Узел смерти
Часть 31 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мишаня, ты мне жизнь спас, – сказал Илья, и по тому, что друг постоянно поправлял очки, Миша понял, как сильно он взволнован. – Я тебе обязан на всю…
– Только давай без этого братания в окопах, – поспешно перебил Михаил, скрывая за насмешкой смущение от слов Ильи. – Я не один был: девчонки – молодцы. И если бы Белкин не оказался таким упертым, мы бы сейчас не разговаривали.
– Без тебя, Анатолия Петровича, Лели и Томочки меня бы не было, – сказал Илья, которому, как и Томочке, Леля все рассказала, пока они ждали новостей о здоровье Михаила.
– Томочка – просто огонь, взрыв мозга, – подхватил Миша, вспомнив, как решительно вела себя соседка Ильи.
«Теперь, дружище, ты обязан с ней встречаться, как честный человек!» – подумал Миша, но вслух ничего не сказал и вместо этого спросил:
– Уладил все на работе? Они же не собираются тебя уволить?
– Нет. Обошлось.
Илья говорил спокойно, но Миша знал, что на самом деле он рад этому почти так же, как спасению своей жизни.
– Ты им скажи, если что: могу теперь писать репортажи о загробном мире и его обитателях.
– Шутка так себе, – улыбнулся Илья. – Но так уж и быть, засчитывается.
– Ты все помнишь? Все эти недели, пока был с ней?
Илья неуверенно поглядел на друга.
– Сложно объяснить. Это как… воспоминание о прошлом. Ты помнишь в общих чертах, но без подробностей, с провалами, которые не можешь восстановить, как ни стараешься.
– Тогда не старайся, – сказал Миша. – Может, так лучше.
– Как представлю, что проводил столько времени с этим… с этой… – Илья вновь тронул очки нервным жестом.
Миша тоже не мог, точнее, не хотел представлять, чем они занимались ночи напролет, и поспешил сменить тему.
– Старик, я всегда говорил: нельзя позволять бабам садиться себе на шею! Настя плохо на тебя влияла. – Миша деланно закатил глаза и доверительно сообщил: – Но и ты был полной скотиной. Если бы тебя не убила Мортус Улторем, я бы тебя сам убил.
– Даже большей скотиной, чем ты?
– Но-но! Грубые реплики – мой репертуар.
Они разговаривали еще почти час, пока медсестра не вытолкала Илью чуть ли не взашей: «Врач сказал, не больше тридцати минут! Это безобразие!»
…Похоронная процессия была короткой: родных у Белкина не имелось, за гробом шли лишь Миша с друзьями и отцом да несколько соседей, включая бабку, что вызвала полицию тем вечером. Она сделала вид, что не узнает Мишу и Лелю, но нет-нет косилась на них.
Провожающие медленно приблизились к разрытой могиле. Все стояли со скорбными лицами, в такие моменты всегда приходят мысли о бренности бытия.
Приглашенный священник нараспев произносил положенные фразы. Миша не знал, был ли Белкин верующим, но отправить Анатолия Петровича в последнее путешествие лишенным церковной поддержки после известных событий побоялся. Кто знает, что там, за чертой. Обряд, проверенный веками, лишним не будет, решил Миша, и попросил отца найти священнослужителя.
Под конец церемонии явился еще один человек. Миша позвонил Семену Ефремовичу накануне: обещал рассказать, как все пройдет с Ильей, и выполнил обещание. А заодно сообщил, когда и где пройдут похороны.
Теперь ученый, в слишком большой шляпе, пестром шейном платке и с тросточкой, похожий одновременно на гнома и старичка-лесовичка, переступал с ноги на ногу, печально поджимал губы и хмурил брови.
Отпевание закончилось. Гроб опустили в могилу. Все стали по очереди подходить и прощаться: брали горсть земли, бросали на гроб, бормотали «Покойся с миром».
Илья и Миша, не сговариваясь, подошли вместе.
– Спасибо, – сказал Илья.
Миша ничего не сказал, только мысленно пожал руку тому, кто помог спасти жизнь его лучшего друга. Встретится ли Анатолий Петрович с сестрой и матерью, подумалось Мише. Но дать ответа на этот вопрос, конечно, никто не мог.
К выходу с кладбища двигались медленно, переговариваясь вполголоса. Миша чуть отстал и оказался рядом с Семеном Ефремовичем.
