Веди себя хорошо
Часть 6 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Они устроились в кухне с бутылкой виски, и все было так, как в старые добрые времена. Они подняли тост за ее отца, за хорошие воспоминания, но с каждым новым стаканом начинали всплывать совсем другие воспоминания, совсем не о хорошем.
– Как работа? – спросила Эбби, когда они переместились в гостиную и устроились на диване рядом друг с другом. Она положила ноги ему на колени, и он играл с ее маленьким ножным браслетом – нанизанными на цепочку звездочками – и улыбался.
– Какая симпатичная штуковина, – заметил Пол.
– Мне ее подарила твоя племянница, – сообщила Эбби.
– Которая?
– Робин. Она просто милашка! И такая всегда спокойная.
– Ты удивлена?
– Ну, это же ребенок Джорджии, – ответила Эбби.
Пола развеселил ее ответ, он смеялся так долго и так громко, что Эбби поймала себя на том, что смотрит на его губы и не может оторваться, и на морщинки, появляющиеся в уголках его голубых глаз. Она почувствовала, как внутри у нее что-то шевельнулось – и это что-то не имело никакого отношения к виски.
И это что-то можно было заглушить только еще большим количеством виски. Потому что иначе…
Иначе она бы свесила свои ноги, забралась бы к нему на колени, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала его.
Не то чтобы она об этом не думала раньше. Но сейчас она могла думать только об этом.
Она знала, как это – целоваться с ним.
В тот раз они были еще подростками и оба страдали. Их объединило общее горе. Они плакали вдвоем, потеряв Касс, они были еще очень юными, и им отчаянно требовалось хоть какое-то успокоение. И они могли немного облегчить страдания друг друга.
И сейчас будет точно так же.
«У тебя горе, Эбби, ты потеряла отца, – сказала она сама себе. – Ты не должна проявлять слабость. Отцу бы это не понравилось».
Но кто, черт побери, знал, чего на самом деле хотел ее отец? Эбби предполагала, что он по-своему ее любил. Но он никогда не собирался растить дочь в одиночестве. Потеря жены и матери стала эмоциональным шоком, и они оба так никогда и не смогли окончательно оправиться от этого удара и разобраться со своими отношениями.
И теперь не смогут уже никогда.
Эбби выпила еще виски, пытаясь заглушить желание, горе и боль. Сколько же она уже выпила?
А это имеет значение? Отец мертв, Касс мертва, и теперь она осталась одна. Есть еще Пол, который появляется, когда находит время, чтобы приехать.
– Ты о ней когда-нибудь думаешь? – спросила Эбби. Она внезапно поняла, что должна поднять эту тему, потому что если они будут говорить о Касс, то она сама не станет думать о сидящем рядом с ней мужчине, о том, какой он хороший, какой правильный, и о том, как от его улыбки она ощущает радость, будто внутри ее зажигаются огни на новогодней елке.
Сколько раз призрак Касс оказывался между ними? Эбби сама его туда помещала. Она потеряла счет. Это же такой удобный барьер, за которым можно скрыть свои истинные чувства.
«Ты у нас мученица», – она буквально слышала голос Касс у себя в голове. Она определенно слишком много выпила. Эбби поставила бутылку с виски на самодельный кофейный столик на колесах, снятых с телеги, и откинулась на спинку дивана.
– Иногда, – сказал Пол, и Эбби сначала даже не поняла, что он отвечает на ее вопрос. – Обычно в ее день рождения. Я периодически звоню миссис Мартин и спрашиваю, как она.
– Очень мило с твоей стороны.
– Не знаю… – медленно произнес он. – Иногда я думаю, что это в большей степени чувство вины, чем что-то еще.
– Тебе не за что себя винить, – заметила Эбби.
Ей же, с другой стороны…
«Не думай об этом!»
– Мне ее не хватает, – тихо сказала Эбби. – Я думаю о том, кем бы она могла стать.
