В погоне за наваждением. Наследники Стива Джобса
Часть 16 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В 18.27 Мэтью Гросс уже из вертолета связался с шерифом Дэном Золлингом и поинтересовался у того, а кто живет в одной комнате с этим мальчишкой Эриком Губером. «Сейчас спрошу, – сказал Золлинг и через минуту сообщил: – Тут жили два русских пацана, но в полдень они уехали». «Каких два русских? Куда уехали?» – всполошился Мэтью. «Сейчас спрошу, – снова сказал Золлинг и доложил еще через минуту: – Их фамилии невозможно произнести, но я попробую: Виктор Ма-ли-новски и Андрю Грус-счо! Днем приезжали их родители и увезли их в Россию на какую-то телесъемку».
Было 18.37 минут. До вылета рейса № 316 Нью– Йорк – Москва российской компании «Аэрофлот» оставалось еще целых 23 минуты!
23
Побег
Теперь вернемся к виновникам всей этой катавасии.
Отдав машину Лизе Коган, семейство Грущо за тридцать долларов прикатило на такси из Брайтона в аэропорт имени Кеннеди около четырех часов дня, то есть за три часа до вылета в Москву рейса № 316. Отыскав дежурного администратора «Аэрофлота» по имени Стася, Грущо поменял дату вылета на всех четырех билетах (это стоило 600 баксов!). И после регистрации билетов и прохождения таможенных и паспортных проверок повел всех в небольшой ресторан возле 12-й стойки «Аэрофлота». До отлета оставалось еще полтора часа, и можно было расслабиться. Ребята, да и сам Грущо, с аппетитом ели огромную пиццу с колбасой и грибами, Катя отправилась в «дьюти-фри» за косметикой, и Андрей, доев очередной кусок пиццы, вдруг сказал отцу:
– Знаешь, папа, я могу попробовать ответить на твой вопрос.
– Какой вопрос? – удивился Грущо, запивая свою пиццу жидким американским кофе.
– Ну, ты же спросил, зачем мы это делаем. Так вот, понимаешь, у нас в кемпе Михаэль Лайтман рассказывал нам, что все люди стремятся к Всевышнему, к Творцу, но приблизиться к Нему можно только двумя путями. Или через страдания, которые очищают душу от эгоизма, или через религию. А мы с Витей сказали ему, что есть третий путь, и он, по-моему, самый простой и правильный. Смотри: если Творец создал нас по образу и подобию Своему, то и мы творцы, правильно? Пусть маленькие, пусть микроскопические по сравнению с Ним, но творцы, так? А из этого следует, что когда мы занимаемся творчеством, ну… творением чего-то, к сотворению чего Он дал нам способности, то мы как раз и приближаемся к Нему. Логично? Пусть наши способности разного размера, и пусть они называются просто способностью, или талантом, или Даром. Но во всех случаях, я уверен, мы приближаемся к Творцу как раз тогда, когда реализуем этот дар, – композитор испытывает божественный кайф, когда сочиняет музыку, художник – когда пишет картину, скульптор – когда лепит скульптуру, а плотник – когда мастерит табуретку. Каждый человек рождается с каким-то даром, и этот дар есть главное средство приближения к Творцу. Потому что кайф – настоящий кайф соединения с Творцом – мы как раз и испытываем в моменты творчества. А все остальные моменты физических наслаждений от еды, спорта и, я думаю, секса – это просто низменные удовольствия. Ты согласен?
Грущо в оторопи смотрел на сына. Ни фига себе размышления у 13-летнего мальчишки! Или он уже не мальчишка? Все-таки как ни крути, а из тысяч и тысяч 13-летних пацанов именно его отобрали в лагерь одаренных подростков. И именно он с этим щуплым Виктором сотворил нечто, чему и названия еще нет, но за чем уже охотятся МЧС, ФСБ, МВД и, наверно, ФБР и ЦРУ.
