В тихом семейном омуте

– Ну так приходите! Жду вас прямо сейчас в кафе на углу Комсомольской и Первомайской, это недалеко от вашего дома. Придете?

– Ну… Хорошо. Я приду. Только…

– Ничего личного, обещаю! Разговор будет сугубо деловой! Я жду вас, Таечка!

Собираясь, Тая быстро решала вопрос – говорить или нет Владу, куда она направляется? Вот взять и позвонить ему прямо сейчас… Хотя он предупреждал, что будет весь день занят на объектах… Да и, в конце концов, не в гостиничный же номер к Филиппу она идет! Просто на встречу! Он же не чужой человек, он же друг семьи! Ну просит человек поговорить… Почему его не выслушать? Может, и впрямь что-то важное скажет?

Филипп ждал ее, сидел за столиком у окна. И день был такой чудесный, слегка морозный, и снег с утра валил хлопьями. Особенно красиво этот летящий снег смотрелся из окна кафе. Филипп улыбнулся, вздохнул мечтательно:

– Красиво, правда? Это ж наверняка последний снегопад… Я очень люблю, когда идет снег. А вы?

– Я не знаю. Наверное, тоже люблю.

– Экая вы в себе неуверенная, Таечка. Чего вы съежились так? Опасаетесь чего-то?

– А разве у меня есть основания для опасений?

– Нет… Нет, конечно. Просто отвечаете слишком уж односложно, вот я и решил… Хотите, наш диалог сначала начнем?

– Какой диалог? Про снег за окном?

– Можно и не про снег… Можно и про весну, например… Скоро весна, скоро снег растает, ручьи зазвенят… Вы любите весну, Таечка?

– Нет. Я лето люблю. Так о чем вы хотели со мной поговорить, Филипп?

– Да ладно вам, успеется с разговорами… Посидите со мной просто так, поболтайте.

– Но я как-то не умею просто болтать…

– Да ладно! Никогда не поверю! Такая молоденькая, такая хорошенькая… Ведь с подружками вы любите говорить о всяких пустяках, правда?

– Но вы ж не подружка, Филипп… И вообще… Если вам нечего мне больше сказать, то я пойду, пожалуй…

– Да нет, Таечка, уходить не надо. Мне и действительно есть что вам сказать. Просто я начать не могу… Не знаю, как. Не могу нужных слов подобрать. Пытаюсь разрядить обстановку, войти к вам в доверие.

– А если мы станем просто болтать, то можно войти в доверие, так, что ли?

– Ну да… Мне хотелось бы узнать вас немного ближе, Таечка. И не с тем, чтобы… Нет, не думайте обо мне так плохо… Одним словом, я хочу быть вам другом, понимаете? То есть по-дружески предостеречь…

– Да от чего предостеречь, что вы все время загадками говорите, Филипп?

– Оттого и говорю, что боюсь вас спугнуть… Ведь то, что я хочу вам сказать, покажется вам ужасно бестактным, вот в чем дело.

– Бестактным? Надо же, как интересно… И что же это такое?

– Ну хорошо, я скажу… Но обещайте мне, что не станете обижаться.

– Ну, знаете! Вы мне собираетесь сказать какую-то бестактность и еще просите при этом, чтобы я заранее не обижалась! Странно звучит, вам не кажется?

– Да, странно звучит, согласен… Ладно, можете потом обидеться, это ваше право, в конце концов.

– Ну, и?.. Что вы хотите мне сказать?

– Не сказать, а предостеречь…

– Хорошо! От чего вы хотите меня предостеречь?

Филипп вздохнул, глянул на нее коротко, потом неловко улыбнулся и произнес тихо:

– Я хочу вас предостеречь от беременности, Таечка… Не надо этого, прошу вас…

Тая аж задохнулась от возмущения и в первый момент ничего не могла сказать, только таращилась на него удивленно. Потом возмутилась, и голос получился таким звонким и злым, будто она давала пощечины этому нахалу:

– Что?! Что вы такое говорите, Филипп? Да как вы вообще… Какое вам дело… Да неужели вы думаете, что я сейчас буду с вами это… Это обсуждать?

– А не надо ничего обсуждать, Таечка. Вы просто молчите и слушайте, говорить буду я один. Потому что у меня есть основания для того, чтобы вас предостеречь. Вы мне очень симпатичны, и я…

– Да не стану я вас слушать, Филипп! Что это такое вообще? Почему вы лезете в нашу с Владом личную жизнь, кто вам дал право? Может, мне еще и разрешения у вас надо спрашивать, заводить нам с Владом детей или нет?

– Да я же для вашего блага затеял этот разговор, Таечка, поймите! Вы же… Вы же третье звено в этой цепочке, и я за вас просто боюсь! Боюсь, потому что не хочу, чтобы с вами случилось то же самое, что и с другими женщинами Влада!

– Но я…


– Ничего не говорите сейчас, просто послушайте! Дело в том, что Таня, первая его жена, была беременна, когда погибла. И не только Таня, и Марина тоже… Его девушка… Я был с ними знаком, с обеими, как вы понимаете. Они тоже присутствовали на встречах пятнадцатого февраля… И Марина тоже погибла, и ее нерожденный ребенок… Ехала от родителей в электричке, ее кто-то выбросил на ходу…

– Я знаю эти истории, Филипп. Знаю. Вы бы сразу сказали, в чем дело, от чего вы хотите меня предостеречь. Я бы вам сразу ответила, что все знаю.

– И вас это никак не останавливает?

– А что меня должно останавливать? Мистическая третья случайность? Ведь все это были трагические случайности, Филипп… Я не верю в фатальный исход, вот в чем дело.

