В плену нашей тайны

Однако вместо обеда, я украдкой наблюдаю за Яном. Он \ сидит в компании с ребятами, позволяет им общаться с собой, практически не вникая в разговор. Мне приходится изловчиться, чтобы разглядеть его из открытого окна в кабинете и остаться незаметной. Но Вишневский все равно замечает. После уроков он любезно сообщает мне об этом:

— Шпионажем занимаешься, Ева? — как у него получается выводить мое имя такими интонациями. Словно каждую букву наделяет особым смыслом.

— Зачем ты общаешься с этими людьми? Тебе явно неинтересно с ними, — раскрываю свои мысли. Мы стоим в холле, ждем родителей. Мама никогда не опаздывает, но сегодня что-то пошло не так и я даже рада этому. Иначе не смогла бы поговорить с Вишневским.

— Ты ошибаешься.

— Я? Никогда! — уверенно заявляю, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Ян выдает смешок, его алые губы растягиваются в насмешливой улыбке. Из открытой форточки дует ветер, тянется к моим кудрям, и вместо того, чтобы поправить их, я засматриваюсь на этого мальчишку.

— Ты права, — наконец, сообщает Ян. — В следующий раз, когда заметишь, что мне с кем-то неинтересно, приходи.

— Ева! — голос Лизы звучит громко, разбивает магию между нами. — Мама приехала. Ты идешь? — сестра переводит взгляд на Яна, а мне почему-то хочется, чтобы она перестала на него так смотреть.

— Я приду, — кидаю на прощание Вишневскому. Разворачиваюсь и ухожу.

Всю дорогу Лиза хвастается маме новыми подружками, с которыми она успела завести дружбу. Некоторые из них принадлежат к состоятельным семьям, а некоторые к семьям попроще — вроде нас. В конце сестра добавляет, что в субботу намечается вечер у Ивановых, на даче в роскошном особняке, спрятанном между высокими елями.

— Ты не пойдешь, — сообщает мама, останавливаясь на светофоре. Она не смотрит на нас, зато поправляет макияж и прическу.

— Но почему? — возмущается сестра. Лиза мечтает надеть коктейльное платье, уложить пышно волосы, надушиться мамиными духами с запахом ландышей. Она хочет оказаться среди богатых людей, пить свежевыжатый сок и делать вид, что уже взрослая. Однако мама никогда не берет с собой старшую дочь. Без объяснений. Для выхода в свет у нее есть я. Только вот мне эти банкеты не нравятся, там скучно и слишком вычурно. Нужно всегда держать спину ровной, следить за словами, а самое главное – хранить тайну. Последний пункт с каждым разом дается сложней.

— Займись уроками, детка. Ева, — обращается родительница. Я уже заранее знаю продолжение речи.

— Да, мама.

— Нужно купить тебе новое платье. А еще подготовить песню. Ивановы любят живой голос, и планируют отдать свою дочь ко мне на частые уроки.

— Мам! — прикрикивает Лиза. Сестра сидит рядом со мной на заднем сидении, и от обиды поджимает губы. Венка на ее шее нервно дергается, а по скулам бегают желваки. Ее тонкие пальцы сжимают ткань юбки, перебирая кончики. Однако мама не видит, как злится старшая дочь, как отчаянно желает коснуться мира элиты.

— Ева, — вновь обращается родительница ко мне. — Подумай насчет композиции. Если не выберешь ты, я подберу сама.

— Хорошо, — смиренно киваю и отворачиваюсь. Лиза тоже больше не говорит ни слова. Остаток пути проходит в молчании.

Вечером я прокрадываюсь к сестре в спальню. Хочу развеселить ее, поиграть в уголки или предложить вместе посмотреть музыкальные каналы. Однако она выгоняет меня, ссылаясь на спазмы в животе. Тогда я не заметила, по детской наивности, но это был первый звоночек, который начал отдалять нас друг от друга.





* * *


Вечер у Ивановых прошел гладко. Под звуки пианино я исполняю стихи Ахматовой, за что получаю бурные овации и похвалу от мамы. Она в центре внимания, к ней записывают новых учеников, потому что такая талантливая дочь говорит о многом. Пока родительница раздаривает улыбки и добавляет в своем ежедневнике имена будущих учеников, я убегаю в сад подышать воздухом. На улице до сих пор жарко, несмотря на начало осени. Мне хочется снять дурацкое платье из толстой ткани, которое по словам мамы смотрится изыскано, распустить волосы, потому что заколка ужасно давит на кожу головы и убежать в лес. Там поют птицы, и завывает ветер. Там ощущается гармония, а здесь сплошная клетка и мнимые улыбки.

Однако вместо этого мне приходится сидеть на лавке и разглядывать, как автополивалки наполняют влагой идеальный газон и цветы вдоль тропинки.

— Ужасная прическа, — неожиданно долетает до меня знакомый голос. Оглядываюсь и замечаю Яна, который медленно спускается по ступенькам. На нем классический костюм, каштановые волосы зачесаны набок, а на шее вновь появился галстук.