– Ну, я не знаю… – произнес Грущо. – Наверно, ты прав… Я должен подумать…
– Подумай, – разрешил сын, убирая со стола остатки трапезы и бумажные тарелки. – И учти: никто – ни звери, ни птицы, ни рыбы – не занимается творчеством, правильно? А мы, люди, единственные в природе существа, кто своим творчеством помогает Творцу совершенствовать мир. Это даже Лайтман не отрицает.
– Подожди! – вдруг сообразил Грущо. – А как же те, кто сочиняет яды и атомные бомбы? Они тоже к Богу приближаются?
– Нет, папа, – уверенно ответил Андрей, – они приближаются к Дьяволу.
Освободив стол от остатков пиццы и отхлебывая из бумажных стаканов кока-колу, Андрей и Виктор достали из рюкзаков свои лаптопы и «забурились», как они выразились, в Интернет. А Грущо, сраженный неожиданной взрослостью своего сына, уселся в кресло поглубже и, честно говоря, просто задремал от усталости. В конце концов, он имел на это право – ведь он практически еще не вошел в американское время, а в Москве уже была полночь. Последней его мыслью была догадка, что сын как бы подвел его к выводу о том, что и он, и Виктор занимаются реализацией своего Божьего дара, – а «дары Господни не отторжимы». То есть, попросту говоря, не фиг, папаша, мешать нам делать наше дело.
С этой простой мыслью майор Грущо отбыл в сытую дрему, и как раз в это время, то есть в 18.14, на экранах лаптопов Виктора и Андрея появилось сообщение «You've got mail!». Ребята вошли в свои почтовые ящики и прочли короткое сообщение от Эрика Губера:
«HELP!!!
I'M UNDER ARREST IN OUR ROOMBECOUSE OF YOUR FUCKING RED OCTOBER NIGHTMARE! THE POLICE CAME TO OUR CAMP AND LOCKED EVERYONE UP! HELP ME OUT» [19]
Ребята переглянулись. Андрей нагнулся к дремлющему отцу.
– Папа, я возьму у тебя пару долларов на сникерс?
– Угу… – сквозь дремоту промычал Грущо.
– Ты спи. – Андрей открыл отцовскую борсетку, достал из нее свой паспорт и паспорт Виктора и стодолларовую купюру. После чего ребята уложили лаптопы в свои рюкзаки, тихо встали, забросили рюкзаки за спину и неспешной походкой прошли мимо магазина «дьюти-фри» к выходу.
Часы на табло прилетов и вылетов показывали 18.19.
В 18.2 °Cтася, администратор «Аэрофлота», подошла к 12-й стойке, взяла микрофон и объявила по радио посадку на рейс 316 до Москвы. Двести с лишним пассажиров этого рейса поднялись с кресел зала ожидания и выстроились в очередь, а Катя, услышав объявление, пришла из «дьюти-фри» со своими покупками и спросила у мужа:
– А где ребята?
– В буфете. Сейчас придут.
Но ребята не пришли ни «сейчас», ни через пять минут, и Грущо пошел за ними сначала в буфет, потом в соседние сувенирные карманы-киоски, а потом и в магазин «дьюти-фри». Но ребят нигде не было, и Катя занервничала – очередь на посадку в самолет таяла буквально у нее на глазах.
В 18.37 у 12-й стойки возникли трое плечистых мужчин в серых костюмах, они что-то сказали Стасе, та пересчитала оторванные билеты и сказала в микрофон по-русски и по-английски:
– Заканчивается посадка на рейс 316 до Москвы! Пассажиров просят срочно пройти на посадку к стойке номер 12!
Катя, по-женски предчувствуя беду, обреченно села в кресло и с укором смотрела на мужа, нервно бегающего по терминалу в поисках пропавших ребят.
– Как сквозь землю!.. – сказал он на бегу и умчался в другой конец консоли.
