Успеть сказать люблю
Часть 22 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Хочу.
— Докажи!
Докажу.
В конце концов, не пенетрацией единой жив человек.
Целовал и раздевал медленно и не спеша. Ловил отклики, слушал, смотрел. Он знал, как сделать ей хорошо. Но теперь задача была другой — не сделать плохо. Не навредить. Она для него была по-прежнему хрупкой, и каждый раз, обнимая, он не давал себе воли. Только так — нежно, аккуратно, бережно.
Вот и сейчас так же. Словно узнавал ее тело заново. Округлые плечи, тонкие ключицы, литые груди.
Живот. В багровых рубцах шрамов.
Он не видел Аню обнаженною после операции. И вот теперь — увидел.
Костя замер. Аня всхлипнула и попыталась прикрыться.
Нет. Нет-нет-нет.
Он убрал ее руки и коснулся губами того шва, что слева. Потом того, что в центре. Третьего. Сколько их есть еще там — все. И водя губами, шептал ей слова.
Я тебя люблю. Ты самая красивая. Все будет хорошо. Я обещаю.
Она услышала. Она поверила.
Наверное, ей и в самом деле было надо. Потому что хватило Анечке совсем чуть-чуть. Он и сам распробовать-то толком не успел, как она уже вздрогнула от оргазма.
Ну а с другой стороны, то, что надо — для физиотерапевтических нужд.
А не тут-то было. У Ани на нужды собственного тела были совсем иные взгляды. Едва Костя успел ее обнять и набрал дыхания что-нибудь ласковое сказать — ему уже запечатали рот поцелуем. Ни черта не физиотерапевтическим.
— М-м-м… — Аня облизнула губы. — А я вкусная.
Да кто бы спорил. Да и спорить Косте не дали. Анечка обняла, оплела его своим нагим гибким телом и шепнула жарко на ухо.
— Хочу тебя. Внутри.
И рукой. Внизу. Для усугубления эффекта.
Да неужели же он столько нагрешил, чтобы ему сейчас вот это все…
— Анют… — убрать руку ее духу не достало. Да и вообще очень хотелось забить на все и все себе позволить. — Не надо…
— Надо! — ее рука точно знает, как ему нравится. Игра ведется вообще и совсем без правил.
— Анечка, но у меня же нет ничего, никаких средств контрацепции…
— Ну ты выйдешь, сможешь же, да, сможешь? — она заглядывает ему в глаза. И умоляюще, сводя его хриплым голосом с ума, шепчет: — Ты мне внутри нужен, понимаешь, чтоб ты и я, чтобы мы были одним целым. Костя, без тебя не то!
Такие признания сделают счастливым любого мужчину. Но, видно, нагрешил Костя и правда крепко. Если вынужден сейчас от этого соблазнительного предложения — отказаться.
— Анют, послушай меня, — он обхватил ее лицо руками. — Ты помнишь ту ночь на пляже?
— Я ее всю жизнь помнить буду, — в лице Ани что-то неуловимо поменялось, оно стало мягче, мечтательнее. И рука, слава тебе боже, замерла.
— Мы же тогда тоже… без презерватива были.
— Да, — совсем тихо согласилась Аня.
— Когда… — Костя сглотнул невесть откуда взявшийся в горле тугой комок. — Когда ты лежала в реанимации и мы не знали… В общем, я в один момент вдруг вспомнил об этом. И мне пришла в голову мысль, что ты можешь быть беременна. Запросто. И я могу потерять не только тебя… но и… В общем… — Костя на мгновение зажмурился. — В общем, я провел несколько ужасных, совершенно ужасных часов. На следующий день я спросил врача, и он сказал, что ты не беременна, это совершенно точно, они там делали УЗИ и все такое. Но мне хватило. Анют… — он потёрся своим носом о ее — их любимым жестом. — Солнце мое, нам нельзя рисковать. Даже после прерванного можно забеременеть, такова подлая мужская физиология. Хоть и небольшая, но вероятность есть. А доктор совершенно определённо сказал, что если вдруг будет беременность в ближайший год — ее надо будет прерывать. Тебе нельзя, ты пока не готова, твой живот не готов к беременности, понимаешь? — его рука легла и осторожно погладила впечатавшийся намертво в память рисунок швов. — Не заставляй меня выбирать между тобой и нашим ребенком. Пожалуйста.
