Увидимся в темноте
Часть 5 из 12 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Всего-то пара фраз, – почему-то испугался Вадим Петрович. – О погоде и о том, что весны больше не существует. Зима – и сразу лето. А еще она обещала подобрать мне букет ко дню рождения жены. Вот и все.
– Что-нибудь приметное из деталей гардероба заметили?
Брагин целил в горчичное пальто, так, на всякий случай. Но выстрел ушел в молоко.
– Ничего особенно приметного. Куртка. Темная. Джинсы. Еще мусорный пакет. Знаете, такой ярко-голубой с белыми ручками. Мне кажется, она просто выносила мусор.
– Почему вам так показалось?
– Ну… – Вадим Петрович на секунду задумался. – При ней был только этот пакет. И потом, девушки обычно красятся, если куда-то выходят. А она была без макияжа.
– Некоторые девушки не красятся вообще. Среди современной молодежи это распространено.
Брагин понятия не имеет, распространено или нет. Но контраргумент необходим, чтобы заставить Вадима Петровича напрячь память. Вытащить из ее недр все, что касается Трегубовой.
– Она была в резиновых сапогах. Большого размера. В таких только за грибами. Или куда-нибудь за город, на пикник… А, вот еще что. В пакете было что-то испортившееся. Мясо или рыба. Пахло уж очень неприятно.
– Ясно. И больше вы Ольгу не видели?
– Нет.
– А букет? Вы сказали, что она обещала подобрать вам букет. Почему обратились к ней?
– Она работает в цветочном магазине. Небольшой такой магазинчик у метро.
– Захаживали?
Им всем паршиво – и мгновенно приоткрывшемуся рту, и лысым глазам. Корчатся в муках, боясь выпустить на волю правду. А правда состоит в том, что Вадим Петрович бывал в «магазинчике», только почему-то хочет это скрыть.
– Как-то раз. Случайно.
– Да вы не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь.
Волнуешься. Даже посерел от волнения. Щеки сделались похожими на оберточную бумагу, а на кончике носа повисла невесть откуда взявшаяся капля пота.
– Вернемся к букету.
– Я его не получил. – Из-под черной шапки выкатилось еще несколько капель. – Говорю же, в последний раз мы виделись четырнадцатого. А день рождения Греты – восемнадцатого. Это важное мероприятие, потому-то я и торопился с отчетом. Чтобы ничто, как говорится, не отвлекало. Накануне, семнадцатого вечером, я постучался в комнату Ольги, и мне никто не открыл. На следующий день я специально отпросился с работы пораньше и отправился в магазин, но там уже принимала заказы совсем другая девушка. Она сказала, что Ольга здесь больше не работает.
– Объяснила – почему?
– Я не стал выяснять. Просто купил букет и ушел.
– А говорите, что не получили его.
– Я не получил его от Ольги. Вот и все.
– Она не собиралась куда-то уезжать?
– Откуда же мне знать? В свои планы она меня не посвящала.
– То есть девушка… Ваша соседка… Взяла и исчезла. Не появляется здесь довольно продолжительное время. А вы не забили тревогу.
– Это выглядело бы странно. – Вадим Петрович наконец-то смахнул каплю с носа. – Она посторонний мне человек. Почему я должен тревожиться? И Грета бы не поняла.
Вот оно что. Весь корень зла – в жене. Не будь ее, безволосый пугливый монстр озаботился бы исчезновением симпатичной ему девушки. Предпринял бы какие-нибудь шаги вроде визита к участковому или звонка родственникам. Но страх перед гипотетическим гневом или – того хуже – насмешкой жены (на молоденьких потянуло? А ты себя в зеркале видел, лысое чмо?) связывал Вадима Петровича по рукам и ногам. Не давал ему возможности поступить, как поступил бы любой человек. Даже не хороший – просто нормальный.
Но если исходить из этого – здесь все ненормальные.
– Не для протокола. Ревнивая у вас жена?
– Никогда не давал ей повода. И впредь не собираюсь.
На этом можно было заканчивать беседу с инфернальным типом Вадимом Петровичем, что Брагин и сделал. Задав напоследок еще один, чисто прикладной вопрос:
– Где у вас помойка?
– Помойка? – озадачился муж Греты. – Какая помойка?
– Вы ведь заявили, что Ольга собиралась вынести мусор. Вот я и интересуюсь – куда.
– А-а… Я понял, понял. Сейчас объясню. У нас в подъезде два входа. Один на улицу, другой во двор. Проходите через двор и через арку. Ворота там всегда закрыты, но в стене, с левой стороны, – кнопка. За воротами – что-то вроде небольшого проезда. Он заканчивается площадкой, там теперь импровизированная стоянка. А в глубине площадки, у стены, баки.
Слишком долгое объяснение, но такой уж Вадим Петрович человек – обстоятельный. И речи довольно пространные, если не касаются вещей, опасных для его благополучия. Семейного, личного, подлинного или мнимого.
– Вы там паркуетесь? – поинтересовался Брагин.
– Нет-нет, что вы. – Вадима Петровича снова бросило в пот. – У нас и машины-то нет. То есть… была, но мы продали ее в начале года. Стесненные финансовые обстоятельства.
– Может быть, знаете… Ольга встречалась с кем-нибудь? Возможно, кто-то заглядывал к ней?
– Никогда никого не видел. Но я и ее видел редко.
Спустя десять минут они с Вяткиным уже стояли внизу, в вестибюле подъезда, и все в нем было ровно так, как описал Вадим Петрович: одна дверь вела на улицу, другая – во двор. Вторая, в отличие от первой, не имела кодового замка.
– Что будем искать? – спросил у Брагина Вяткин.
– Тропу, на которой, возможно, исчезла Трегубова.