— Ужасный галстук, — кидаю ему, и улыбаюсь. Вишневский усаживается рядом, тянет удавку, чтобы чуть ослабит охват вокруг шеи. Ему должно быть очень жарко в пиджаке и белой хлопковой рубашке. Хотя кто бы жаловался.

— Ужасное платье, — отвечает Ян, поглядывая на меня сбоку. Он не поворачивается до конца, лишь скользит глазами по облегающему фиалковому платью. Оно стоило бешеных денег, оно ужасно жмет в талии, оно слишком узкое в бедрах, оно мне не понравилось с первого взгляда. Но мама настояла. Бренд именитый, новая коллекция. В элитных кругах такие вещи ценят, их ценит моя мать.

— Ужасный пиджак, — усмехаюсь. Протягиваю ладонь и касаюсь галстука Яна, который свисает на груди. На нем узоры в полоску, а сам он темно-бордового цвета. В подобных ходит папа на работу, но ему за сорок, а Вишневскому всего тринадцать.

— Зачем ты его носишь? Тебе не идет, — говорю, разглядывая удавку на шее мальчишки.

— Точно, — кивает он. Затем неожиданно снимает через голову галстук и наклоняется ко мне. В долю секунды его руки касаются моей прически, от чего шпильки больно впиваются в кожу, и я едва не выдаю заветный писк от боли.

— Что ты… — пытаюсь возразить, однако поздно. Ян уже надел мне свой галстук, который теперь украшает мою грудь и совсем не вписывается в общий колорит образа.

— Говорят, это плохая примета. — Деловито заявляет Вишневский, все еще не сводя с меня чернильных глаз. У него пушистые ресницы, изогнутые, словно тянутся к небу. Почему я заостряю на них внимание? Щеки начинают полыхать от накатившего жара, становится тяжело дышать, но я упорно не отвожу взгляд. Потому что перестать смотреть на Яна невозможно.

— Что за примета?

— Говорят, если мужчина наденет на девушку свой галстук, она будет преследовать его до конца жизни. — Вполне серьезно заявляет Ян. Его губы чуть растягиваются, но это не похоже на улыбку, скорее на задумчивость.

— Я не…

— Ян, сынок — доносится позади. Мы оба оглядываемся, и замечаем худенькую женщину в белом юбочном костюме. Судя по всему, это госпожа Вишневская.

— Иду, — кидает сухо Ян. Он не прощается, не дарит никакой жест, и уж тем более не забирает атрибут своей одежды. Молча уходит, оставляя меня одну вместе с этим странным галстуком.






Глава 3




Наши дни

После школы меня встретил Максим Демин, и мы поехали с ним в кафе возле озера. Там продавали вкусную пиццу вегги, единственное место, где в пиццу добавляют кукурузу.

С Максом мы познакомились летом. Я пошла в бассейн, давно мечтала научиться плавать и заодно записаться на аквааэробику. Тренер мне достался хороший, добрый и мотивирующий. Через две недели я уже умело рассекала воду в зале, и именно там наткнулась на Макса, который плавал в стиле баттерфляй. Он присел рядом на бортик, улыбнулся и заговорил. Мне нравилось смотреть за тем, как парень плавает, а еще у него была чертовски привлекательная фигура: накаченные плечи, рельефный торс и жутко обаятельная улыбка.

Этим же вечером он пригласил прогуляться вместе с его компанией. Обычно я сторонюсь людей и новые знакомства, потому что ОКР никуда не делось, оно навечно со мной. Люди к таким странностям относятся с презрением, сторонятся. Моя школа тому яркий пример. Однако здесь было сложно отказать, Максим умел уговаривать.

Его друзья оказались веселыми, болтливыми и совсем нескромными. Хотя сам Демин основательно выделялся на их фоне: ростом, золотистыми волосами, которые едва прикрывали уши, доброй улыбкой и голубыми глазами. Прогулка по городу мне понравилась, заставила ощутить себя нормальной. Давно я не испытывала этого чувства.

Через неделю Максим предложил стать его девушкой. Конечно, это было не так романтично, как бывает в фильмах или романах. Никакого волшебства момента. Только сухие слова, которые парень прислал мне сообщением. Я не знала, хочу ли на самом деле этих отношений. Потому что всегда есть разные знаменатели, в моем случае это ОКР, школа, будущее поступление, и Ян. Порой казалось, он разрушает все, что я пытаюсь построить.

Однако Лиза меня, к удивлению, подтолкнула.

— Необязательно рассказывать о твоих тараканах. Ты столько лет скрывала, так в чем проблема? Будешь вечно бояться, никогда замуж не выйдешь. — Заявила уверенно сестра. Знала бы она, как порой сложно справиться самой с собой, совладать с навязчивостью, которая не дает нормально жить.

— Начинать отношения с вранья… — я помялась. Мы с сестрой редко говорили по душам, практически вообще не говорили. Она выпустилась в мае, готовилась к поступлению, за ее плечами уже трое парней, а еще рядом лучшие подруги и яркие воспоминания, коих у меня не было. Мы — довольно разные, наверное, поэтому я пришла к ней за советом. Больше и не к кому, собственно говоря.