Тем временем трое плечистых мужчин напряженно вглядывались в последних пассажиров, спешащих к 12-й стойке. Но тех, кто был им нужен, всё не было, и они снова спросили о чем-то у Стаси. Стася пожала плечами и кивком головы показала на Грущо, вернувшегося к Кате и бессильно разводящего руками.
Трое мужчин подошли к ним, и старший, с седыми висками, сказал:
– Are you Mr. and Miss Gruscho? [20]
– Yes, we are… – тихо ответила Катя.
– JFK security. May I see your passports?
– Дай ему наши паспорта, – сказала Катя мужу. Грущо открыл борсетку – там лежало два паспорта вместо четырех.
– Катя, они забрали свои паспорта! – изумленно сказал Грущо.
– Кажется, они правильно сделали… – тихо ответила она.
Грущо подал офицеру секьюрити два паспорта, и тот, листая их, спросил как бы между прочим:
– Where are your son and his friend Malinovsky? [21]
– We don't know, – сказала Катя. – They were here ten minutes ago! [22]
– Do you have any luggage оп the plane? [23]
Катя показала на свой небольшой чемодан на колесиках.
– No. That's all we have! [24]
– Follow me! [25] – приказал офицер и повел супругов Грущо прочь от 12-й стойки.
За их спиной Стася объявила по радио:
– Закончилась посадка на рейс 316 до Москвы.
24
Под арестом
В 19.00, точно по расписанию, «Боинг-747» с надписью «Аэрофлот» на серебряном борту отчалил от рукава № 12 Первого терминала аэропорта имени Кеннеди.
Запертые в одной из комнат службы безопасности на третьем этаже этого терминала, майор Грущо и его жена Катя видели через стеклянную стену, как буксир вывел этот «боинг» к рулежке и отошел в сторону, как «боинг» уже сам выкатил на рулежную дорожку и стал в очередь за самолетами Air France и Jet Blue, и как, дождавшись своей очереди, он стремительно прокатил по взлетной полосе и ушел в небо, в Москву.
А они остались здесь – без сбежавших от них сына и его друга Виктора, и запертые неизвестно на сколько в этой пустой комнате без всех своих вещей, документов, телефона и даже без сигарет «Парламент», отобранных у Грущо этими бессловесными офицерами безопасности.
Время ползло мучительно медленно, слепящее закатное солнце палило сквозь стеклянную стену, самолеты всех стран мира взлетали и прилетали, Катя плакала, а Грущо каждые 15–20 минут стучал в дверь и требовал российского посла и свои сигареты.
– Wait! [26] – отвечали ему и снова закрывали дверь.
– Блин! – ругался Грущо. – Какого хрена? Мы граждане России! Они не имеют права!
– Пожалуйста, перестань… – просила Катя.
– И это твоя хваленая Америка! Демократия, мать ее в три креста! Арестовали без всяких объяснений!
– А то ты арестовываешь с объяснениями! Все вы везде одним миром мазаны.
– Нет, я этого не потерплю, блин! – И Грущо снова стучал в дверь.
25
Brеaking News
Между тем там, за дверью и за стенами терминала, события развивались совсем с другой скоростью.
Два часа назад, когда капитан Дэн Золлинг сообщил Мэтью Гроссу, а тот своей партнерше полковнику Ирине Роговой, что двух бывших соседей Эрика Губера звали Андрей Грущо и Виктор Малиновский, Рогова от изумления чуть не выпала из вертолета. Но, взяв себя в руки, попросила Гросса в первую очередь блокировать для беглецов все выезды и вылеты из страны. Гросс, впрочем, сделал это и без ее рекомендаций. А вторым вопросом Ирины Роговой был, конечно, вопрос кто именно вывез ребят из лагеря. Но даже когда Овидия Брайт сама сказала ей по телефону, что за ребятами приезжали отец и мать Андрея Грущо, Рогова ей не поверила: «Вы уверены? Вы проверили их документы?» Овидия растерялась: «Нет, мэм. Это не в наших правилах. Но я слышала, как Андрей называл мужчину папой…» Тут, однако, вмешался капитан Золлинг. Его подчиненный сержант Гамлет Гамильтон еще в 10.40 утра останавливал на 209-й дороге русского майора полиции с этой странной фамилией «Грус-счо» и даже взял у него автограф.
