Уж замуж невтерпеж

Глава 1

Где начинается знакомство девиц с миром проклятым




«И женщине надлежно смирение проявить и разумение, ибо в том суть женская, и сила, данная свыше. Тогда как мужская суть зело придурью всякою испорчена, оттого и неспокойна, в движении пребывает, в поиске себя и великих свершений».

«Размышления о сути женской и мужской, а тако же о тяжком бремени супружества и прочих важных сутях».





Спящим государь всея Вироссы и земель прилегающий, выглядел до того мирным, что желание пнуть братца куда-то взяло и исчезло. Во сне он шевелил губами и пускал пузырики, губы его то и дело растягивались в улыбке, а светлые реснички дрожали.

Мудрослава вздохнула.

И наклонилась.

Дернула за косу.

– Ай! – возмутился братец, косу к себе отбирая. – Совсем оторвешь, а её, между прочим, знаешь, до чего непросто крепить?

– Не знаю, – Мудрослава прижала палец к губам и огляделась.

Пусто.

Тихо.

Солнце только-только светом плеснуло. Небо серое. И на этой серости темными тенями проступают окрестные скалы.

Девки спят.

И боярыни, которых для порядку отправили, правда, выбравши из тех, что родом поплоше, а то и вовсе сироты. Сироты-то, небось, капризничать не будут.

И служанки.

– Рань несусветная, – Ярка поскреб ребро. Ночная рубаха сбилась, перекрутилась, и теперь из горла выглядывало это вот, чересчур уж мускулистое для девицы, плечо, рыжим пушком покрытое.

– Рань. Самое время оглядеться. Или тебе не интересно?

Мудрослава прищурилась.

Чтоб её неугомонному братцу и не интересно было? Вона, вскочил, рубаху обтянул, правда, резковато чересчур, отчего ткань затрещала, а плечо выглянуло совсем уж неприлично.

– Переодевайся.

Сама Мудрослава отвернулась, больше для порядку, чем из стеснения. А ведь вырос братец. Пусть и не так высок, как отец, и крепости ему не хватает. Вона, тощий весь, что кошак по весне. И взгляд такой же, задумчиво-блудливый.

Женить его надобно.

И поскорее.

Наследников опять же. Глядишь, появятся наследники, то и заговорщики попритихнут с планами своими. Вот только на ком…

Мудрослава подавила тяжкий вздох.

И вправду, что ли, смотрины устроить? Потом, после, по возвращении? Но Яр точно этакою мыслею не проникнется. Да и на кого там смотреть? Девок худородных не допустят, а кого из знатных, тех он уж не по разу и не по два видывал. Все хороши, белы и румяны, да только за каждою родичи гурьбою стоят.

Отцы да матери.

Дядья с тетками.

Племянники, племянницы и все-то, кому надобно будет помочь, услышать, подсобить… этак и державы на подсобления не хватит.

– Эх, хорошо-то как! – Яр потянулся и рубаха, слабо треснув, поползла по шву.

То ли дело иноземная какая царевна. Она, конечно, тоже при родне, но та будет далеконько, за морем, за горами, а стало быть, коли и полезет вдруг в дела чужие, то не с тою прытью.


Вот только…

Вспомнились ладхемские принцессы, на коих Мудрослава, говоря по правде, весьма себе рассчитывала. Вспомнились и от воспоминаний этих зубы свело.

Не девки, а не пойми что.

Кружева, шелка и перья. Лица размалеваны. Волосья башнею уложены, а из нее перья торчат, будто не особа благородного происхождения – хотя тут-то тоже имелись вопросы – а девка худородная, в птичник кур блюсти поставленная.

И главное, что на саму Мудрославу обе поглядывали этак преснисходительно.

Островитянка была хороша. Особенно статью. Глянешь на такую и сразу ясно, что деток родит здоровых, крепких. Да и бояре с такою связываться поостереглись бы, особливо, если б пришла она с дружиною, как водилось в старые времена. Да только глянется ли она братцу?

Тут аккурат имелись некоторые сомнения.

– Скоро ты? – Мудрослава обернулась и вздохнула.

С рубахой и сарафаном Яр как-то да сладил, а вот с косою запутался. Усевшись на полу, скрестивши ноги – вид сделался самый что ни на есть непотребный – братец неловкими пальцами пытался косу заплести.

– Вот горе-то, – Мудрослава дала по пальцам гребнем. – Сядь ровно. И скажи.

– Чего?

– Как оно тебе тут?

Коса – откуда только взял такую, драную, словно из хвоста конского сделанную – плелась легко.

– Не знаю. Места много, только пусто как-то… а тебе как? Глянулся?

– Кто?

Сердце защемило. Всю дорогу на Мудрославу если и глядел, то не жених нынешний, которого, по правде, и женихом-то назвать неможно было, но Старомысл.

И вроде бы ничего-то непристойного.

Просто… случайные встречи.

Осторожные взгляды, в которых обещание виделось. А от этого, увиденного, сердце сбоило. То вскачь неслось, то замирало трепетно. И хотелось порой закричать. Велеть остановиться.

Повернуть обратно.

Но Мудрослава справлялась с собой. И со снами, которые случались после этих взглядов. Стыдные. Непотребные. Заставляющие просыпаться в испарине, сгорая от непонятной страсти.

Вот диво, а ныне-то спалось спокойно.

– Да… не знаю пока. Какой-то он… не знаю.

– Не такой? – Яр дернулся и поморщился.

– Смирно сиди.

– Сижу.

– Не такой… или это оттого, что ворожба на мне? – Мудрослава затянула шелковую ленту, а после завязала бант попышнее.

Достала из шкатулки бусы.

Повесила на шею братцу. А тем еще одни и еще.

– Не многовато? – тот поднял бусы пальчиком.

– В самый раз. Видел, сколько на ладхемках? Как они тебе?

– Женить решила?

– Надо, Яр. Сам ведь понимаешь.

– Понимаю, – вздохнул братец, поднимаясь. А солнце за окном показалось, пока лишь краешком золотым. И золота этого хватило, чтобы выплеснулось оно окрест, окрасивши горные вершины. И те заискрились, засверкали. От этакой красоты душа заныла. И слезы сами на глаза навернулись.

– Знаешь, умыть бы их… а то ж так размалеваны, что лица не видать.

– А островитянка?

– Не, – Яр замотал головой. – Этакая и пришибет ненароком, если чего вдруг. Да и наши не поймут. Чтоб жена крепче мужа была.