Валентин Понтифик

– Говоришь, Владычица часто навещает тебя?

– Бывает, даже два, а то и три раза в неделю. Неслыханная честь для меня. Но и это меня тревожит: я вижу ее усталой до изнеможения, ощущаю тяжкое бремя, гнетущее ее душу. Она приходит, чтобы поддержать меня, но, знаешь, я порой чувствую, что и сама должна помочь ей, поделиться с нею силой, дать ей поддержку…

– Так оно и есть, мама.

– Я правильно поняла тебя, Хиссун?

Он довольно долго молчал, оглядывая неприглядную комнатушку, старую, знакомую с раннего детства, обстановку, обветшавшие до дыр занавески, потертую мебель и думая о покоях, в которых провел минувшую ночь, и своих апартаментах на Замковой горе, и наконец сказал:

– Тебе недолго осталось жить здесь, мама.

– И куда же, по-твоему, я перееду?

Он снова замялся и негромко сказал:

– Я думаю, меня сделают короналем. И когда так случится, ты должна будешь переселиться на Остров и заняться новым, очень трудным делом. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Безусловно.

– И ты готова, мама?

– Я сделаю то, что должна, – ответила она, улыбнулась и тряхнула головой, будто не веря своим ушам. Потом еще раз тряхнула головой, отбрасывая недоверие, и потянулась вперед обнять сына.





Глава 9




– Да будет слово провозглашено! – объявил Фараатаа.

Был час огня, полдень, и солнце над Пьюрифайном стояло в зените. Дождя сегодня не должно быть, дождь сегодня недопустим, ибо наступил день провозглашения слова, а это можно осуществить, лишь если с неба не падает ни капли воды.

Он стоял на высоченном помосте, сплетенном из ивовых ветвей, лицом к огромной поляне, которую расчистили в джунглях его последователи. Были повалены тысячи деревьев, на груди земли открылась широкая рана, и эту просторную пустошь, насколько хватал глаз, занимал, стоя плечом к плечу, его народ. По обе стороны от Фараатаа возвышались крутые пирамиды новых храмов, почти не уступавшие высотой его помосту. Их построили из скрещенных бревен, скрепленных в древние узоры, а на вершинах установили два знамени искупления, красное и желтое. Здесь, в джунглях, находился Новый Велализир. На будущий год в это же время, решил Фараатаа, эти обряды пройдут уже за морем, в истинном Велализире, который наконец будет заново освящен.

Он произвел Пять превращений, легко и спокойно переходя от формы к форме: Красной женщины, Слепого великана, Освежеванного мужчины и Последнего короля, и каждое Превращение сопровождалось яростным шипением наблюдавших за ним, и когда он совершил пятое из Превращений и оказался перед ними в облике Грядущего принца, восторг достиг наивысшей степени. Его имя уже выкрикивали все громче и громче:

– Фараатаа! Фараатаа! ФАРААТАА!

– Аз есмь Грядущий принц и Явленный король! – выкрикнул он вслух то, что так часто кричал в своих снах.

И они ответили:

– Да здравствует Грядущий принц и Явленный король!

И он сказал:

– Соедините руки, слейте души – и воззовем к водяным королям.

И они соединили руки и души, и он почувствовал, как их сила вливается в него, и послал призыв:

– Братья в море!

Он слышал их музыку. Он ощущал их гигантские тела, волнующие глубины. Все короли откликнулись на зов: Маазмоорн, Гироуз, Шеитоон, Дийиз, Нарайин и другие. И присоединились, и влили свою силу, и сделались рупором для его слов.

И его слова устремились над миром, во все земли, ко всем, обладавшим способностью слышать:

– Внемлите, вы, кто враги нам! Знайте, что вам объявлена война, и вы уже побеждены. Пришла пора расплаты. Вам не устоять против нас. Вам не устоять против нас. Вы уже погибаете, и нет вам спасения.

А внизу, на поле, его народ кричал:

– Фараатаа! Фараатаа! Фараатаа!

Его кожа обретала блеск. Его глаза начинали светиться. Он становился Грядущим принцем, он становился Явленным королем.