Он прижался лбом к ее лбу. Они не говорили об этом. О том, что чувствовал Костя все эти дни. Он не хотел ей ничего рассказывать. Было — и было. А сейчас вот выплеснулось.
Они молчали, договаривая остальное без слов. Анины пальцы гладили его по виску. А потом она отстранилась, смахнула невольные слезы с глаз.
— Ты прав, любовь моя, ты, как всегда, прав, — а потом, без предупреждения. — От минета не беременеют?
Костя поперхнулся внезапной сменой темы разговора. Прокашлялся.
— Вроде был какой-то немец… теннисист… Но там как-то сложно все было…
— Но ты-то не немец… — Анечка ловко опрокинула его на спину, устроилась сверху. — И даже не теннисист, — проворные женские руки принялись за прерванное занятие. — Да и у нас все будет по-простому.
— Анечка, я тебя умоляю, помни про швы, без фанатизма, — успел он предупредить, глядя на то, как она наклоняется, прогибаясь в спине.
— Как это без фанатизма? Обязательно с фанатизмом. Ты только не сдерживайся, я тебя умоляю.
А потом его коснулись женские губы, и Костя отчетливо понял, что фанатизма ему не избежать. Это была, собственно, последняя мысль.
* * *
Анечка вышла его проводить до ворот санатория — после того, как Костя со всей тщательностью убедился, что она достаточно тепло одета.
— Кстати, дорогой мой… — Аня поправляет ему шарф. — Я забыла тебе сказать, что у меня есть изменения в лечебном плане.
— Ну вот! — возмутился Константин. — Самого главного не сказала!
— Сейчас скажу, — улыбнулась Аня. — У меня теперь в шесть вечера два раза в неделю… секс.
— Чего?!
— Секс, дорогой мой, секс. Старый добрый традиционный. С мужчиной.
— А… эмн… — связной речи все никак не получалось.
— Так что, радость моя, в твоих же интересах завтра прибыть сюда к шести. Со средствами контрацепции в кармане.
Константин прищурил глаз.
— А если не прибуду?
— Ну ты же сам мне регулярно напоминаешь о важности соблюдения врачебных предписаний, — безмятежно отозвалась Аня. — Раз назначено — надо выполнять.
— И с кем же? — вкрадчиво поинтересовался Костя.
— Ой, это не проблема! — беспечно взмахнула рукой Анечка. — Со мной за столом обедает такой бравый майор в отставке, всего-то шестьдесят лет. Весьма галантный и почти не лысый.
Константин не выдержал и расхохотался. Бережно прижал девушку к себе. Отвел прядь от уха.
— Погоди менять меня на майора. Я исправлюсь. Завтра буду ровно к шести ноль-ноль как штык!
— Смотри! — пригрозила ему Аня пальцем. — В санатории режим нарушать нельзя!
* * *
Но прибыла Костя не к шести. Раньше.
— Можно? — постучав в дверь, он тут же ее открыл. Сидевшая за заваленным бумагами столом женщина подняла голову и улыбнулась.
— А, Константин, добрый день. Заходите-заходите.
Костя зашел. Хозяйка кабинета, главный врач санатория и по совместительству лечащий врач Ани, смотрела на него с доброжелательным любопытством. И разговор начала первой — люди ее склада характера и должности не привыкли молчать и попусту терять время.
— Анечку могу только похвалить. Никаких претензий, режим соблюдает, предписания выполняет, реабилитация идет полным ходом.
— Рад это слышать, — Костя устроил себя на стуле напротив доктора.
— Константин, вы же не для светской беседы пришли, — тон теперь стал откровенно деловым. — Что-то случилось? У вас жалобы? Выкладывайте.
— Нет, никаких жалоб, — поспешил уверить Костя. — Вопрос.
— Задавайте.
Как все у этих врачей быстро и просто. Смущение Косте было свойственно редко, но сейчас он никак не мог собраться с духом задать беспокоивший его вопрос этой немолодой женщине, которая, наверное, годилась ему в матери.
— Скажите, Ане уже можно заниматься сексом? — наконец, выпалил он. И под вдруг повеселевшим взглядом главврача почувствовал, что отчаянно краснеет.
— Ох, какие же вы, молодые мужчины, нетерпеливые! — рассмеялась доктор.