Рогова выругалась по-русски. Нет, ну каков этот сукин сын Грущо! Так обвел ее вокруг пальца и еще кой-чего покрупней!
Было 18.37 минут. До вылета рейса № 316 Нью– Йорк – Москва российской компании «Аэрофлот» оставалось еще целых 23 минуты!
23
Побег
Теперь вернемся к виновникам всей этой катавасии.
Отдав машину Лизе Коган, семейство Грущо за тридцать долларов прикатило на такси из Брайтона в аэропорт имени Кеннеди около четырех часов дня, то есть за три часа до вылета в Москву рейса № 316. Отыскав дежурного администратора «Аэрофлота» по имени Стася, Грущо поменял дату вылета на всех четырех билетах (это стоило 600 баксов!). И после регистрации билетов и прохождения таможенных и паспортных проверок повел всех в небольшой ресторан возле 12-й стойки «Аэрофлота». До отлета оставалось еще полтора часа, и можно было расслабиться. Ребята, да и сам Грущо, с аппетитом ели огромную пиццу с колбасой и грибами, Катя отправилась в «дьюти-фри» за косметикой, и Андрей, доев очередной кусок пиццы, вдруг сказал отцу:
– Знаешь, папа, я могу попробовать ответить на твой вопрос.
– Какой вопрос? – удивился Грущо, запивая свою пиццу жидким американским кофе.
– Ну, ты же спросил, зачем мы это делаем. Так вот, понимаешь, у нас в кемпе Михаэль Лайтман рассказывал нам, что все люди стремятся к Всевышнему, к Творцу, но приблизиться к Нему можно только двумя путями. Или через страдания, которые очищают душу от эгоизма, или через религию. А мы с Витей сказали ему, что есть третий путь, и он, по-моему, самый простой и правильный. Смотри: если Творец создал нас по образу и подобию Своему, то и мы творцы, правильно? Пусть маленькие, пусть микроскопические по сравнению с Ним, но творцы, так? А из этого следует, что когда мы занимаемся творчеством, ну… творением чего-то, к сотворению чего Он дал нам способности, то мы как раз и приближаемся к Нему. Логично? Пусть наши способности разного размера, и пусть они называются просто способностью, или талантом, или Даром. Но во всех случаях, я уверен, мы приближаемся к Творцу как раз тогда, когда реализуем этот дар, – композитор испытывает божественный кайф, когда сочиняет музыку, художник – когда пишет картину, скульптор – когда лепит скульптуру, а плотник – когда мастерит табуретку. Каждый человек рождается с каким-то даром, и этот дар есть главное средство приближения к Творцу. Потому что кайф – настоящий кайф соединения с Творцом – мы как раз и испытываем в моменты творчества. А все остальные моменты физических наслаждений от еды, спорта и, я думаю, секса – это просто низменные удовольствия. Ты согласен?
Грущо в оторопи смотрел на сына. Ни фига себе размышления у 13-летнего мальчишки! Или он уже не мальчишка? Все-таки как ни крути, а из тысяч и тысяч 13-летних пацанов именно его отобрали в лагерь одаренных подростков. И именно он с этим щуплым Виктором сотворил нечто, чему и названия еще нет, но за чем уже охотятся МЧС, ФСБ, МВД и, наверно, ФБР и ЦРУ.
– Ну, я не знаю… – произнес Грущо. – Наверно, ты прав… Я должен подумать…
– Подумай, – разрешил сын, убирая со стола остатки трапезы и бумажные тарелки. – И учти: никто – ни звери, ни птицы, ни рыбы – не занимается творчеством, правильно? А мы, люди, единственные в природе существа, кто своим творчеством помогает Творцу совершенствовать мир. Это даже Лайтман не отрицает.
