Управление

Вальтрауд ничего не сказала, только продолжала потягивать чай и смотреть на нее. В ее взгляде было такое явное предложение выслушать ее, открыто, доброжелательно и без осуждений, и Хелену буквально прорвало, она рассказала ей все: что брак с Лудольфом всего лишь сделка, чтобы увезти ее любовника, дезертира, в безопасное место; что она страдает, не зная, как у него обстоят дела, и понимая, что больше никогда его не увидит, и что в этом браке она чувствует себя чуть ли не племенной кобылой.

– Не знаю, как долго я еще выдержу, – призналась она наконец. – Я бы уже хотела умереть.

Когда она это произнесла, она обнаружила себя в объятиях незнакомой женщины, не в состоянии вспомнить, когда и как она там оказалась. Испуганно вздрогнув, она высвободилась из объятий, упала на стул и обеими руками вытерла слезы с глаз и щек.

– Извините. Я… я не должна была…

– Со мной каждое слово в безопасности, дитя мое, – сказала Вальтрауд, спокойно наливая чай. – Здесь у нас в округе жили четыре еврейские семьи. Никто из них сегодня не находится в лагере, им всем удалось сбежать за границу. И Лудольфа безгранично раздражает, что он не знает, кто за этим стоит.

Хелена широко раскрыла глаза.

– Вы?

Вальтрауд наклонилась вперед.

– Положа руку на сердце – вы этого хотите? Бросить мужа и бежать к своему любимому в Бразилию?

– Ничего не выйдет, – со вздохом ответила Хелена. – Лудольф в мгновение ока заблокирует мой паспорт. Я даже не знаю, где можно получить разрешение на выезд. А если забронирую переправу на корабле, Лудольф это заметит, как только заглянет в наши счета!

Вальтрауд очень-очень медленно покачала головой.

– Я только задала вам вопрос, – тихо сказала она. – Если ваш ответ на него: «Да, я хочу», я точно скажу вам, что делать.





62




Хелена плохо спала в ту ночь, терзаемая страхом, что может попасть в ловушку. Но потом она вспомнила, что и так уже долгое время сидит в ловушке и что тому, кто хотел бы умереть, нечего терять, и это осознание развеяло страх, и она заснула, чтобы проснуться только поздно утром.

Днем, в условленный час, она снова оказалась на кладбище. Когда чай был налит, она достала матерчатый мешочек и разложила его содержимое, драгоценности матери, перед служительницей кладбища.

– О, – сказала та, – выглядит лучше, чем я ожидала. – Взяла в руки отдельные украшения и подняла вверх, испытующе разглядывая. – Ваш муж хорошо знает эти украшения?

– Нет, – ответила Хелена. – Только моя мать.

– Очень хорошо. Тогда нам нужно раздобыть имитацию, это сэкономит время. – Она отложила в сторону серьги с изумрудами и тяжелый золотой браслет. – Думаю, будет достаточно. Итак – вы поняли, как все будет происходить?

– Вы продадите драгоценности, и…

– Нет. Я подыщу потенциальных клиентов. Это займет месяц-два, а может, и три. Я не скажу вам, кто их возьмет, но заинтересованное лицо оплатит взамен переправу на корабле и билет на поезд до Роттердама. И то и другое он купит, как только все приготовления завершатся и будет установлена дата. Самое главное, все покупки пройдут через его банковский счет, без какого-либо отношения к вам. Даже задним числом невозможно будет установить связь.

– Но, – возразила Хелена, – мне ведь понадобятся документы? Я не думаю, что пересечь границу с моим паспортом…

– Вы, конечно, получите паспорт на другое имя, – сказала Вальтрауд. – Больше вам ничего не понадобится. В том числе разрешение на выезд. Оно необходимо только евреям.

– Паспорт на другое имя? Но где вы его достанете?

Вальтрауд усмехнулась.

– У нашего старого пастора. Мало кто знает, но пасторы по-прежнему имеют право выдавать удостоверения личности.

Хелена не верила своим ушам.

– Но… он это сделает? Удостоверение личности на фальшивое имя? Разве это не… выдача фальшивых документов?

– О, он делал так много раз. И каждый раз это доставляло ему прямо-таки чертовское удовольствие.





* * *


Некоторое время спустя, после того, как Вальтрауд дала ей сигнал, что можно начинать, Хелена однажды утром затеяла ссору с Лудольфом, потребовав, чтобы он сказал ей, когда в следующий раз точно будет долго отсутствовать.

– Зачем тебе это знать? – подозрительно спросил он.

– Тогда я на несколько дней поеду к родителям, – заявила она нарочито раздраженным голосом. – И я должна заранее договориться. – И, прежде чем Лудольф успел ответить, жалобным тоном добавила: – Разве ты еще не заметил, что моя мама с нетерпением ждет, чтобы мы пригласили ее сюда? Спрашивает меня об этом каждый раз, когда я разговариваю с ней по телефону!


Она застала его врасплох, это было очевидно. Он нервно моргнул и ответил:

– Это… это не очень хорошая идея. Русские стоят всего в нескольких сотнях километров. Так что может произойти все что угодно.

– Поэтому я и хочу поехать в Веймар, – твердо сказала Хелена. – Так я отложу ее приезд на некоторое время. Кроме того, – она глубоко вздохнула, – воспользовавшись случаем, хочу, чтобы мой отец осмотрел меня.

– Осмотрел? – Лудольф посмотрел на нее прямо-таки овечьим взглядом. – Зачем? Ты болеешь?

– Нет, – ответила Хелена, – но мы уже скоро год как женаты, а я все еще не беременна. Это ненормально.

На его лице чередовались недоверие и надежда.

– Разве нет?