– И зря, Таечка. Зря. В мистической цепочке всегда бывает третье роковое звено. И мне бы не хотелось, чтобы этим звеном оказались именно вы, Таечка. Потому что, я повторяюсь, вы мне очень симпатичны. И мне бы не хотелось, правда…

– Ой, перестаньте! Вы же взрослый разумный человек, а рассуждаете, как старая бабка!

– Ну пусть будет так… Пусть я рассуждаю, как старая бабка. Но вы все же подумайте над всем этим, Таечка… Стоит ли так рисковать? Подумайте!

– Хорошо. Я подумаю. Спасибо, Филипп.

– Вы сейчас обещали подумать только для того, чтоб я от вас отвязался? Я правильно понимаю?

– Ну зачем так грубо… Просто я не хочу больше продолжать этот разговор, только и всего.

– Но я очень вас прошу, Таечка… Очень прошу… Я понимаю, что я вам совершенно посторонний человек и это глупо звучит, но… Я вас очень прошу, взвесьте все и подумайте! Эта ситуация не так проста, как вам кажется. И я бы не списывал все на трагическую случайность, потому что… потому что я знаю, что говорю. Да, вам кажется, что ваш брак идеален и для полного счастья вам не хватает только ребенка… Но все это не так, Таечка, не так… И я не знаю, как еще убедить вас, что вам еще сказать…

– Да не надо больше ничего говорить. Филипп. Все равно же вы ничего конкретного не сказали, правда? Ходите вокруг да около. И я думаю, вам нечего больше сказать… Или просто не хотите…Ведь так?

– Да. Таечка, так. И не то чтобы я не хочу… Правильнее будет сказать – не могу… Но вы все же подумайте над моими словами, прошу вас. Не торопитесь, Таечка…

– Все, Филипп, хватит. Я пойду. А то меня уже трясти начинает. Всего вам доброго!

Тая быстро встала, схватила с вешалки шубку, быстро пошла к выходу, на ходу пытаясь попасть в рукава. Ее в самом деле трясло, и хотелось быстрее выйти на воздух.

А на улице по-прежнему шел снег… Мягкий, пушистый, медленный. И от этой медлительной красоты она успокоилась и как-то встряхнулась даже, будто сбросила с себя наваждение. Какой же все-таки тяжелый человек этот Филипп… И зачем только она потащилась на эту встречу?





* * *


Все последующие дни она мучилась вопросом – рассказать или не рассказать Владу о том, что сходила на это «свидание»? Надо бы рассказать, конечно… А с другой стороны – не надо бы этого делать. Вдруг он начнет с Филиппом отношения выяснять? Еще и Маргошу эта история заденет… А отношения у Влада с Маргошей очень сложные, как говорит папа, без бутылки в них не разберешься.

Да уж, вот бы хорошо было, если б так! Если бы можно было в них разобраться с помощью пресловутой бутылки! Если б можно было залезть Владу в расслабленные мозги да вытащить оттуда всю эту заразу…

Нет. Не будет она ничего Владу рассказывать. Ведь ничего страшного и не происходит, по сути. Ну что уж такого Филипп ей сказал, чем напугал? Все, что случилось с Таней и Мариной, которых Влад любил до нее, она и сама знает… И не факт, что она обязательно должна быть третьей в этой цепочке. И никто не просил Филиппа вмешиваться в их с Владом жизнь своими дурацкими предупреждениями!

И все же на душе было тошно. Будто она уже была беременной и жила в этом испуге. Но ведь нет еще ничего, о чем переживать-то?

Хорошо, что позвонила Юлька. Просто так позвонила, узнать, как у нее дела. И решение вопроса пришло тут же, с ходу, – надо с девчонками обсудить свое состояние, помыть самой себе косточки! Может, и маета развеется, и на душе станет легче!

– Юль, а ты где сейчас?

– Дома… Я сегодня отгул взяла. Вот, прогуляться хотела, тебе звоню… Не составишь компанию? На улице такая погода хорошая!

– Я не очень хочу гулять, Юль… Но у меня есть к тебе другое предложение! А Улька где?

– Улька сегодня работает. А что такое? Что за предложение?

– Да я хотела вас к себе пригласить. Ну, вроде как на девичник. Хотела что-нибудь вкусненькое приготовить… А еще у нас вино хорошее есть, испанское… Но если Улька сегодня работает, то жалко, конечно! А то бы посидели…

– О, так для такого хорошего дела Улька и отпроситься с работы может! Сейчас я ей позвоню! Хотя… Там у нее начальница такая зверюга, может и не отпустить…

– Так пусть не отпрашивается, а больной притворится, будто инфекцию подхватила! Пусть чихнет на свою начальницу пару раз для достоверности!

– Улька? Да ну… Она не сможет. Ты же знаешь, какая она до тошноты честная.

– Не честная, а боязливая. Это две большие разницы, между прочим. Страх разоблачения превалирует над желанием обмануть, вот и вся формула Улькиной честности.

– Хм… Это ты сейчас с кем разговариваешь, Тайка? Может, попроще как-то скажешь для нас, простых девушек?

– Да ладно, не придуривайся! Все ты прекрасно поняла, Юль! Давай, уговаривай ее как хочешь, но чтобы обе через час были у меня в гостях, поняла?

– Поняла. Будем. Нас ведь только позови, мы ж такие… Мы ж не идиотки, чтобы от хорошего испанского вина отказываться! Да ради такого дела Улька и чихнуть на свою начальницу может!

– Давайте. Действуйте. Жду… Часам к двум придете?