— Докажи!
Докажу.
В конце концов, не пенетрацией единой жив человек.
Целовал и раздевал медленно и не спеша. Ловил отклики, слушал, смотрел. Он знал, как сделать ей хорошо. Но теперь задача была другой — не сделать плохо. Не навредить. Она для него была по-прежнему хрупкой, и каждый раз, обнимая, он не давал себе воли. Только так — нежно, аккуратно, бережно.
Вот и сейчас так же. Словно узнавал ее тело заново. Округлые плечи, тонкие ключицы, литые груди.
Живот. В багровых рубцах шрамов.
Он не видел Аню обнаженною после операции. И вот теперь — увидел.
Костя замер. Аня всхлипнула и попыталась прикрыться.
Нет. Нет-нет-нет.
Он убрал ее руки и коснулся губами того шва, что слева. Потом того, что в центре. Третьего. Сколько их есть еще там — все. И водя губами, шептал ей слова.
Я тебя люблю. Ты самая красивая. Все будет хорошо. Я обещаю.
Она услышала. Она поверила.
Наверное, ей и в самом деле было надо. Потому что хватило Анечке совсем чуть-чуть. Он и сам распробовать-то толком не успел, как она уже вздрогнула от оргазма.
Ну а с другой стороны, то, что надо — для физиотерапевтических нужд.
А не тут-то было. У Ани на нужды собственного тела были совсем иные взгляды. Едва Костя успел ее обнять и набрал дыхания что-нибудь ласковое сказать — ему уже запечатали рот поцелуем. Ни черта не физиотерапевтическим.
— М-м-м… — Аня облизнула губы. — А я вкусная.
Да кто бы спорил. Да и спорить Косте не дали. Анечка обняла, оплела его своим нагим гибким телом и шепнула жарко на ухо.
— Хочу тебя. Внутри.
И рукой. Внизу. Для усугубления эффекта.
Да неужели же он столько нагрешил, чтобы ему сейчас вот это все…
— Анют… — убрать руку ее духу не достало. Да и вообще очень хотелось забить на все и все себе позволить. — Не надо…
— Надо! — ее рука точно знает, как ему нравится. Игра ведется вообще и совсем без правил.
— Анечка, но у меня же нет ничего, никаких средств контрацепции…
— Ну ты выйдешь, сможешь же, да, сможешь? — она заглядывает ему в глаза. И умоляюще, сводя его хриплым голосом с ума, шепчет: — Ты мне внутри нужен, понимаешь, чтоб ты и я, чтобы мы были одним целым. Костя, без тебя не то!
Такие признания сделают счастливым любого мужчину. Но, видно, нагрешил Костя и правда крепко. Если вынужден сейчас от этого соблазнительного предложения — отказаться.
— Анют, послушай меня, — он обхватил ее лицо руками. — Ты помнишь ту ночь на пляже?
— Я ее всю жизнь помнить буду, — в лице Ани что-то неуловимо поменялось, оно стало мягче, мечтательнее. И рука, слава тебе боже, замерла.
— Мы же тогда тоже… без презерватива были.
— Да, — совсем тихо согласилась Аня.
— Когда… — Костя сглотнул невесть откуда взявшийся в горле тугой комок. — Когда ты лежала в реанимации и мы не знали… В общем, я в один момент вдруг вспомнил об этом. И мне пришла в голову мысль, что ты можешь быть беременна. Запросто. И я могу потерять не только тебя… но и… В общем… — Костя на мгновение зажмурился. — В общем, я провел несколько ужасных, совершенно ужасных часов. На следующий день я спросил врача, и он сказал, что ты не беременна, это совершенно точно, они там делали УЗИ и все такое. Но мне хватило. Анют… — он потёрся своим носом о ее — их любимым жестом. — Солнце мое, нам нельзя рисковать. Даже после прерванного можно забеременеть, такова подлая мужская физиология. Хоть и небольшая, но вероятность есть. А доктор совершенно определённо сказал, что если вдруг будет беременность в ближайший год — ее надо будет прерывать. Тебе нельзя, ты пока не готова, твой живот не готов к беременности, понимаешь? — его рука легла и осторожно погладила впечатавшийся намертво в память рисунок швов. — Не заставляй меня выбирать между тобой и нашим ребенком. Пожалуйста.