Пол молчал. Эбби хотелось бы знать, позволяет ли он себе думать о тех же вещах. Или это слишком болезненно?
– Она бы гордилась тобой, – сказал Пол.
Эбби попыталась вопросительно приподнять бровь, но у нее возникло ощущение, что она выглядит нелепо, потому что его глаза смеялись и блестели, когда он на нее смотрел.
– После того, как она так дразнила меня за то, что я вошла в редколлегию школьной газеты в тот год, когда мы перешли в старшие классы? Она долго не могла успокоиться. Она же меня этим изводила!
Эбби рассмеялась.
– Она тебе завидовала, – пояснил Пол. – Она сама мне в этом призналась после того, как я ей сказал, что она ведет себя как сволочь.
Эбби почувствовала, как губы невольно расплываются в улыбке после этого откровения, но заставила себя не растянуть их слишком широко. Не время для улыбок.
– Именно поэтому она передо мной извинилась? Она же испекла для меня пирог и принесла мне его с извинениями, а я не поняла, за что.
– Ну, я не советовал ей печь пирог, – сказал Пол. – Но да, я сказал ей, что ведет она себя отвратительно. И ведь на самом деле это было неправильно! Она боялась, что ты станешь дружить с умными ребятами и бросишь ее.
– Я никогда бы этого не сделала, – очень эмоционально прошептала Эбби. У нее было тяжело на сердце от одной мысли, что Касс могла о ней так думать. Эбби до сих пор было трудно принять тот факт, что в конце своей жизни Касс была о ней гораздо худшего мнения.
– Я знаю, – тихо произнес Пол. – И в глубине души она тоже знала. Она просто боялась тебя потерять. Касс знала, что когда-нибудь ты уедешь учиться в колледж, а она…
– Она хотела остаться, – закончила за него фразу Эбби. Касс не хотела уезжать из Кастелла-Рок. Она хотела жить здесь. Она не была одной из тех девочек из маленьких городков, которые лелеют большие мечты о крупных городах. Все ее мечты были связаны с домом. – И она на самом деле осталась здесь навсегда.
– Эбби! – Он повернулся всем корпусом и теперь смотрел ей в лицо, потом положил ладонь ей на щеку и смахнул неожиданно появившуюся слезинку. – Прости. Мы не должны говорить о таких вещах. Это тяжело. В особенности сегодня.
Да, она сегодня похоронила отца. Боже, как она устала! Эбби слегка содрогнулась и выдохнула воздух. Она осознала, что осталась совсем одна, и при этом она чувствовала тепло, исходившее от его руки, когда его пальцы касались ее кожи.
Это было такое приятное ощущение – его кожа касалась ее кожи. Это навеивало воспоминание о чем-то, что она давно потеряла. Пол поднял руку, казалось, что она поднялась сама, будто обладала собственным разумом, и накрыла ее ладонь.
Их глаза встретились, сердце судорожно билось в груди у Эбби, ее душа кричала «Да!», а Пол гладил ей шею большим пальцем и ласково повторял ее имя.
Поцелуй получился легким как перышко. Это был скорее намек, предложение, когда еще остаются сомнения, когда желание сдерживается с силой. И когда ее губы раскрылись под его губами, она почувствовала, как по всему телу разливается жар. Наконец-то эта волна накатила на нее, заслоняя все остальное, пусть и на одно мгновение.
На мгновение в этом мире остались только они двое, и не существовало ничего больше. Он запустил руки ей в волосы, а его губы исследовали ее губы, снова и снова целуя. Она почувствовала на языке вкус его языка – вкус виски и чего-то острого, похожего на специи.
На мгновение не осталось истории, прошлого, будущего. Ничего. Только они вдвоем.
Только они.
Но потом это мгновение закончилось, и она вспомнила.
Касс.
Эбби резко дернулась, отодвинулась от него, вообще встала с дивана, пытаясь не обращать внимания на то, как он тянулся к ней, даже когда уже уходила.