– Четырнадцать тысяч лет вы владели этим миром, но теперь мы вернули его себе. Убирайтесь отсюда, пришельцы! Забивайтесь в свои корабли и проваливайте на звезды, откуда явились. Этот мир наш. Убирайтесь!

– Фараатаа! Фараатаа!

– Убирайтесь, или ощутите всю силу нашего гнева! Убирайтесь, или будете низвергнуты в море! Убирайтесь, или вас не останется вовсе!


– Фараатаа!

Он широко развел руки. Он открыл всего себя потоку энергии, струящемуся от тех, чьи слитые воедино души волновались сейчас перед ним, и от водяных королей, бывших его опорой и поддержкой. Он знал, что время изгнания и скорби завершалось. Священная война почти выиграна. Захватчики их мира, расползшиеся по нему, как рой насекомых-вредителей, вот-вот будут сокрушены.

– Внемлите мне, о враги. Я – Явленный король!

И беззвучные голоса подхватили с оглушительной силой:

– Внемлите ему, о враги. Он Явленный король!

– Ваше время истекло! Час настал! Вам воздастся за ваши злодеяния, и никому из вас не уцелеть!

– Убирайтесь из нашего мира!

– Фараатаа! – кричали они в голос. – Фараатаа! Фараатаа!

– Аз есмь Грядущий принц и Явленный король!

И они отвечали ему:

– Да здравствует Грядущий принц, который есть Явленный король!





Часть IV

Книга понтифика




Глава 1




– Удивительный день, мой повелитель. Корональ должен, как попрошайка, обращаться за милостыней к Королю Снов, – сказал Слит, защищая лицо ладонью от горячего ветра, неумолимо дувшего им навстречу из Сувраэля. Еще несколько часов, и они причалят в Толагае, крупнейшем из портов южного континента.

– Нет, Слит, – вполголоса ответил Валентин, – не как попрошайка, а как брат по оружию, предлагающий объединить силы против общего врага.

Карабелла удивленно обернулась к нему.

– Брат по оружию? Никогда прежде не слышала от тебя таких воинственных речей.

– Но ведь мы на войне, верно?

– И ты будешь сражаться? И собственными руками пресекать жизнь?

Валентин пристально всмотрелся в ее лицо, заподозрив, что она почему-то решила недобро поддразнить его, но взгляд ее, как всегда, был полон ласки и любви.

– Ты же знаешь, что я ни за что на свете не стану проливать кровь. Но ведь воевать можно и по-другому. Я уже воевал однажды, и ты была тогда рядом со мной – разве тогда я пресекал чью-нибудь жизнь?

– Но ведь кто тогда оказался вашими врагами? – резко бросил Слит (когда поблизости имелись посторонние, как сейчас, на корабле, он всегда соблюдал в речах формальный этикет). – Ближайшие друзья, обманутые меняющими облик! Элидат, Тунигорн, Стазилейн, Миригант – ведь все они вышли против вас. Естественно, вы щадили их! И вы хотели не истребить Элидата и Мириганта, а лишь привлечь их на свою сторону.

– Доминин Барджазид отнюдь не был моим близким другом. Но я пощадил и его; думаю, сейчас следует порадоваться этому.

– Да, вы проявили высокое милосердие. Но сейчас у нас совсем иной враг. Метаморфы – это гниль, жестокие черви…

– Слит!..

– Да, мой повелитель, они именно таковы! Твари, поклявшиеся уничтожить все, что мы построили в нашем мире.

– В их мире, Слит, – возразил Валентин. – Не забывайте, что это их мир.

– Был когда-то, мой повелитель. Они безоговорочно уступили его нам. Их всего несколько жалких миллионов, на планете, где хватит места…

– Стоит ли в очередной раз возобновлять этот надоевший спор, – вмешалась Карабелла, явно с трудом сдерживая раздражение. – Неужели вам нипочем огненное дыхание Сувраэля, что у вас остаются силы на пустую болтовню?

– Я лишь хотел сказать, моя госпожа, что в войне за возвращение на престол можно было одержать победу, распахнув противнику дружеские объятия. Но сегодня у нас совсем другой враг. Фараатаа одержим ненавистью. Он не успокоится, пока жив хоть кто-то из нас, и вы считаете, что его можно победить любовью? Вы и впрямь так считаете, мой повелитель?

Валентин отвел взгляд.