В тени Холокоста. Дневник Рении
Часть 30 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Иркин Фелуш милый, а Ирка великолепна (моя сваха). А Иркин Фелуш, хоть он и далеко, постоянно целует ее на страницах ее дневника.
Запишу, когда… ох, это будет так нескоро (или, возможно, никогда), когда… Я волнуюсь по поводу завтрашнего вечера.
Мама, помоги мне, пошли мне свое благословение, верни свою дочурку к жизни. Господи, Булуш, пожалуйста, помогите мне! Помогите мне!
24 февраля 1941 г., понедельник (второй вечер!)
О! Ах! Эх! Я ужасно устала. Но у меня определенно хватит сил, чтобы рассказать то, что я хочу тебе сообщить. Мамочка! Мама дорогая, если бы только я могла тебе все рассказать, все-все-все, и поцеловать тебя, и получить твой совет, и все тебе рассказать. Ты бы меня наверняка поняла, ты была бы рада за свою дочь, которая так… ну… («не буди лихо, пока оно тихо»)… довольна.
В школе – ничего, потом – да, потом вечер. Я все время танцевала с Зигу, моим прекрасным, единственным, благоухающим Зигу. Рома, моя соперница номер четыре, тоже там была, и вдруг она говорит: «Слушайте, он с ней седьмой раз танцует. Если дойдет до десяти, я ухожу». Зигу рассмеялся и сказал мне, что Рома еще здесь, и добавил: «Теперь может считать до двадцати». По этому поводу было много шуток. Потом он купил в буфете бублик и так мило вложил мне в рот… Потом, когда Мацек сказал: «Это у Зигу любовь на одну ночь», Зигу поспешил меня успокоить: «Нет, это неправда». И состроил при этом такую милую гримасу. Любому, даже слепцу, было видно, что что-то происходит, когда мы вместе танцуем. Хотя – я ужасно ревновала (хотя он с другими танцевал всего три-четыре раза). Но он назвал Ирку «дорогая», а она после танца взяла его под руку (я иногда тоже так делаю). Зигуш назвал Эльзу «Эльзуш» и шутя предложил ей сесть к нему на колени. Когда во время танца у нас потели руки, мы брали друг друга за локти. Замечательный, замечательный Зигуш. Конечно, теперь меня все всегда называют «госпожа Шварцер». Даже при Зигу.
С вечера мы шли держась за руки, Ирка шла с другой стороны. Было приятно, но могло быть лучше… нет! Грешно так говорить – было здорово, спасибо Тебе, Господи! С самого начала я видела, что он хотел пригласить меня, но Польдек поспешил и пригласил Нору. О, Нора, бедная Норка, это было ужасно. Нацек и Лидка кокетничали друг с другом. Она была в плохом настроении, не танцевала (Зигу, когда увидел, что ей не весело, даже послал к ней Юлека – так мило).
Бедная Нора, для нее это был трагический вечер. Она мне сказала только «Ты такая счастливая». (Нет, грешно завидовать, и вообще. Зигу проводил меня домой один, и даже при этом он не стал… он всегда милый, вежливый и хороший.)
Норка, мне ее так жалко, очень жалко, она ушла еще до конца вечера, не попрощавшись. Я слышала, как Нацек сказал, что она сидела одна, так что он ее пригласил из жалости! Он ужасный! Нацек тоже сказал, что Норе не было весело. Даже этот В. не приглашал ее, потому что она отказывалась. В конце концов, лучше оставаться со всеми в дружеских отношениях.
Снова что-то происходит между Иркой и Мацеком. Но я не хочу завидовать Ирке, она мне добра желает. Хотя и не так, как ты, моя мама, и не как Ты, Боже милостивый! Огромное Тебе спасибо и прошу Тебя, продолжай мне помогать…
Посмотри на далекие звезды
И возьми меня крепче за руку:
Будем с тобой под музыку
Танцевать —
В землю врастать,
Пока смерть не обнимет нас,
Не отнимет нас
Друг у друга.
Будем вальсировать мы, кружиться,
Будто жизнь – веселая вечеринка —
Беззаботная, легкая, вечно юная.
Страстный танец
В красивом и светлом зале:
Мы забудем о мире, грустном и маленьком,
Два огня – посредине ночного бала.
Все неважно. И я танцую с тобой
Этот вальс – без конца и начала.