– Ты пьян. И я пьяна. Мы… Это неправильно, – дрожа, сказала она, пытаясь заглушить ощущения внутри. А ей казалось, что внутри у нее сформировалась пустота или дыра, в которую следовало отправить воспоминания о его губах на ее собственных, чтобы они не мучили ее до последнего дня ее жизни.
– Эбби! – произнес он хрипло и медленно. И звук его голоса пронзил ее, как пуля.
– Не надо! – умоляюще сказала она. – Не дай мне обесчестить ее память. Пожалуйста, не делай этого со мной.
– Подожди… – попросил Пол, но Эбби уже резко развернулась и поспешила наверх. У нее болело сердце, и для этого имелось много причин.
На следующее утро она проснулась с дикой головной болью.
Когда она спустилась вниз, в гостиной никого не было, но на кофейном столике лежала записка.
В ней было одно слово: «Прости».
Глава 7
Пол смотрел на луг, который разделял сад, принадлежавший его семье, и сад, принадлежавший Эбби. В центре луга поставили ряды столов для пикника, в высокой траве тут и там виднелись яркие пятнышки – здесь росли люпины и калифорнийские маки. Повсюду стояли оловянные ванночки со льдом, заполненные бутылками с фирменной домашней содовой водой, приготовленной по старинному рецепту. После того как отец Пола прекратил пить, он стал в больших количествах потреблять содовую, и ее изготовление стало его хобби. После смерти отца эстафету подхватила сестра Пола Фей. Также был приготовлен большой мангал для барбекю, там уже тлели угли, а над ними шипели куски говядины и курятины.
Мероприятие прошло очень хорошо. Они рано встали и прогулялись к холму в дальней части их земли. Там был установлен простой деревянный крест. Урна с прахом отца стояла дома на каминной полке, но этот холм был любимым местом отца Пола и стал священным для его матери. Пол знал, что она часто туда ходит, потому что только в этом месте ощущает близость с ним. Поэтому считалось правильным каждый год собираться у этого холма и поминать там человека, благодаря которому они все стали теми, кем стали.
А теперь пришло время отдать ему должное так, как он хотел бы сам, – организовать праздник, на котором звучит хорошая музыка, подают вкусную еду и собираются добрые друзья.
– Дядя Пол! – к нему бросилась Робин, его старшая племянница, дочь сестры Джорджии, и обняла его. – Я так рада, что ты приехал!
Он прижал ее к себе.
– Я тоже, – сказал он и на самом деле радовался, несмотря на трудный день.
– Пойдем, сядешь рядом со мной. – Робин потянула его за руку, направляясь к расставленным на лугу столам. – Я хочу с тобой поговорить.
Пол пошел вслед за ней, и они устроились в конце одного стола, подальше от толпы. В воздухе висел запах жареного мяса, над лугом звучала музыка и голоса собравшихся людей.
Его отцу бы все это понравилось. Смех. Вся семья в сборе. Еда. Друзья. Праздник жизни в память о нем вместо какой-то печальной церемонии. Пол посмотрел на мать и улыбнулся, подумав, как повезло его отцу – как повезло всем его родственникам иметь такую сильную и душевную женщину во главе семьи.
– Как дела в школе? – спросил он у Робин, взял печенье из одной из ваз и обмакнул в знаменитую нектариновую сальсу, приготовленную его сестрой Фей.
Он помнил этот соус именно таким: терпкий, с сильным фруктовым запахом. Его нужно долго варить на медленном огне. Он любил пошутить над Фей и всегда говорил ей, что ей следует разливать эту нектариновую сальсу по банкам и продавать. И она серьезно отнеслась к его предложению. Теперь сальса от тети Фей вместе с другими фирменными приправами и целая линия содовой воды продавались по всему западному побережью и только в самых лучших бакалейных лавках. Несколько месяцев назад на Фей вышли Costco и Trader Joe’s[4]. Расширение производства потребовало немалых усилий, но суматоха была как раз стихией Фей, она словно черпала в ней энергию. До того как стать знатоком сальсы и содовой воды, Фей работала фельдшером на станции «Cкорой помощи». Она до сих пор трудилась в добровольческой пожарной охране в городе.