– Я хотел сказать вам кое-что, – тихо проговорил ученый. – Лучше, чтобы нас не слышали.
Михаил послушно замедлил шаг вслед за Семеном Ефремовичем, так что остальные ушли вперед.
– В чем дело?
– Я много думал о том, что Мортус Улторем укусила вас.
– Не волнуйтесь, врачи говорят, заживает, как на собаке! – небрежно сказал Миша, но внутренне подобрался.
Этот факт, как он ни старался не думать на эту тему, все же немало тревожил. И Семен Ефремович усилил его опасения.
– Рана на теле, конечно, заживет. Вы молоды и здоровы. Однако…
– Однако что? – нетерпеливо спросил Миша.
Отец, который говорил с кем-то телефону, точно почувствовав его волнение, обернулся и посмотрела на сына. Миша улыбнулся и помахал рукой: мол, все хорошо.
– Физический контакт с потусторонним существом, выходцем из иного мира, не может пройти бесследно. Научных доказательств тому, разумеется, нет, и быть не может. Зато фольклорные и мифологические источники дают некоторое представление. За примером далеко ходить не будем. Укус вампира превращает человека в Дитя ночи, отнимает у него душу. Укус верфольфа делает из жертвы оборотня. Метка демона означает одержимость и вселение… – Семен Ефремович оборвал себя на полуслове. – Не буду пугать вас. Думаю, вы и так поняли, к чему я веду.
– Хотите сказать, что я теперь помечен? Слушайте, а как же тогда Илюха?
Старик коснулся своей огромной шляпы и поглядел на идущего впереди Илью.
– Тут немного другое. Мортус Улторем ранила его, причиняла боль, потому что это давало ей силы. Она и убила бы его с такой же целью. Понимаете, он был для нее чем-то вроде бифштекса – и в этом смысле был ей даже дорог. Говорим же мы «я люблю пельмени». Или мороженое. Но вы… Вы пришли лишить ее этого блюда. Вы, в отличие от Ильи, представляли угрозу. Не вмешайся Леля, Мортус Улторем уничтожила бы вас, причем не просто физически, но и духовно. Пожрала бы вашу душу.
«Приятная перспектива», – подумал Миша, и ему показалось, что на улице стало холоднее.
– Это ей не удалось, как мы понимаем. Вы выжили, и душа ваша осталась нетронутой.
– Но? Всегда ведь есть «но»?
– Говоря начистоту, я и сам пока не разобрался. Надеюсь, это лишь беспочвенные страхи старого маразматика. Но все же, Миша, я попросил бы вас быть осторожнее. Если заметите некие признаки (не важно, когда, возможно, по прошествии месяцев или даже лет!) не проявляйте легкомыслия. Не игнорируйте их, не надейтесь, что вам померещилось, и все пройдет само. Вам понадобится помощь, поэтому позвоните мне или найдите другого специалиста. Возможно, священника. Прошу вас, будьте внимательны!
– Какие именно признаки?
Они были уже в нескольких метрах от стоянки.
– Не могу точно сказать. Но уверен, вы поймете. Ночные кошмары, видения, приступы немотивированной злобы, перемена во вкусах, обострившаяся интуиция, что-то вроде ясновидения или внезапных озарений – мало ли.
– Ясновидение – это не так уж плохо, – заметил Миша и улыбнулся.
– Не шутите с этим. – Семен Ефремович не поддержал его. – Прошу вас, следите за своим самочувствием.
Миша пообещал и вдруг спросил, вспомнив их прошлый разговор:
– Вы сами столкнулись с чем-то подобным? Говорили, что-то изменило ваши взгляды. Это нечто в таком же духе?
Семен Ефремович бросил на него быстрый взгляд.
– Об этом как-нибудь в другой раз. Мы уже пришли.
Миша понял, что тема Семену Ефремовичу или не слишком приятна, или слишком значима, чтобы говорить об этом на бегу. А вероятнее всего, то и другое сразу.
Тем временем они уже присоединились к остальной компании, и отец сказал:
– Олеся звонила. Надо забрать Лизу из садика: воспитательница говорит, она затемпературила. Сама не может – сидит у маникюрши.
Если бы Миша плохо знал Олесю, то подумал бы, что она специально все это подстроила – по крайней мере, то, что никак не может поехать за дочкой. Но Олеся была хорошей женщиной (хотя немного простоватой и слегка занудной, на Мишин взгляд), в ревности или неприязни к старшему сыну своего мужа замечена не была.