– Подожди! – вдруг сообразил Грущо. – А как же те, кто сочиняет яды и атомные бомбы? Они тоже к Богу приближаются?
– Нет, папа, – уверенно ответил Андрей, – они приближаются к Дьяволу.
Освободив стол от остатков пиццы и отхлебывая из бумажных стаканов кока-колу, Андрей и Виктор достали из рюкзаков свои лаптопы и «забурились», как они выразились, в Интернет. А Грущо, сраженный неожиданной взрослостью своего сына, уселся в кресло поглубже и, честно говоря, просто задремал от усталости. В конце концов, он имел на это право – ведь он практически еще не вошел в американское время, а в Москве уже была полночь. Последней его мыслью была догадка, что сын как бы подвел его к выводу о том, что и он, и Виктор занимаются реализацией своего Божьего дара, – а «дары Господни не отторжимы». То есть, попросту говоря, не фиг, папаша, мешать нам делать наше дело.
С этой простой мыслью майор Грущо отбыл в сытую дрему, и как раз в это время, то есть в 18.14, на экранах лаптопов Виктора и Андрея появилось сообщение «You've got mail!». Ребята вошли в свои почтовые ящики и прочли короткое сообщение от Эрика Губера:
«HELP!!!
I'M UNDER ARREST IN OUR ROOMBECOUSE OF YOUR FUCKING RED OCTOBER NIGHTMARE! THE POLICE CAME TO OUR CAMP AND LOCKED EVERYONE UP! HELP ME OUT» [19]
Ребята переглянулись. Андрей нагнулся к дремлющему отцу.
– Папа, я возьму у тебя пару долларов на сникерс?
– Угу… – сквозь дремоту промычал Грущо.
– Ты спи. – Андрей открыл отцовскую борсетку, достал из нее свой паспорт и паспорт Виктора и стодолларовую купюру. После чего ребята уложили лаптопы в свои рюкзаки, тихо встали, забросили рюкзаки за спину и неспешной походкой прошли мимо магазина «дьюти-фри» к выходу.
Часы на табло прилетов и вылетов показывали 18.19.
В 18.2 °Cтася, администратор «Аэрофлота», подошла к 12-й стойке, взяла микрофон и объявила по радио посадку на рейс 316 до Москвы. Двести с лишним пассажиров этого рейса поднялись с кресел зала ожидания и выстроились в очередь, а Катя, услышав объявление, пришла из «дьюти-фри» со своими покупками и спросила у мужа:
– А где ребята?
– В буфете. Сейчас придут.
Но ребята не пришли ни «сейчас», ни через пять минут, и Грущо пошел за ними сначала в буфет, потом в соседние сувенирные карманы-киоски, а потом и в магазин «дьюти-фри». Но ребят нигде не было, и Катя занервничала – очередь на посадку в самолет таяла буквально у нее на глазах.
В 18.37 у 12-й стойки возникли трое плечистых мужчин в серых костюмах, они что-то сказали Стасе, та пересчитала оторванные билеты и сказала в микрофон по-русски и по-английски:
– Заканчивается посадка на рейс 316 до Москвы! Пассажиров просят срочно пройти на посадку к стойке номер 12!
Катя, по-женски предчувствуя беду, обреченно села в кресло и с укором смотрела на мужа, нервно бегающего по терминалу в поисках пропавших ребят.
– Как сквозь землю!.. – сказал он на бегу и умчался в другой конец консоли.
Тем временем трое плечистых мужчин напряженно вглядывались в последних пассажиров, спешащих к 12-й стойке. Но тех, кто был им нужен, всё не было, и они снова спросили о чем-то у Стаси. Стася пожала плечами и кивком головы показала на Грущо, вернувшегося к Кате и бессильно разводящего руками.
Трое мужчин подошли к ним, и старший, с седыми висками, сказал:
– Are you Mr. and Miss Gruscho? [20]
– Yes, we are… – тихо ответила Катя.
