В тени Холокоста. Дневник Рении

9 декабря 1940 г.




Я люблю, я желаю, я с ума схожу по Зигу!!!





10 декабря 1940 г.




Сегодня пошла на третий этаж. Зигу сказал: «Как дела, милая» или что-то в этом роде и потянул меня за волосы. Знаешь, в последнее время я, когда его вижу, у меня такое блаженное, приятное чувство, и в то же время неприятное. Меня как бы парализует. Вот дурак. Если бы он только знал, как сильно я его люблю. Нас соединяет какая-то невидимая нить. Она может порваться, но нет… Если бы мы могли действительно быть вместе, это было бы замечательно и в то же время ужасно! «Бывает, что коробка конфет пуста, а на губах сладко». Не знаю. Понятия не имею, что со мной происходит.

Время пришло – любить из последних сил,

Нового чувства радостная эпоха,

С этой любви, как с самого первого вздоха,

И начинается жизнь.



Ночи бессонные тянутся без конца,

Мысли тревожные в яростной лихорадке,

Только с рассветом можно вздремнуть украдкой,

Снова мечтая о нем.





11 декабря 1940 г.




Сегодня я осталась дома. Надо писать работу. На конкурс. Потому что Крела сказала, что ожидает от меня чего-то значительного. Что писать?

Мороз Стало ветрено и туманно…

Небо серое в декабре.

Воробьи нахохлились – мерзнут,

Замерзают в моем дворе.



Тихий, медленный, невесомый,

Сонный снег —

На застывший след.

И плывут облака на север —

Дым невидимых сигарет.





Гейне[40] Leise zieht durch mein Gemüt

Liebliches Geläute,


Klinge, kleines Frühlingslied,

Kling hinaus ins Weite.



Kling hinaus bis an das Haus,

Wo die Blumen sprießen, W

Wenn du eine Rose schaust,

Sag, ich laß sie grüßen.



Slowly cutting through my musings

This lovely, this tinkling sound

Jingle, spring song, chime your music

And travel far off, be unbound.



Fly all the way to the house

Dozing among pretty flowers

And when you see a rose there

Give my greetings to her.





Гейне Томный звон в груди моей

Внятен мне всё боле.

Взвейся, песенка весны,

Прозвени на воле!



Мчися в дом, где под окном

Дышат незабудки;

Если розу встретишь там,

Поклонись малютке.





20 декабря 1940 г.




Ну и что, я умею писать милые стихи и могу сказать, что я… ну, сам посмотри (я приклею фото), и куплеты мои такие веселые, что их распевает вся школа, что девочки и мальчики меня любят, а я не довольна своей жизнью в школе.

Яра – о! я всегда желаю ей всего самого лучшего. Однажды я даже решила попытаться убедить ее заниматься (чтобы стать пианисткой). Но иногда, почти всегда, она меня обескураживает. Она флиртует с моими друзьями. По правде говоря, она хитроумная, умеет завоевывать симпатию. У нее очень доброе сердце, но не кристальная личность. Она очень талантлива в музыке, в актерстве, но не очень умна, у нее нет этой, какой-то природной… И она женщина, о, настоящая, ужасная женщина, как тетя Гела, – немного… А ты ведь знаешь, какая я. Мама и ты – вы двое знаете! Я не умею бороться, потому что у меня нет уверенности в себе ни для борьбы, ни для жизни. До сих пор путь мне пробивали мои способности, а теперь эта жуткая возможность, что мы, две бедные, одинокие души, разойдемся. Господи! Ревность – нет, я не хочу, ты слышишь меня, я не хочу этого, я хочу ее любить без тени неприязни, я этого хочу, я люблю свою единственную сестренку!!! Но она, она… Нет, не могу. Она осознает свои успехи и начала говорить со мной с какой-то полуулыбкой, с иронией. Она рада, что может пойти с Зигу, она хочет таким образом произвести на меня впечатление, а когда я ее окликну, делает вид, что не слышит. Однажды она мне сказала: «Все-таки я выйду замуж раньше тебя!» Но я не из-за этого. Господи, Ты разлучил меня с матерью, не разлучай меня с сестрой!!!





25 декабря 1940 г.