Управление
Часть 90 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Какое унылое прощание – покинуть ведомство средь бела дня, с одним портфелем и нехитрыми пожитками внутри, которые со временем накопились в его кабинете. Какое унылое прощание – идти по пустынным улицам Веймара в такой час, когда на них только старые, непригодные к военной службе посыльные и женщины, да и тех немного. И какая унылая мысль, что в конце всех этих рядов пыльных мешков с песком перед окнами подвалов его ждала лишь пустая, холодная, неприветливая квартира, где скопилось грязное белье, а холодильник пуст.
С другой стороны – какое это имело значение, если через несколько дней он должен явиться в Берлин, где его оденут в военную форму и отправят на восток? Чистое расточительство – еще раз наполнить холодильник. Чистое расточительство – еще раз отдать грязные рубашки в прачечную, ведь он уже не вернется, чтобы надеть их вновь.
Он был откомандирован в 4-ю танковую армию, должен служить под началом генерал-полковника Гота, который некоторое время назад приказал своим солдатам «не проявлять жалости или мягкости по отношению к населению, небрежности или добродушия к партизанам, а демонстрировать господство и нацистское мировоззрение, здоровое чувство ненависти и превосходства, а также намерение беспощадно искоренять коммунистов и евреев». Кто-то разместил это высказывание на Немецком форуме, откуда его многократно копировали и передавали друг другу – да, если им не поделиться, можно было прямо-таки навлечь на себя подозрения.
Ойген Леттке попытался вспомнить последние сообщения с фронта, которые он читал. В последнее время он едва уделял им внимание. Он знал, что 6-я армия на протяжении уже достаточно длительного времени была окружена в Сталинграде, но тем временем об этом уже даже сообщали в новостях – разумеется, в приукрашенном виде, чтобы избежать пораженчества среди населения. Группа армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала фон Манштейна недавно предприняла попытку прорвать советское кольцо окружения, но, насколько было известно Леттке, безуспешно.
Так что теперь, вероятно, предстояла вторая попытка. В которой он, Ойген Леттке, должен принять участие.
Не важно. Он все равно не протянет там долго, на линии фронта в русскую зиму. Только не он, который только что вышел из постоянно отапливаемого кабинета и попадет в сильный мороз, не успев постепенно привыкнуть к нему, как другие.
Он погибнет не от советской пули, а от банальной простуды. Ни малейшего шанса на героическую смерть.
При мысли о героической смерти он снова вспомнил обещание Гитлера наградить его орденом за раздобытые планы американцев по созданию атомной бомбы. И что теперь из этого вышло? Неужели все оказалось забыто только потому, что он отыскал кое-какую информацию в личных целях? То, что так или иначе делали все при исполнении служебных обязанностей, что обычно считалось незначительным проступком?
У него заслуги перед Отечеством, очевидные заслуги – неужели они сразу перестают учитываться только потому, что в деле замешана какая-то баба?
Не могло же это быть правдой!
Он позвонит в рейхсканцелярию, точно. Само собой, фюрер понятия не имеет, что сейчас здесь происходит. В сущности – строго говоря – Шнайдер и его пособники пренебрегли приказом самого Адольфа Гитлера!
Хо-хо. Вполне возможно, в скором времени тут головы полетят с плеч.
Ойген Леттке сразу же заспешил домой.
* * *
Час спустя он сидел, по-прежнему в пальто, за столом на все еще неотапливаемой кухне, с телефоном в руке, положив перед собой блокнот, в котором были записаны номер рейхсканцелярии и ряд имен: имена телефонисток, с которыми ему до сих пор ни о чем не удалось договориться. Можно позвонить в рейхсканцелярию, но подобраться поближе к Гитлеру было невозможно.
– Жалобы любого толка вам необходимо отправить нам электронным письмом, – невозмутимо объясняла ему каждая телефонистка, до которой он дозванивался. – По телефону мы не можем ничего сделать.
И затем они всегда давали ему адрес электронной почты, который уже давно был записан в его блокноте:
жалоба: рейхсканцелярия::берлин
– И сколько это займет времени? – спрашивал он.
– Не могу сказать. Все зависит от характера вашей жалобы.
– Примерно?
– Обычно на принятие решения уходит четыре-пять недель.