Он прижался лбом к ее лбу. Они не говорили об этом. О том, что чувствовал Костя все эти дни. Он не хотел ей ничего рассказывать. Было — и было. А сейчас вот выплеснулось.
Они молчали, договаривая остальное без слов. Анины пальцы гладили его по виску. А потом она отстранилась, смахнула невольные слезы с глаз.
— Ты прав, любовь моя, ты, как всегда, прав, — а потом, без предупреждения. — От минета не беременеют?
Костя поперхнулся внезапной сменой темы разговора. Прокашлялся.
— Вроде был какой-то немец… теннисист… Но там как-то сложно все было…
— Но ты-то не немец… — Анечка ловко опрокинула его на спину, устроилась сверху. — И даже не теннисист, — проворные женские руки принялись за прерванное занятие. — Да и у нас все будет по-простому.
— Анечка, я тебя умоляю, помни про швы, без фанатизма, — успел он предупредить, глядя на то, как она наклоняется, прогибаясь в спине.
— Как это без фанатизма? Обязательно с фанатизмом. Ты только не сдерживайся, я тебя умоляю.
А потом его коснулись женские губы, и Костя отчетливо понял, что фанатизма ему не избежать. Это была, собственно, последняя мысль.
* * *
Анечка вышла его проводить до ворот санатория — после того, как Костя со всей тщательностью убедился, что она достаточно тепло одета.
— Кстати, дорогой мой… — Аня поправляет ему шарф. — Я забыла тебе сказать, что у меня есть изменения в лечебном плане.
— Ну вот! — возмутился Константин. — Самого главного не сказала!
— Сейчас скажу, — улыбнулась Аня. — У меня теперь в шесть вечера два раза в неделю… секс.
— Чего?!
— Секс, дорогой мой, секс. Старый добрый традиционный. С мужчиной.
— А… эмн… — связной речи все никак не получалось.
— Так что, радость моя, в твоих же интересах завтра прибыть сюда к шести. Со средствами контрацепции в кармане.
Константин прищурил глаз.
— А если не прибуду?
— Ну ты же сам мне регулярно напоминаешь о важности соблюдения врачебных предписаний, — безмятежно отозвалась Аня. — Раз назначено — надо выполнять.
— И с кем же? — вкрадчиво поинтересовался Костя.
— Ой, это не проблема! — беспечно взмахнула рукой Анечка. — Со мной за столом обедает такой бравый майор в отставке, всего-то шестьдесят лет. Весьма галантный и почти не лысый.
Константин не выдержал и расхохотался. Бережно прижал девушку к себе. Отвел прядь от уха.
— Погоди менять меня на майора. Я исправлюсь. Завтра буду ровно к шести ноль-ноль как штык!
— Смотри! — пригрозила ему Аня пальцем. — В санатории режим нарушать нельзя!
* * *
Но прибыла Костя не к шести. Раньше.
— Можно? — постучав в дверь, он тут же ее открыл. Сидевшая за заваленным бумагами столом женщина подняла голову и улыбнулась.
— А, Константин, добрый день. Заходите-заходите.
Костя зашел. Хозяйка кабинета, главный врач санатория и по совместительству лечащий врач Ани, смотрела на него с доброжелательным любопытством. И разговор начала первой — люди ее склада характера и должности не привыкли молчать и попусту терять время.
— Анечку могу только похвалить. Никаких претензий, режим соблюдает, предписания выполняет, реабилитация идет полным ходом.
— Рад это слышать, — Костя устроил себя на стуле напротив доктора.
— Константин, вы же не для светской беседы пришли, — тон теперь стал откровенно деловым. — Что-то случилось? У вас жалобы? Выкладывайте.
— Нет, никаких жалоб, — поспешил уверить Костя. — Вопрос.
— Задавайте.
Как все у этих врачей быстро и просто. Смущение Косте было свойственно редко, но сейчас он никак не мог собраться с духом задать беспокоивший его вопрос этой немолодой женщине, которая, наверное, годилась ему в матери.
— Скажите, Ане уже можно заниматься сексом? — наконец, выпалил он. И под вдруг повеселевшим взглядом главврача почувствовал, что отчаянно краснеет.
— Ох, какие же вы, молодые мужчины, нетерпеливые! — рассмеялась доктор.