– Езжай, конечно, какой разговор.
– Я его отвезу, – вызвалась Леля. – Не переживайте, доставлю до больницы, прослежу, чтобы не сбежал.
Юрий Олегович посмотрел на Лелю с преувеличенной благодарностью. Видимо, хотя и собирался больше не давить на Мишу, а все же мечтал о такой снохе, и потому всячески будет намекать на это.
Простившись со всеми и пообещав позвонить, рассказать, как там Лиза (а заодно убедиться, что с Мишей все в порядке) Матвеев-старший уехал.
– Я могу и вас подвезти, – предложила Леля Семену Ефремовичу, которого они все знали со слов Ильи.
Но старик отказался: оказывается, был за рулем. Почему это удивило Мишу, он и сам не понимал. Может, потому, что тот выглядел сказочным персонажем или выходцем из прошлых эпох, поэтому представить его за рулем обычной «Лады» было сложно.
– Не забудьте, о чем мы говорили, Миша, – проговорил Семен Ефремович на прощание и поспешил прочь, как будто общество людей уже успело порядком его утомить. А возможно, так оно и было.
– О чем это он? – спросила Леля, усаживаясь в машину.
Томочка и Илья забрались на заднее сиденье.
– Да так, неважно. – Миша пока был не готов говорить об этом.
«Совсем как Семен Ефремович», – подумал он.
– Сначала нас отвези, Лелечка, – сказала Томочка. – Тут до нашего дома всего ничего.
Скорбная церемония завершилась, и девушка вновь засияла, приличествующая случаю мина сменилась лучезарной улыбкой. Словосочетание «наш дом» ей определенно нравилось, хотя смысл, конечно, в данном случае был иной: вместе они с Ильей не жили. Правда, Томочка теперь бывала у него куда чаще, чем обычно: помогла сделать генеральную уборку, готовила разные вкусности.
«Попал ты, брат», – в который раз уже подумал Миша, спрашивая себя, что Илюха станет делать дальше, как сложатся их отношения с Томочкой. Главное, чтобы чувство благодарности не заставило его жениться. А то ведь он такой – порядочный, совестливый.
Миша посмотрел на сидящего позади друга в салонное зеркало.
– Только давай без этого братания в окопах, – поспешно перебил Михаил, скрывая за насмешкой смущение от слов Ильи. – Я не один был: девчонки – молодцы. И если бы Белкин не оказался таким упертым, мы бы сейчас не разговаривали.
– Без тебя, Анатолия Петровича, Лели и Томочки меня бы не было, – сказал Илья, которому, как и Томочке, Леля все рассказала, пока они ждали новостей о здоровье Михаила.
– Томочка – просто огонь, взрыв мозга, – подхватил Миша, вспомнив, как решительно вела себя соседка Ильи.
«Теперь, дружище, ты обязан с ней встречаться, как честный человек!» – подумал Миша, но вслух ничего не сказал и вместо этого спросил:
– Уладил все на работе? Они же не собираются тебя уволить?
– Нет. Обошлось.
Илья говорил спокойно, но Миша знал, что на самом деле он рад этому почти так же, как спасению своей жизни.
– Ты им скажи, если что: могу теперь писать репортажи о загробном мире и его обитателях.
– Шутка так себе, – улыбнулся Илья. – Но так уж и быть, засчитывается.
– Ты все помнишь? Все эти недели, пока был с ней?
Илья неуверенно поглядел на друга.
– Сложно объяснить. Это как… воспоминание о прошлом. Ты помнишь в общих чертах, но без подробностей, с провалами, которые не можешь восстановить, как ни стараешься.
– Тогда не старайся, – сказал Миша. – Может, так лучше.
– Как представлю, что проводил столько времени с этим… с этой… – Илья вновь тронул очки нервным жестом.
Миша тоже не мог, точнее, не хотел представлять, чем они занимались ночи напролет, и поспешил сменить тему.
– Старик, я всегда говорил: нельзя позволять бабам садиться себе на шею! Настя плохо на тебя влияла. – Миша деланно закатил глаза и доверительно сообщил: – Но и ты был полной скотиной. Если бы тебя не убила Мортус Улторем, я бы тебя сам убил.
– Даже большей скотиной, чем ты?
– Но-но! Грубые реплики – мой репертуар.