Однажды он даже воскликнул:
– К тому времени я, возможно, уже буду мертв!
На что женщина ответила:
– Это ничего не изменит. Ордена выдаются и посмертно.
И теперь он сидел и смотрел на телефон, который, казалось, безучастно отвечал на его взгляд своим перламутровым мерцающим дисплеем.
Потом ему внезапно пришла в голову мысль. Он же знал имена секретарш Гитлера! Ему вовсе не обязательно терпеть отмашки диспетчеров рейхсканцелярии! Он ведь может обратиться напрямую в секретариат Гитлера!
Леттке вскочил, бросился в комнату, пролистал свои заметки. Где-то же он записывал имена; не мог вспомнить зачем, в рамках какого-то расследования, но внутренний голос прошептал ему, что такая информация когда-нибудь может пригодиться… И теперь этот момент настал!
Только бы снова найти эту запись…
Ах. Записка оказалась в глубине бумажника. На ней были имена: Герда Кристиан, Гертрауд Юнге, Криста Шредер, Йоханна Вольф.
Он напишет им электронные письма. Согласно общим правилам для адресов электронной почты, можно связаться с ними напрямую по адресам герда: кристиан: рейхсканцелярия::берлин и так далее.
Ну конечно!
Досадно только, что у него больше нет компьютера. Он еще ни разу не писал электронных писем со своего телефона, ему всегда было тягостно возиться с несколькими кнопками, чтобы добраться до нужных букв. На мгновение он задумался пойти в город, в интернет-кафе на Марктплац, но потом вспомнил, что, по слухам, оно тоже пострадало во время недавней бомбардировки и с тех пор закрыто.
Ну, тогда ничего не поделать. Другие писали же с телефона чуть ли не целые романы на Немецком форуме, так и ему наверняка удастся написать простое письмо.
Это заняло некоторое время. Нужны же объяснения. Но после долгой возни и ругательств он наконец составил текст, излагая всю суть:
«От: Ойген: Леттке:: веймар
Кому: Герда: Кристиан: рейхсканцелярия::берлин
Тема: Обещание фюрера касательно меня
Уважаемая фрау Кристиан,
прошу извинить меня за то, что я обращаюсь к Вам напрямую, но вопрос очень срочный и имеет огромную важность.
Одиннадцать дней назад, 7-го числа этого месяца, я был приглашен в рейхсканцелярию, чтобы лично сообщить фюреру о совершенно секретном деле; я могу назвать только ключевую фразу: проект „Молот Тора“. В связи с этим фюрер пообещал наградить меня высоким орденом за заслуги перед Отечеством.
Однако до сих пор этого не произошло, вместо чего меня под надуманным предлогом освободили от должности в Управлении национальной безопасности и отправили на Восточный фронт. По моему мнению, это противоречит интересам фюрера, и потому я настойчиво прошу Вас обратиться к нему по этому случаю и попросить его сделать что-нибудь для меня, если возможно, до 23 ноября, когда мне нужно будет сесть на поезд в Берлине и отправиться на фронт.
Хайль Гитлер!
Ойген Леттке, аналитик»
Он перечитывал письмо снова и снова, но не мог придумать, что еще можно в нем улучшить. Скопировал трижды, адресовал копии другим секретаршам, еще раз глубоко вздохнул и наконец отослал все письма разом.
После чего почувствовал себя ужасно опустошенным. Внезапно он ощутил холод, который пробрался в его конечности, и встал, чтобы растопить печь. Когда дрова разгорелись, он, следуя спонтанному импульсу, достал из своего тайника в платяном шкафу папку с обременительными текстами с форума и прочими материалами для шантажа и сжег их все.
От этого стало удивительно хорошо. В то же время было грустно это делать. Похоже на преждевременное прощание с жизнью.
«Вот еще», – подумал он, наблюдая за тем, как вспыхивают бумаги и превращаются в пепел. До сих пор ему удавалось выпутываться из любого положения; удастся и на этот раз. Он не умрет в России.
Наконец телефон издал звук, уведомляющий о получении сообщения. Леттке вскочил, потянулся за ним, открыл письмо. И в самом деле пришел ответ от одной из секретарш:
«Уважаемый герр Леттке,
в настоящее время фюрер находится на фронте. Мы ожидаем его возвращения не раньше конца следующей недели. Боюсь, раньше я ничего не смогу для Вас сделать.