– Как работа? – спросила Эбби, когда они переместились в гостиную и устроились на диване рядом друг с другом. Она положила ноги ему на колени, и он играл с ее маленьким ножным браслетом – нанизанными на цепочку звездочками – и улыбался.
– Какая симпатичная штуковина, – заметил Пол.
– Мне ее подарила твоя племянница, – сообщила Эбби.
– Которая?
– Робин. Она просто милашка! И такая всегда спокойная.
– Ты удивлена?
– Ну, это же ребенок Джорджии, – ответила Эбби.
Пола развеселил ее ответ, он смеялся так долго и так громко, что Эбби поймала себя на том, что смотрит на его губы и не может оторваться, и на морщинки, появляющиеся в уголках его голубых глаз. Она почувствовала, как внутри у нее что-то шевельнулось – и это что-то не имело никакого отношения к виски.
И это что-то можно было заглушить только еще большим количеством виски. Потому что иначе…
Иначе она бы свесила свои ноги, забралась бы к нему на колени, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала его.
Не то чтобы она об этом не думала раньше. Но сейчас она могла думать только об этом.
Она знала, как это – целоваться с ним.
В тот раз они были еще подростками и оба страдали. Их объединило общее горе. Они плакали вдвоем, потеряв Касс, они были еще очень юными, и им отчаянно требовалось хоть какое-то успокоение. И они могли немного облегчить страдания друг друга.
И сейчас будет точно так же.
«У тебя горе, Эбби, ты потеряла отца, – сказала она сама себе. – Ты не должна проявлять слабость. Отцу бы это не понравилось».
Но кто, черт побери, знал, чего на самом деле хотел ее отец? Эбби предполагала, что он по-своему ее любил. Но он никогда не собирался растить дочь в одиночестве. Потеря жены и матери стала эмоциональным шоком, и они оба так никогда и не смогли окончательно оправиться от этого удара и разобраться со своими отношениями.
И теперь не смогут уже никогда.
Эбби выпила еще виски, пытаясь заглушить желание, горе и боль. Сколько же она уже выпила?
А это имеет значение? Отец мертв, Касс мертва, и теперь она осталась одна. Есть еще Пол, который появляется, когда находит время, чтобы приехать.
– Ты о ней когда-нибудь думаешь? – спросила Эбби. Она внезапно поняла, что должна поднять эту тему, потому что если они будут говорить о Касс, то она сама не станет думать о сидящем рядом с ней мужчине, о том, какой он хороший, какой правильный, и о том, как от его улыбки она ощущает радость, будто внутри ее зажигаются огни на новогодней елке.
Сколько раз призрак Касс оказывался между ними? Эбби сама его туда помещала. Она потеряла счет. Это же такой удобный барьер, за которым можно скрыть свои истинные чувства.
«Ты у нас мученица», – она буквально слышала голос Касс у себя в голове. Она определенно слишком много выпила. Эбби поставила бутылку с виски на самодельный кофейный столик на колесах, снятых с телеги, и откинулась на спинку дивана.
– Иногда, – сказал Пол, и Эбби сначала даже не поняла, что он отвечает на ее вопрос. – Обычно в ее день рождения. Я периодически звоню миссис Мартин и спрашиваю, как она.
– Очень мило с твоей стороны.
– Не знаю… – медленно произнес он. – Иногда я думаю, что это в большей степени чувство вины, чем что-то еще.
– Тебе не за что себя винить, – заметила Эбби.
Ей же, с другой стороны…
«Не думай об этом!»
– Мне ее не хватает, – тихо сказала Эбби. – Я думаю о том, кем бы она могла стать.
Пол молчал. Эбби хотелось бы знать, позволяет ли он себе думать о тех же вещах. Или это слишком болезненно?
– Она бы гордилась тобой, – сказал Пол.