Они миновали крохотное пространство двора с парой клумб и недавно установленной детской площадкой, прошли через арку и оказались на узкой улочке, которую муж Греты отрекомендовал «проездом». Двум автомобилям разъехаться невозможно, но один пройдет без проблем. С правой стороны улочки тянулся высокий, в два человеческих роста, глухой забор. С левой – нависала туша огромного здания с черными провалами окон и глубокими трещинами по фасаду. Жилой дом, очевидно, был расселен уже давно: сквозь каменную кладку успели пробиться какие-то чахлые растения – то ли кустарник, то ли карликовые деревца. Брагин запрокинул голову вверх, к холодному высокому небу: отсюда, со дна каменного ущелья, оно казалось белым.
– Охренеть местечко, – только и смог выговорить капитан. – Я думал, таких в Питере не осталось. Про Апокалипсис снимать – самое то. Киношникам своим присоветуй при случае.
Место и впрямь было унылым, сумрачным – несмотря на световой день, который никак не хотел кончаться. Белые ночи все-таки. Поздним апрельским вечером – тем самым, в котором Ольга Трегубова отправилась выбрасывать пакет с мусором (и неизвестно, вернулась ли обратно) – здесь было наверняка еще унылее. И фонарей не видно.
Они прошли еще метров пятьдесят и оказались на площадке, сплошь заставленной автомобилями. Десятка полтора, не меньше; в основном эконом-класс, «Ниссаны», «реношки» и «Киа». Пара машин была не на ходу, о чем свидетельствовали спущенные колеса и битый ржавчиной корпус. Но внимание Брагина привлекли не они, а относительно новый минивэн с надписью «КИНОСЪЕМОЧНАЯ». Минивэн преграждал путь к четырем мусорным бакам в углу площадки.
– Вот видишь, киношники уже здесь. – Брагин заглянул за лобовое стекло, где лежала бумажка с номером телефона. – Легки на помине.
– Рад за них, – проворчал Вяткин. – Ну, а мы тут зачем? Какую версию предлагаешь отработать?
– Нет пока никаких версий.
Это была не совсем правда. Не вся. Брагина приволокла сюда интуиция, а брагинская интуиция проходила по разряду дам капризных и откликающихся на призыв через раз. Но если уж она проснулась и заворочалась – пиши пропало, сожрет с потрохами, а до того – будет зудеть в башке, как надоедливая муха: сделай то, поди туда, обрати внимание на это. Минивэн, к примеру. Не конкретный («Киносъемочная»), любой другой. В минивэн легко затолкать жертву, да и много времени такая операция не займет, если хорошо подготовиться. Тем более что ни одной камеры здесь нет. Их не было и на протяжении всего отрезка от арки до торца разрушенного дома, к которому примыкала автостоянка.
– Не факт, что она вообще пропала, эта девушка, – снова заныл Вяткин. – Могла просто съехать. С жильцами не поладила – и привет. Ты сам эту квартиренку лицезрел. Гадюшник же, Сережа.
Нет, Гриша. Девушка действительно пропала. Конечно, есть масса обстоятельств, которые могут вынудить человека неожиданно сорваться с места, но паспорт с собой он обязательно возьмет. Достаточно простого здравого смысла, чтобы это понять. И непонятно, почему здравому смыслу так противится кондовый профессионал Вяткин.
Не противится. Просто оттягивает неизбежное. Насколько может.
– Съехала, угу. А документы кому оставила? Жильцам, с которыми в контрах была?.. Не видишь здесь камер?
– Нету их. Уже посмотрел. И даже знаю, о чем ты думаешь. Только не получается. Если все было именно так, как ты говоришь, – не получается.
– Почему не получается? – немедленно заупрямилась брагинская интуиция. – Очень даже.
– Был некий фургон, который прихватил девушку и отъехал никем не замеченный, так? Но девушка могла и не появиться. Ну, вот не захотелось ей поздним вечером, когда темень хоть глаз выколи, переться на помойку. И то, что она оказалась здесь, – чистая случайность. Шансы – пятьдесят на пятьдесят. Или семьдесят на тридцать не в пользу фургонетто. Все верно?
Брагин молчал.
– Ты сам знаешь, с кем мы имеем дело. Случайностей эта сволочь не допустит. От слова «вообще». Не там начинаем рыть, – покачал головой капитан.
Прав, прав был Гриша Вяткин. Брагин и сам понимал, что прав, и не понимал, почему его чертова интуиция так цепляется за это место. И откуда возникла железобетонная уверенность, что с ним связано что-то страшное. Не с тем, в котором они нашли девушку в горчичном пальто, – то была просто декорация, которую она уже не могла оценить. А вот здесь…
Здесь все и началось.
Стоило Брагину подумать об этом, как в кармане зазвонил телефон.
Ряпич.
– Приветствую. – Голос у эксперта-криминалиста был совершенно ровным, лишенным эмоций, как у механического человека из старой версии gps-навигаторов. – Отпечатки сличил, ничего общего с отпечатками сегодняшней жертвы.
Вот и все.
– Спасибо, Володя.
Поменьше желчи, Сергей Валентинович. Бедняга Ряпич не виноват в том, что конструкция, тобой возведенная, рушится на глазах. А все потому, что была шаткой изначально. Возведенной на бумажном фундаменте счета-извещения. А ты и повелся, дурачок.
– Есть еще кое-что. Я тут проверил на всякий случай… Так вот. Эти отпечатки совпадают с апрельскими отпечатками.
О чем вещает ему механический голос? Не совсем понятно.
– Что-то я в толк не возьму…
– Получается, девушка, которую мы нашли в апреле… До сих пор неопознанный труп. Это она и есть. Ольга Трегубова.