Они разговаривали еще почти час, пока медсестра не вытолкала Илью чуть ли не взашей: «Врач сказал, не больше тридцати минут! Это безобразие!»
…Похоронная процессия была короткой: родных у Белкина не имелось, за гробом шли лишь Миша с друзьями и отцом да несколько соседей, включая бабку, что вызвала полицию тем вечером. Она сделала вид, что не узнает Мишу и Лелю, но нет-нет косилась на них.
Провожающие медленно приблизились к разрытой могиле. Все стояли со скорбными лицами, в такие моменты всегда приходят мысли о бренности бытия.
Приглашенный священник нараспев произносил положенные фразы. Миша не знал, был ли Белкин верующим, но отправить Анатолия Петровича в последнее путешествие лишенным церковной поддержки после известных событий побоялся. Кто знает, что там, за чертой. Обряд, проверенный веками, лишним не будет, решил Миша, и попросил отца найти священнослужителя.
Под конец церемонии явился еще один человек. Миша позвонил Семену Ефремовичу накануне: обещал рассказать, как все пройдет с Ильей, и выполнил обещание. А заодно сообщил, когда и где пройдут похороны.
Теперь ученый, в слишком большой шляпе, пестром шейном платке и с тросточкой, похожий одновременно на гнома и старичка-лесовичка, переступал с ноги на ногу, печально поджимал губы и хмурил брови.
Отпевание закончилось. Гроб опустили в могилу. Все стали по очереди подходить и прощаться: брали горсть земли, бросали на гроб, бормотали «Покойся с миром».
Илья и Миша, не сговариваясь, подошли вместе.
– Спасибо, – сказал Илья.
Миша ничего не сказал, только мысленно пожал руку тому, кто помог спасти жизнь его лучшего друга. Встретится ли Анатолий Петрович с сестрой и матерью, подумалось Мише. Но дать ответа на этот вопрос, конечно, никто не мог.
К выходу с кладбища двигались медленно, переговариваясь вполголоса. Миша чуть отстал и оказался рядом с Семеном Ефремовичем.
– Я хотел сказать вам кое-что, – тихо проговорил ученый. – Лучше, чтобы нас не слышали.
Михаил послушно замедлил шаг вслед за Семеном Ефремовичем, так что остальные ушли вперед.
– В чем дело?
– Я много думал о том, что Мортус Улторем укусила вас.
– Не волнуйтесь, врачи говорят, заживает, как на собаке! – небрежно сказал Миша, но внутренне подобрался.
Этот факт, как он ни старался не думать на эту тему, все же немало тревожил. И Семен Ефремович усилил его опасения.
– Рана на теле, конечно, заживет. Вы молоды и здоровы. Однако…
– Однако что? – нетерпеливо спросил Миша.
Отец, который говорил с кем-то телефону, точно почувствовав его волнение, обернулся и посмотрела на сына. Миша улыбнулся и помахал рукой: мол, все хорошо.
– Физический контакт с потусторонним существом, выходцем из иного мира, не может пройти бесследно. Научных доказательств тому, разумеется, нет, и быть не может. Зато фольклорные и мифологические источники дают некоторое представление. За примером далеко ходить не будем. Укус вампира превращает человека в Дитя ночи, отнимает у него душу. Укус верфольфа делает из жертвы оборотня. Метка демона означает одержимость и вселение… – Семен Ефремович оборвал себя на полуслове. – Не буду пугать вас. Думаю, вы и так поняли, к чему я веду.
– Хотите сказать, что я теперь помечен? Слушайте, а как же тогда Илюха?
Старик коснулся своей огромной шляпы и поглядел на идущего впереди Илью.
– Тут немного другое. Мортус Улторем ранила его, причиняла боль, потому что это давало ей силы. Она и убила бы его с такой же целью. Понимаете, он был для нее чем-то вроде бифштекса – и в этом смысле был ей даже дорог. Говорим же мы «я люблю пельмени». Или мороженое. Но вы… Вы пришли лишить ее этого блюда. Вы, в отличие от Ильи, представляли угрозу. Не вмешайся Леля, Мортус Улторем уничтожила бы вас, причем не просто физически, но и духовно. Пожрала бы вашу душу.
«Приятная перспектива», – подумал Миша, и ему показалось, что на улице стало холоднее.
– Это ей не удалось, как мы понимаем. Вы выжили, и душа ваша осталась нетронутой.