– JFK security. May I see your passports?
– Дай ему наши паспорта, – сказала Катя мужу. Грущо открыл борсетку – там лежало два паспорта вместо четырех.
– Катя, они забрали свои паспорта! – изумленно сказал Грущо.
– Кажется, они правильно сделали… – тихо ответила она.
Грущо подал офицеру секьюрити два паспорта, и тот, листая их, спросил как бы между прочим:
– Where are your son and his friend Malinovsky? [21]
– We don't know, – сказала Катя. – They were here ten minutes ago! [22]
– Do you have any luggage оп the plane? [23]
Катя показала на свой небольшой чемодан на колесиках.
– No. That's all we have! [24]
– Follow me! [25] – приказал офицер и повел супругов Грущо прочь от 12-й стойки.
За их спиной Стася объявила по радио:
– Закончилась посадка на рейс 316 до Москвы.
24
Под арестом
В 19.00, точно по расписанию, «Боинг-747» с надписью «Аэрофлот» на серебряном борту отчалил от рукава № 12 Первого терминала аэропорта имени Кеннеди.
Запертые в одной из комнат службы безопасности на третьем этаже этого терминала, майор Грущо и его жена Катя видели через стеклянную стену, как буксир вывел этот «боинг» к рулежке и отошел в сторону, как «боинг» уже сам выкатил на рулежную дорожку и стал в очередь за самолетами Air France и Jet Blue, и как, дождавшись своей очереди, он стремительно прокатил по взлетной полосе и ушел в небо, в Москву.
А они остались здесь – без сбежавших от них сына и его друга Виктора, и запертые неизвестно на сколько в этой пустой комнате без всех своих вещей, документов, телефона и даже без сигарет «Парламент», отобранных у Грущо этими бессловесными офицерами безопасности.
Время ползло мучительно медленно, слепящее закатное солнце палило сквозь стеклянную стену, самолеты всех стран мира взлетали и прилетали, Катя плакала, а Грущо каждые 15–20 минут стучал в дверь и требовал российского посла и свои сигареты.
– Wait! [26] – отвечали ему и снова закрывали дверь.
– Блин! – ругался Грущо. – Какого хрена? Мы граждане России! Они не имеют права!
– Пожалуйста, перестань… – просила Катя.
– И это твоя хваленая Америка! Демократия, мать ее в три креста! Арестовали без всяких объяснений!
– А то ты арестовываешь с объяснениями! Все вы везде одним миром мазаны.
– Нет, я этого не потерплю, блин! – И Грущо снова стучал в дверь.
25
Brеaking News
Между тем там, за дверью и за стенами терминала, события развивались совсем с другой скоростью.
Два часа назад, когда капитан Дэн Золлинг сообщил Мэтью Гроссу, а тот своей партнерше полковнику Ирине Роговой, что двух бывших соседей Эрика Губера звали Андрей Грущо и Виктор Малиновский, Рогова от изумления чуть не выпала из вертолета. Но, взяв себя в руки, попросила Гросса в первую очередь блокировать для беглецов все выезды и вылеты из страны. Гросс, впрочем, сделал это и без ее рекомендаций. А вторым вопросом Ирины Роговой был, конечно, вопрос кто именно вывез ребят из лагеря. Но даже когда Овидия Брайт сама сказала ей по телефону, что за ребятами приезжали отец и мать Андрея Грущо, Рогова ей не поверила: «Вы уверены? Вы проверили их документы?» Овидия растерялась: «Нет, мэм. Это не в наших правилах. Но я слышала, как Андрей называл мужчину папой…» Тут, однако, вмешался капитан Золлинг. Его подчиненный сержант Гамлет Гамильтон еще в 10.40 утра останавливал на 209-й дороге русского майора полиции с этой странной фамилией «Грус-счо» и даже взял у него автограф.
Рогова выругалась по-русски. Нет, ну каков этот сукин сын Грущо! Так обвел ее вокруг пальца и еще кой-чего покрупней!