– Совсем нет. В среднем все должно произойти не позднее чем через шесть месяцев, – объяснила Хелена, стараясь показать, что она разбиралась в предмете более подробно, чем на самом деле. – И уж точно нельзя сказать, что ты был ленив в этом отношении.

Лудольф усмехнулся настолько же криво, насколько и гордо.

– Верно. Действительно нельзя так сказать. Да, это хорошая мысль. – Он вытащил свой телефон, открыл календарь и начал листать. – Итак, сейчас посмотрим… – Его лицо омрачилось. – Хм, хорошо, что я заглянул. Мюллер снова впихнул встречу, не сказав мне ни слова, идиот.

– Это проблема? – спросила Хелена, внезапно испугавшись.

– Нет-нет, речь всего лишь о совещании. – Лудольф продолжил листать. – Вот. 20 января мне нужно быть в замке Обервайс у Гмундена. Это в рейхсгау Верхний Дунай, там я пробуду минимум десять дней. – Он поднял голову. – Можно ли что-то сделать в таком случае? Я имею в виду, если это… по медицинским причинам?

– Кучу всего, – ответила Хелена наигранным грудным голосом, выражающим убежденность, как ей казалось. – Нужно только точно узнать, в чем дело.

– Хорошо, – обрадовавшись, сказал Лудольф. – Хорошая идея. Поезжай.

В тот же день Хелена отправилась на кладбище, чтобы сообщить Вальтрауд о намеченном сроке. Когда та сообщила ей, что все в порядке, Хелена принялась организовывать поездку в Веймар. Она купила билеты туда и обратно и позвонила матери, однако постаралась не называть конкретную дату и дала понять, что ее приезд может сдвинуться на пару дней. Чтобы родители не хватились ее или даже не обратились к Лудольфу до тех пор, пока она не окажется в открытом море и, следовательно, вне досягаемости.





* * *


В тот день, когда Лудольф, как и предполагалось, уезжал в Гмунден, он взял с нее обещание немедленно позвонить ему, как только что-то выяснится после медицинского осмотра.

У Хелены, которая последние несколько дней жила в постоянном напряжении, перехватило дыхание. Не хватало еще, чтобы он додумался то и дело названивать ей!

– Так быстро ничего не выяснить, – наконец ответила она, стараясь вложить в свой голос всю авторитетность сведущей дочери врача. – Сначала нужно дождаться результатов лабораторных исследований, а потом уже проводить дальнейшие осмотры.

Конвой, заезжавший за ним, как обычно, уже ждал. Полдюжины мужчин в черных мундирах, неподвижно стоявших по стойке смирно.

Лудольф испытующе взглянул на Хелену.

– Ладно, – сказал он наконец. – Кто знает, может быть, сегодня ночью все получилось и мы совершенно напрасно беспокоимся?

– Да, – спокойно сказала Хелена, – Кто знает?

Она смотрела ему вслед, как он садился в один из трех черных лимузинов и как машины уезжали, становились все меньше и меньше и наконец скрылись из виду. Неужели она видела Лудольфа в последний раз? От этой мысли ее всю затрясло от облегчения – и страха, что что-то все еще может пойти не так.

Затем она сразу начала упаковывать вещи. Взяла самый маленький из своих чемоданов, потому что не знала, как долго и как далеко ей придется его нести, и остальные были бы подозрительны для короткой поездки к родителям. Упаковала самую износостойкую, прочную одежду, которая казалась ей подходящей для тропического климата, а также оставшиеся украшения. При необходимости она сможет обменять их на деньги, добравшись до пункта назначения, потому что Лудольф, без сомнения, к тому времени заблокирует ее платежную карту. И, наконец, что не менее важно, забрала из тайника документы, которые раздобыла ей Вальтрауд: билет до Роттердама (в один конец), круиз из Роттердама в Рио-де-Жанейро (отдельная каюта без окна на корабле «LIBERTAD[6]»), запасной паспорт, выданный на имя Лоры Беккер, церковное свидетельство о крещении на то же имя и, наконец, потрепанное письмо, приглашение бразильской торговой компании, обещавшей ей должность программистки на ломаном немецком языке: компания, заверила Вальтрауд, действительно существует, но если кто-то попытается туда позвонить, то нарвется на людей, говорящих только по-португальски.

Один из слуг отвез Хелену на вокзал. Альма настояла на том, чтобы сопроводить ее: неужели Лудольф поручил ей присматривать за ней? Вполне возможно, подумала Хелена.

Поезд опаздывал. Когда Альма заметила, что Хелена нервничает, она сказала:

– Ничего страшного. У тебя достаточно времени, чтобы пересесть на другой поезд в Берлине.

– Да, верно, – подавленно ответила Хелена.

Верно в отношении поезда до Веймара, но это не относилось к железнодорожному сообщению с Роттердамом!

Поезд наконец прибыл, выпустив в небо такое огромное облако пара, будто изо всех сил старался наверстать упущенное. Сам поезд был коротким, состоял всего из двух вагонов за тендером, которые к тому же оказались полупустыми. Некоторые стекла были повреждены и кое-как заклеены картоном.

– Счастливого пути, – пожелала Альма, когда Хелена поднималась по ступенькам в вагон.

– Спасибо, – ответила она и подумала: «Если бы ты только знала!»

Подыскала себе место у одного из неповрежденных окон, и, когда поезд тронулся, оглянулась на свою золовку, неподвижно стоящую на платформе как силуэт, и сочла мысль, что видит и ее тоже в последний раз, ничуть не печальной.

До Берлина поезд практически компенсировал свою задержку. Когда они приехали, Хелена уже из окна заметила на платформе мужчину, о котором ей сообщила Вальтрауд: получивший увечье на войне, с одной рукой, в ярко-красной вязаной шапке и со шрамом, частично скрытым бородой.