Ведьма и закон. Игры вестников

– Я не собирался вмешиваться, хотел только исправлять.

– Ты уже вмешался, – парировала собеседница.

– Это был необдуманный порыв.

Нинхурсаг не ответила. Одарила его легким ласковым дуновением теплого ветерка и отдалилась. Она никогда не вела бессмысленных бесед.

Азазель улыбнулся и сквозь доступный переход отправился в убежище, которое сам себе же и возвел в далеком прошлом. Нужно было подумать, как помочь созданиям научиться контролировать оба своих мира и, главное, с чего начать. С кого начинать, ангел уже знал.

За несколько недель своего бытия он провел наследника Атума через все важные жизненные решения, помогая ему найти мудрость и обращая из мальчишки в мужа. Нашел он первую сироту Ягу, чья сила и любознательность положили начало явлению, которое впоследствии стали называть контролируемыми переходами. Помогли они с Нинхурсаг и маленькой слабой девочке обрести приемного отца.

– Больше никогда ты не позабудешь, насколько хрупка и ценна самая короткая, слабая и беспомощная в обоих мирах разумная жизнь, – прошептала Нинхурсаг, баюкая напуганного Ярослава с ребенком на руках. Конечно, Атум этих слов не услышал. Он ощутил лишь поток силы, дающий осознание сказанного Нинхурсаг.

– Мне нравится с ними говорить, – ответила она на молчаливый вопрос Азазеля. – Не со всеми.

Ангел усмехнулся:

– Ты сентиментальна. Что там Гавриил?

– О твоих деяниях он не ведает. Его занимает тот, кого не зовем по имени.

– Тайна нашего существования так и остается открытой?

– Остается. Неизменно это. Интересно теперь иное. Взгляни.

Сквозь открытое Нинхурсаг окно Азазель увидел необыкновенное сражение. Гавриил, величайший из воинов, не мог справиться с двумя довольно простыми созданиями. Одно, рожденное быть источником чистой бесконечной энергии, и второе – контролировать этот источник. Такие пары появлялись на свет прежде, но соединиться в столь могущественный единый организм не могли.

– Кто сделал эту ведьму такой?

– Никто. Она сама. Я вижу их в каждой ветви будущего. Это самая ясная ветвь. Они погибнут.

– Значит, создадим ту, где они выживут и где будут полезны.

– И ты хочешь, чтобы они поверили в мое умение обездвижить ангела?

– Ты, видимо, забегаешь вперед. Я еще не дожил до этого момента.

– И за черта извиниться не забудь.

Азазель укоризненно покачал головой. Ему никогда не нравилась дурная привычка Нинхурсаг давать советы наперед. Он согласно кивнул, а затем в недалеком для себя будущем произнес:

– За Зверобоя извини. Он в себя придет. Мне клинок нужен. Гавриила с голыми руками искать – глупость. Он больно не любит, когда от работы отвлекают.

Маруся застонала и села, ухватившись обеими руками за голову, которая болела нещадно. Кто-то заботливо погладил ее по спине.

– От какой работы? – Голос принадлежал шефу. Гладил ее по спине тоже он.

– Это долго разъяснять.

Руся поерзала. Некомфортно было. Поверхность под попой горячая. Песок на зубах. Палящее солнце тоже уюта не добавляло.

– И все же. Договаривай теперь. Рыжик, открой глаза, ты уже встала. И подвинься в тень.

Руся со вздохом подняла веки. Тень нашлась рядом. Ее давал навес из желтого, почти белого камня. Шеф и ангел сидели тут же, друг напротив друга, скрестив ноги, и оба внимательно ее рассматривали. Козлова секунду-другую понаблюдала за мужчинами в надежде на ослабление столь пристального внимания, поняла, что его не избежать, поднялась на четвереньки и переползла за спину начальства. Там, по ее мнению, находилось самое надежное убежище во всей этой враждебной атмосфере неизвестности.

– По задумке, мы должны построить светлый, благочестивый, идеальный мир, населенный такими же светлыми идеальными душами.

– Идеальный с чьей точки зрения? – не поняла Руся. Выглядывать из-за спины шефа на его собеседника она не стала. Ее больше занимала внутренняя обстановка полутемного прохладного помещения, вход в которое был как раз напротив нее. Оттуда доносилось тихое журчание воды.

Азазель улыбнулся:

– Не с моей. Для меня сущие миры уже прекрасны. Вот мотаюсь и исправляю все, что они перекраивают ради идеального будущего.

Кочует он по времени. Лик для себя уже сложил существующую картину мира, и она ему пока не слишком нравилась. Не подвластные никаким общим законам бродят по свету атумоподобные шизофреники, одержимые идеей перекроить минимум две планеты. И единственная сила, способная их остановить, – это точно такие же шизофреники, но одержимые уже идеей противоположной. Они не бессмертны, но вездесущи, ведь время для них не преграда. Убивая противника, они скрывают, когда и как это было сделано, не позволяя тому узнать о своей смерти заранее и спастись.

– Красиво себя позволил закопать, с почестями, – пробормотал задумчиво Азазель. – Не то что я.

– А вы тоже уже мертвый? – Маруся обернулась и взглянула на ангела. Пока мужчины сидели в тягостном молчании, чего они сами явно не заметили, она успела заглянуть в зал, где помимо фонтана нашлись диваны, резной стол и тканые гобелены, и выяснить, что все это время они втроем сидели на балконе, под которым цвел восхитительный сад с маленьким водопадом. От созерцания сада она и отвлеклась.