Эбби попыталась вопросительно приподнять бровь, но у нее возникло ощущение, что она выглядит нелепо, потому что его глаза смеялись и блестели, когда он на нее смотрел.
– После того, как она так дразнила меня за то, что я вошла в редколлегию школьной газеты в тот год, когда мы перешли в старшие классы? Она долго не могла успокоиться. Она же меня этим изводила!
Эбби рассмеялась.
– Она тебе завидовала, – пояснил Пол. – Она сама мне в этом призналась после того, как я ей сказал, что она ведет себя как сволочь.
Эбби почувствовала, как губы невольно расплываются в улыбке после этого откровения, но заставила себя не растянуть их слишком широко. Не время для улыбок.
– Именно поэтому она передо мной извинилась? Она же испекла для меня пирог и принесла мне его с извинениями, а я не поняла, за что.
– Ну, я не советовал ей печь пирог, – сказал Пол. – Но да, я сказал ей, что ведет она себя отвратительно. И ведь на самом деле это было неправильно! Она боялась, что ты станешь дружить с умными ребятами и бросишь ее.
– Я никогда бы этого не сделала, – очень эмоционально прошептала Эбби. У нее было тяжело на сердце от одной мысли, что Касс могла о ней так думать. Эбби до сих пор было трудно принять тот факт, что в конце своей жизни Касс была о ней гораздо худшего мнения.
– Я знаю, – тихо произнес Пол. – И в глубине души она тоже знала. Она просто боялась тебя потерять. Касс знала, что когда-нибудь ты уедешь учиться в колледж, а она…
– Она хотела остаться, – закончила за него фразу Эбби. Касс не хотела уезжать из Кастелла-Рок. Она хотела жить здесь. Она не была одной из тех девочек из маленьких городков, которые лелеют большие мечты о крупных городах. Все ее мечты были связаны с домом. – И она на самом деле осталась здесь навсегда.
– Эбби! – Он повернулся всем корпусом и теперь смотрел ей в лицо, потом положил ладонь ей на щеку и смахнул неожиданно появившуюся слезинку. – Прости. Мы не должны говорить о таких вещах. Это тяжело. В особенности сегодня.
Да, она сегодня похоронила отца. Боже, как она устала! Эбби слегка содрогнулась и выдохнула воздух. Она осознала, что осталась совсем одна, и при этом она чувствовала тепло, исходившее от его руки, когда его пальцы касались ее кожи.
Это было такое приятное ощущение – его кожа касалась ее кожи. Это навеивало воспоминание о чем-то, что она давно потеряла. Пол поднял руку, казалось, что она поднялась сама, будто обладала собственным разумом, и накрыла ее ладонь.
Их глаза встретились, сердце судорожно билось в груди у Эбби, ее душа кричала «Да!», а Пол гладил ей шею большим пальцем и ласково повторял ее имя.
Поцелуй получился легким как перышко. Это был скорее намек, предложение, когда еще остаются сомнения, когда желание сдерживается с силой. И когда ее губы раскрылись под его губами, она почувствовала, как по всему телу разливается жар. Наконец-то эта волна накатила на нее, заслоняя все остальное, пусть и на одно мгновение.
На мгновение в этом мире остались только они двое, и не существовало ничего больше. Он запустил руки ей в волосы, а его губы исследовали ее губы, снова и снова целуя. Она почувствовала на языке вкус его языка – вкус виски и чего-то острого, похожего на специи.
На мгновение не осталось истории, прошлого, будущего. Ничего. Только они вдвоем.
Только они.
Но потом это мгновение закончилось, и она вспомнила.
Касс.
Эбби резко дернулась, отодвинулась от него, вообще встала с дивана, пытаясь не обращать внимания на то, как он тянулся к ней, даже когда уже уходила.
– Ты пьян. И я пьяна. Мы… Это неправильно, – дрожа, сказала она, пытаясь заглушить ощущения внутри. А ей казалось, что внутри у нее сформировалась пустота или дыра, в которую следовало отправить воспоминания о его губах на ее собственных, чтобы они не мучили ее до последнего дня ее жизни.