25 февраля 1941 г., вторник
Зигуш! Мой замечательный! Замечательный! Замечательный! Дорогой мой «любимец»! Мы стояли в коридоре (пока Рома поносила меня в своем классе), потом я угостила его своими вафлями. Он положил кусочек мне в рот. И сказал Ирке: «Рена на первом плане», и одолжил мне свой экземпляр «Балладины». И то да сё. «Рена, ты попала под дурное влияние» – его, конечно. Потом: «Ренуся», и чуть не ударил Рысека за то, что он заигрывал со мной. Ага! Но это еще не все! У меня до сих пор гул в ушах после вечера – играйте, фанфары!! Ирка мне рассказала, что Зигу стоял с ней в коридоре и говорит: «Рена такая хорошенькая», а когда она спросила, хорошо ли он провел время, он ответил: «А ты как думаешь?» и «Ради кого Рена приходила?» А когда Ирка сказала ему, что я приходила хорошо провести время, он рассмеялся с недоверием! Увижу его сегодня вечером в 6 часов.
Мама, дорогая, как хорошо быть влюбленной. Господи Боже, прошу, пусть все так продолжается, пожалуйста…
Давай обнимемся:
Путь перед нами – радостный, долгий, трудный.
Пусть звенит наша песня,
Пусть высохнут наши слезы,
Пусть зреет радость внутри.
И под алым флагом любви
Мы пойдем с тобой – рука об руку
И смеяться будем до обморока,
И вдыхать ароматы сада.
А весна никогда не закончится —
Ни в мире, ни в нас самих!
Только так, только так и надо —
Чтобы вместе – по жизни – в радости,
Чтобы от любви нашей плавились
Бронза и сталь.
Он стоял в коридоре, читал стихи и сказал: «Это стихотворение Рены». Мне про это рассказал Мацек.
Нора сейчас действительно расстроена.
26 февраля 1941 г., среда
Я больше не должна в нем сомневаться. Разве он не спросил меня сегодня, пойду ли я в клуб? Разве он не пришел только потому, что я туда собиралась? Разве он не нес мой портфель и не помог мне спуститься по лестнице? Разве он не ждал меня у школы? Когда я поделилась с ним халвой, он сказал, что ему нельзя, а потом, не спрашивая, взял кусочек – как близкий человек, так мило. Он взял лист с домашней работой. Но, знаешь, что мне больше всего нравится вспоминать? Не знаю почему, но мне нравится вспоминать тот приятный момент, когда Зигу купил бублик и кусочек положил мне в рот. Потому что, ты понимаешь, кроме того, что это было приятно, он это сделал как-то… по-мужски… как муж. О, эту сцену я помню.
Знаешь, почему я никогда его не рисую? Потому что не могу нарисовать его достаточно красивым, потому что боюсь, что не смогу. Может быть, сфотографировать? Может быть. Зигуш как-то об этом говорил.
Теперь нас дразнят, насмехаются. Жаль, но… будем надеяться, скоро у них для этого появится причина…
Господи, мама, спасибо! Помогли! Так, так сильно…
Я так рада, что он не такой, как Нацек! Нет! Я больше не могу это выносить! Хотя мне надо делать домашнее задание, я должна тебе рассказать. Я думала, что на сегодня все, но… Ирка пришла с Зигу! С Зигу, ты меня слышишь? Мы сидели вместе часа три, потом пошли в город. Зигу хотел погулять, а Ирка хотела пойти домой. На что мой прекрасный Зигуш, сказал: «Как Рена скажет», потом мы остались одни. Ха-ха-ха!
У меня есть фотография, две фотографии – украденные, но все же. Когда его спросили, в кого он влюблен, Зигу сказал, что в меня (он стоял сзади меня). Ах! Ох! Ах! Я так счастлива… Чувствую себя глупой, любящей и незнакомой. Когда мы возвращались, я ему сказала, что взяла фотографию, а Зигу сказал: «А я хотел тебе дать совсем другую, она больше и симпатичней. По-моему, невежливо дать тебе фотографию, как эта!» Ну разве он не замечательный? Ты не знаешь, не можешь знать, но я готова разорваться, я взрываюсь, ага! Смотри! Смотри! Смотри! Какой он прекрасный! Любуйся им весь день и всю ночь, как я. Мама и Ты, дивный Боже, ведите меня…
P. S. Когда я ему сказала, что боюсь своей соперницы номер четыре, Ромы, он сказал, чтобы я не боялась, и что он меня защитит, и что с ней надо что-то делать, может быть, отправить в Кульпарков[54].
Цветы в полях,
И звезды в небе —
Все для тебя,
Все для тебя,
Стихи ночей
Моих бессонных,
И слезы, слезы втихомолку —