– Да, – пожал плечами Азазель. – Я прям там, внизу.

– Где? – Руся перегнулась через перила, силясь разглядеть какой-нибудь намек на могилу.


– Под водопадом. Со стороны дома вход в склеп. Сквозь воду тоже видно. У Гаврилы и компании теперь трудности большие. Устроить так, чтобы истину нашли и обнародовали, да чтоб это сохранилось в истории – на такое способен один ангел. Он же, к сожалению, самый непредсказуемый из нас. Звать по имени не будем. Услышит. Что ты там еще спрашивал?

– Мои сотрудники, – напомнил Лик. – Ты уверял, что они в безопасности. Где?

– По-прежнему уверяю, что в безопасности. Все, что надо выяснить, в каком они времени. А там, на Земле, их найти уже несложно.

Лик, краем глаза наблюдающий за Марусей, не пропустил момент исчезновения ее попы из поля зрения. Именно поэтому тихий хруст и глухой удар, сопроводившие исчезновение, не напугали его, а тихое «да чтоб тебя!» и вовсе успокоило.

– Ты в порядке?

– Да! – Ответ прозвучал по-армейски бодро.

– Что-нибудь сломала?

– Кактус и какой-то куст. – На этот раз голос был виноватым.

– Себе, спрашиваю, что-нибудь сломала?

– А! Нет.

– Мой священный терновый куст, – вздохнул Азазель.

– О! Я вижу! Кости вижу!

– Вот и не трогай! – крикнул ангел. – Видит она… Я знаю. Локи переводит древние тексты, и в них достаточно истины, но и заблуждений там записано немало. Место твой друг нашел верное, а что это за место, тексты ошибаются. То дверь в обитель Гавриила.

Лик нахмурился.

– Поток, что тянется сквозь время, – пояснил нехотя Азазель, – у каждого из нас свой. Открыть дверь может только хозяин. Черта с хищницей занесло, вероятнее всего, туда, откуда к потоку прыгнул Гаврила. Система защиты обителей на такое маниту не срабатывает. Слишком слабое.

– А чего вы нам помогаете? – вновь подала голос Маруся.

– Я помогаю не вам, а себе и своим убеждениям.

– А почему мы тут все сидим? Чего ждем?

Азазель сверкнул глазами. Лик усмехнулся. Для спокойного восприятия чистого разума нужны стальные нервы. Этого ангел точно не учел. Сам Лик еще до того, как Козлова проснулась, предположил, что она не обратит никакого внимания на неестественную неподвижность хозяина апартаментов. И оказался прав.

– То есть мы тебя спящую должны были куда-то тащить? – прикрикнул Эйдолон. Ангел не знал, как справляться с ее наглой невнимательностью, а Лик знал.

– Не-эт, – протянули виновато из-под балкона.

– Ты пыль свою проверила? Все работает?

– Не-эт, – раздалось еще тише.

– И чего ждешь?

Пустоши вновь подтвердили свою власть над всеми сущими созданиями. Явившись сюда, в свое убежище, уже обездвиженным, Азазель равнодушно констатировал, что чужой волей вынужден прояснить некоторые моменты ангельского бытия в целом и его личных действий в частности. Пока не объяснит в достаточной степени, с места не сдвинется.

Лику было немного жаль ангела. Белокурый статный старец с лицом юноши. Усталый древний воин. Сколько он пережил и сколько ему предстоит пережить. Эйдолон сощурился, оглядывая руки Азазеля, но тот лишь отрицательно покачал головой на невысказанный вопрос собеседника. Нет. Пустоши решили, что он сказал не все.

– Какой он, этот «идеальный» мир?

Старец пожал плечами, глядя на серебряное облако пыли, появившееся за перилами.

– Он прекрасен и спокоен. Леса, горы, моря и океаны, пустыни и поля. Дикие, светлые, населенные птицами и животными. Там нет людей, нет созданий, только чистые души. Мы рождены сотворить этот мир.

Лик продолжал молча смотреть на Азазеля. Задавать вопрос вслух не имело смысла, он напрашивался сам собой.

– Чистые, счастливые, безвольные души. Вялые, сонные, идеальные гибриды людей и созданий искусственно рождаются, проживают долгую, наполненную строго отведенной им работой жизнь и умирают умиротворенными стариками.

Ангел вздохнул и чуть улыбнулся, глядя на точную свою, отливающую серебром копию. Взмахивая огромными великолепными крыльями, копия парила над балконом.

– В мятежных душах рождается пламя и лед, глупость и разум. Они страдают и постигают мгновения блаженства, живут и развиваются. Сама жизнь на этих планетах появилась из воды и пламени, каждое живое создание рождено из пепла далекой сгоревшей звезды. Только мятежный разум способен найти решение самой нестандартной проблемы. Попадая сюда, мы обретаем самостоятельность, и создателю пришлось наделить нас мятежным разумом. Я свой выбор сделал. Правильный он объективно или нет, я не знаю. Но, глядя вот так на тебя или на нее, я верю, что выбор правильный. А зная ваше с ней будущее, и вовсе уверен, что выбор верный.

Азазель пошевелился и встал.

– Пора встретиться тем, кто следует предначертанным путем.

Стоило ангелу произнести это, как он исчез, а его место занял иной крылатый юноша.

Гавриил.

Лик узнал лицо, восстановленное недавно Марусей. Эйдолон медленно и осторожно встал. Менее всего ему хотелось спровоцировать незваного гостя на агрессию. О том, куда делся прежний собеседник, Лик пока не думал.