– Но? Всегда ведь есть «но»?
– Говоря начистоту, я и сам пока не разобрался. Надеюсь, это лишь беспочвенные страхи старого маразматика. Но все же, Миша, я попросил бы вас быть осторожнее. Если заметите некие признаки (не важно, когда, возможно, по прошествии месяцев или даже лет!) не проявляйте легкомыслия. Не игнорируйте их, не надейтесь, что вам померещилось, и все пройдет само. Вам понадобится помощь, поэтому позвоните мне или найдите другого специалиста. Возможно, священника. Прошу вас, будьте внимательны!
– Какие именно признаки?
Они были уже в нескольких метрах от стоянки.
– Не могу точно сказать. Но уверен, вы поймете. Ночные кошмары, видения, приступы немотивированной злобы, перемена во вкусах, обострившаяся интуиция, что-то вроде ясновидения или внезапных озарений – мало ли.
– Ясновидение – это не так уж плохо, – заметил Миша и улыбнулся.
– Не шутите с этим. – Семен Ефремович не поддержал его. – Прошу вас, следите за своим самочувствием.
Миша пообещал и вдруг спросил, вспомнив их прошлый разговор:
– Вы сами столкнулись с чем-то подобным? Говорили, что-то изменило ваши взгляды. Это нечто в таком же духе?
Семен Ефремович бросил на него быстрый взгляд.
– Об этом как-нибудь в другой раз. Мы уже пришли.
Миша понял, что тема Семену Ефремовичу или не слишком приятна, или слишком значима, чтобы говорить об этом на бегу. А вероятнее всего, то и другое сразу.
Тем временем они уже присоединились к остальной компании, и отец сказал:
– Олеся звонила. Надо забрать Лизу из садика: воспитательница говорит, она затемпературила. Сама не может – сидит у маникюрши.
Если бы Миша плохо знал Олесю, то подумал бы, что она специально все это подстроила – по крайней мере, то, что никак не может поехать за дочкой. Но Олеся была хорошей женщиной (хотя немного простоватой и слегка занудной, на Мишин взгляд), в ревности или неприязни к старшему сыну своего мужа замечена не была.
– Езжай, конечно, какой разговор.
– Я его отвезу, – вызвалась Леля. – Не переживайте, доставлю до больницы, прослежу, чтобы не сбежал.
Юрий Олегович посмотрел на Лелю с преувеличенной благодарностью. Видимо, хотя и собирался больше не давить на Мишу, а все же мечтал о такой снохе, и потому всячески будет намекать на это.
Простившись со всеми и пообещав позвонить, рассказать, как там Лиза (а заодно убедиться, что с Мишей все в порядке) Матвеев-старший уехал.
– Я могу и вас подвезти, – предложила Леля Семену Ефремовичу, которого они все знали со слов Ильи.
Но старик отказался: оказывается, был за рулем. Почему это удивило Мишу, он и сам не понимал. Может, потому, что тот выглядел сказочным персонажем или выходцем из прошлых эпох, поэтому представить его за рулем обычной «Лады» было сложно.
– Не забудьте, о чем мы говорили, Миша, – проговорил Семен Ефремович на прощание и поспешил прочь, как будто общество людей уже успело порядком его утомить. А возможно, так оно и было.
– О чем это он? – спросила Леля, усаживаясь в машину.
Томочка и Илья забрались на заднее сиденье.
– Да так, неважно. – Миша пока был не готов говорить об этом.
«Совсем как Семен Ефремович», – подумал он.
– Сначала нас отвези, Лелечка, – сказала Томочка. – Тут до нашего дома всего ничего.
Скорбная церемония завершилась, и девушка вновь засияла, приличествующая случаю мина сменилась лучезарной улыбкой. Словосочетание «наш дом» ей определенно нравилось, хотя смысл, конечно, в данном случае был иной: вместе они с Ильей не жили. Правда, Томочка теперь бывала у него куда чаще, чем обычно: помогла сделать генеральную уборку, готовила разные вкусности.
«Попал ты, брат», – в который раз уже подумал Миша, спрашивая себя, что Илюха станет делать дальше, как сложатся их отношения с Томочкой. Главное, чтобы чувство благодарности не заставило его жениться. А то ведь он такой – порядочный, совестливый.
Миша посмотрел на сидящего позади друга в салонное зеркало.