— Это не вранье, ты не обязана всем подряд говорить о своей шиз… ну, зацикленности.

— Ты хотела сказать «шизанутости», — поправила я. Встала и подошла к дверям, находиться в ее комнате вдруг сделалось невыносимо.

— Ну, может и так, Эв, — Лиза тоже встала. Она всегда меня называла «Эв», с детства. Сестра подошла к своему шкафу и вытащила оттуда короткое черное платье. Женственное, обегающее, с переливающейся вышивкой на груди.

— Дарю! — заявила с улыбкой Лиза.

Это был редкий случай, когда мы находились в состоянии гармонии, и когда сестра готова была поделиться чем-то, что нравилось ей самой. Потому что в детстве она считала иначе.

Я взяла платье, но так и не надела его. Написала Максу «да», пошла на наше первое официальное свидание в коротких шортах и широкой серой майке. Не знаю, зачем я приняла подарок от сестры, мне вдруг показалось, что это будет глупо — выряжаться в такое чертовски женственное платье.

Виделись мы с Деменым не очень часто. В основном гуляли после бассейна, либо вдвоем, либо в компании его друзей. Никогда не забуду первый совместный поход в кафе. Я тогда соврала, что мне надо позвонить. Дождалась, пока ребята войдут в здание, пропустила человек пять прохожих. И только после, досчитав до долгожданной цифры три, переступила порог кофейни.

С того дня прошло два месяца. Долгих, жарких, утомительных месяца. И вот сегодня мы едем на очередное свидание, которое в какой-то степени меня напрягает. Опять придется искать причину зайти позже, опять придется чувствовать себя ограниченной. Отвратительное чувство.

Пиццерия, которую я выбрала, находилась в красивом месте: напротив озера. В летний сезон свободных столиков практически не было, а вот в осенний и зимний, людей здесь зависало гораздо меньше. Мне особенно нравилось сидеть на террасе и наблюдать, как солнце утопает в бликах озерной воды.

— В универе такая скукота, — пожаловался Макс, когда мы парковались. Он учился на втором курсе, водил серебристый салярис и мечтал совершить кругосветку за рулем.

— В школе тоже, — улыбнулась робко я. Открыла дверцу и выскочила первой. Вдохнула запах свежести. Верхушки деревьев шумели от набежавшего ветра, их звук напоминал шепот. Интересно, как тут ночью? Какие звуки раздаются в округе, когда наступает безмолвие?

— Пошли, красотка, — Демин обогнул машину, кликнул на сигналку и закинул руку мне на плечо. Мы вышагивали медленно, прижавшись плечами друг к другу. Он быстро шагал, а я едва поспевала, но никогда не просила сбавить скорость.

— Закажем вегги? — поинтересовалась, замечая ту самую пиццерию. Мне предстояло как-то войти внутрь, предстояло придумать очередную отговорку.

— Ой, может мясную? Или ассорти? Как тебе такой вариант, Эв?

— Тогда последний, — я снова улыбнулась, разглядывая парня с высоты своего низкого роста. Он слегка наклонился и чмокнул меня в висок. Это было не волнительно. Начитавшись романов, я была убеждена, что отношения — это бабочки, которые взлетают, заставляя терять рассудок и постоянно краснеть. Сердце должно быстро биться, в глазах сверкать искры. Однако я только иногда смущалась рядом с Максом и жутко волновалась каждый раз, когда предстояло переступить порог помещения, открыть дверь. Видимо мои бабочки умерли или они такие же странные, как я сама.

Демин скинул с моего плеча руку. По ступенькам было идти не очень удобно в обнимку. Мысленно я обрадовалась этому действию. Возле дверей Макс по-джентльменски планировал пропустить меня вперед, но я отказалась.

— Прости, — вытащила телефон дрожащими пальцами. Ненавижу врать. А сказать правду не в состоянии. Он не поймет. — Входящий. Ты заходи, я сейчас.

— Хорошо, я пока закажу. Не заставляй долго ждать, красотка.

Я улыбнулась и спустилась на пару ступенек. Приложила телефон к уху, делая вид, будто принимаю вызов. Это ужасно: изображать из себя девушку, которой постоянно кто-то не вовремя звонит, изображать из себя нормальную, хотя мне далеко до нормальности.

В такие минуты меня тошнило от самой себя. Рядом с Максом и его друзьями с одной стороны было прикольно, жизнь наполнялась красками. С другой — невыносимо, потому что каждый раз осознавала — я не такая, как все. Меня накрывала волна обреченности. Хотелось разреветься и убежать.

Спустя несколько минут, я засунула телефон в карман, сделала глубокий вздох и двинулась к ступенькам. Протянула руку к дверной ручке, однако там и замерла, не решаясь дернуть ее на себя. В голове промелькнули воспоминания из школьной поры, из детства. Проклятые голоса, словно вой ужасающей сирены, до сих пор иногда звучат, заставляя табун мурашек осыпать тело.

Странная.

Шизанутая.

Эй, у нее не все дома.

Исаева, может тебе таблеточки попить.