– Эбби! – произнес он хрипло и медленно. И звук его голоса пронзил ее, как пуля.
– Не надо! – умоляюще сказала она. – Не дай мне обесчестить ее память. Пожалуйста, не делай этого со мной.
– Подожди… – попросил Пол, но Эбби уже резко развернулась и поспешила наверх. У нее болело сердце, и для этого имелось много причин.
На следующее утро она проснулась с дикой головной болью.
Когда она спустилась вниз, в гостиной никого не было, но на кофейном столике лежала записка.
В ней было одно слово: «Прости».
Глава 7
Пол смотрел на луг, который разделял сад, принадлежавший его семье, и сад, принадлежавший Эбби. В центре луга поставили ряды столов для пикника, в высокой траве тут и там виднелись яркие пятнышки – здесь росли люпины и калифорнийские маки. Повсюду стояли оловянные ванночки со льдом, заполненные бутылками с фирменной домашней содовой водой, приготовленной по старинному рецепту. После того как отец Пола прекратил пить, он стал в больших количествах потреблять содовую, и ее изготовление стало его хобби. После смерти отца эстафету подхватила сестра Пола Фей. Также был приготовлен большой мангал для барбекю, там уже тлели угли, а над ними шипели куски говядины и курятины.
Мероприятие прошло очень хорошо. Они рано встали и прогулялись к холму в дальней части их земли. Там был установлен простой деревянный крест. Урна с прахом отца стояла дома на каминной полке, но этот холм был любимым местом отца Пола и стал священным для его матери. Пол знал, что она часто туда ходит, потому что только в этом месте ощущает близость с ним. Поэтому считалось правильным каждый год собираться у этого холма и поминать там человека, благодаря которому они все стали теми, кем стали.
А теперь пришло время отдать ему должное так, как он хотел бы сам, – организовать праздник, на котором звучит хорошая музыка, подают вкусную еду и собираются добрые друзья.
– Дядя Пол! – к нему бросилась Робин, его старшая племянница, дочь сестры Джорджии, и обняла его. – Я так рада, что ты приехал!
Он прижал ее к себе.
– Я тоже, – сказал он и на самом деле радовался, несмотря на трудный день.
– Пойдем, сядешь рядом со мной. – Робин потянула его за руку, направляясь к расставленным на лугу столам. – Я хочу с тобой поговорить.
Пол пошел вслед за ней, и они устроились в конце одного стола, подальше от толпы. В воздухе висел запах жареного мяса, над лугом звучала музыка и голоса собравшихся людей.
Его отцу бы все это понравилось. Смех. Вся семья в сборе. Еда. Друзья. Праздник жизни в память о нем вместо какой-то печальной церемонии. Пол посмотрел на мать и улыбнулся, подумав, как повезло его отцу – как повезло всем его родственникам иметь такую сильную и душевную женщину во главе семьи.
– Как дела в школе? – спросил он у Робин, взял печенье из одной из ваз и обмакнул в знаменитую нектариновую сальсу, приготовленную его сестрой Фей.
Он помнил этот соус именно таким: терпкий, с сильным фруктовым запахом. Его нужно долго варить на медленном огне. Он любил пошутить над Фей и всегда говорил ей, что ей следует разливать эту нектариновую сальсу по банкам и продавать. И она серьезно отнеслась к его предложению. Теперь сальса от тети Фей вместе с другими фирменными приправами и целая линия содовой воды продавались по всему западному побережью и только в самых лучших бакалейных лавках. Несколько месяцев назад на Фей вышли Costco и Trader Joe’s[4]. Расширение производства потребовало немалых усилий, но суматоха была как раз стихией Фей, она словно черпала в ней энергию. До того как стать знатоком сальсы и содовой воды, Фей работала фельдшером на станции «Cкорой помощи». Она до сих пор трудилась в добровольческой пожарной охране в городе.