Кусь, который уже устал ждать, когда же наконец бессовестные людишки ему откроют. Когда птицу впустили, то Уве поинтересовался:

– Что тебе прислали?

– Не знаю, – ответила Аделин. Коробка была завернута в несколько слоев бумаги, разорвав их, она с искренним удивлением увидела пакет из ювелирного магазина.

– Драгоценности? – нахмурился Уве. – Кажется, я знаю, чьи тут уши торчат.

Про уши было сказано так, словно Уве готов был обернуться волком и броситься на их владельца. Из уголка пакета торчала записка на бланке с гербом полиции: Аделин развернула ее и прочла:

«Аделин!

Спасибо вам за все, что сделали для меня сегодня. За такие дела, разумеется, положена премия, но я не ваш начальник, а вы не моя подчиненная. Так что пусть это будет подарок. Завтра, как я слышал, будет бал, так что думаю, он вам пригодится.

Пишу глупости, конечно. Раньше никому не отправлял подарков, если не считать коллег и друзей семьи, но там другое дело. Одним словом, надеюсь, что он вам придется по душе.

С уважением,

Бастиан Беренгет.



К слову: это вас ни к чему не обяжет. Это просто подарок. Увидел их и сразу подумал, что они вам понравятся».



Аделин отложила записку и открыла пакет. На крышке бархатного футляра красовался герб ювелирного магазина, и Аделин почувствовала, как немеют ноги. Это действительно подарок, но как? Почему?

Она щелкнула крышкой и увидела три бриллиантовые звезды в волосы. Камни чистейшей воды поймали свет и рассыпали во все стороны темно-синие холодные брызги, но в самой глубине этого холода было тепло.

Королевский подарок. Просто королевский.