Хайль Гитлер!
Г. Юнге»
Леттке, с телефоном в руке, как оглушенный опустился на ближайший стул.
Вот и все. Теперь действительно все пропало.
* * *
На следующее утро Ойген Леттке принял решение.
Позвонил в берлинскую гостиницу «Кайзерхоф», попросил забронировать номер и заявил, что его интересует исключительно номер 202. Если это можно устроить.
– Если расплатитесь заранее, я с удовольствием его для вас забронирую, – сказала женщина с ресепшен. – Как долго вы планируете остаться?
– А когда он будет свободен? – спросил Леттке, пораженный тем, что его затея не встречала на пути никакого сопротивления.
– С завтрашнего дня, если хотите.
– Хорошо. Да. Здорово. Тогда я возьму его на одну ночь. Завтра.
С другой стороны – какое это имело значение, если через несколько дней он должен явиться в Берлин, где его оденут в военную форму и отправят на восток? Чистое расточительство – еще раз наполнить холодильник. Чистое расточительство – еще раз отдать грязные рубашки в прачечную, ведь он уже не вернется, чтобы надеть их вновь.
Он был откомандирован в 4-ю танковую армию, должен служить под началом генерал-полковника Гота, который некоторое время назад приказал своим солдатам «не проявлять жалости или мягкости по отношению к населению, небрежности или добродушия к партизанам, а демонстрировать господство и нацистское мировоззрение, здоровое чувство ненависти и превосходства, а также намерение беспощадно искоренять коммунистов и евреев». Кто-то разместил это высказывание на Немецком форуме, откуда его многократно копировали и передавали друг другу – да, если им не поделиться, можно было прямо-таки навлечь на себя подозрения.
Ойген Леттке попытался вспомнить последние сообщения с фронта, которые он читал. В последнее время он едва уделял им внимание. Он знал, что 6-я армия на протяжении уже достаточно длительного времени была окружена в Сталинграде, но тем временем об этом уже даже сообщали в новостях – разумеется, в приукрашенном виде, чтобы избежать пораженчества среди населения. Группа армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала фон Манштейна недавно предприняла попытку прорвать советское кольцо окружения, но, насколько было известно Леттке, безуспешно.
Так что теперь, вероятно, предстояла вторая попытка. В которой он, Ойген Леттке, должен принять участие.
Не важно. Он все равно не протянет там долго, на линии фронта в русскую зиму. Только не он, который только что вышел из постоянно отапливаемого кабинета и попадет в сильный мороз, не успев постепенно привыкнуть к нему, как другие.
Он погибнет не от советской пули, а от банальной простуды. Ни малейшего шанса на героическую смерть.
При мысли о героической смерти он снова вспомнил обещание Гитлера наградить его орденом за раздобытые планы американцев по созданию атомной бомбы. И что теперь из этого вышло? Неужели все оказалось забыто только потому, что он отыскал кое-какую информацию в личных целях? То, что так или иначе делали все при исполнении служебных обязанностей, что обычно считалось незначительным проступком?
У него заслуги перед Отечеством, очевидные заслуги – неужели они сразу перестают учитываться только потому, что в деле замешана какая-то баба?
Не могло же это быть правдой!
Он позвонит в рейхсканцелярию, точно. Само собой, фюрер понятия не имеет, что сейчас здесь происходит. В сущности – строго говоря – Шнайдер и его пособники пренебрегли приказом самого Адольфа Гитлера!
Хо-хо. Вполне возможно, в скором времени тут головы полетят с плеч.
Ойген Леттке сразу же заспешил домой.
* * *
Час спустя он сидел, по-прежнему в пальто, за столом на все еще неотапливаемой кухне, с телефоном в руке, положив перед собой блокнот, в котором были записаны номер рейхсканцелярии и ряд имен: имена телефонисток, с которыми ему до сих пор ни о чем не удалось договориться. Можно позвонить в рейхсканцелярию, но подобраться поближе к Гитлеру было невозможно.
– Жалобы любого толка вам необходимо отправить нам электронным письмом, – невозмутимо объясняла ему каждая телефонистка, до которой он дозванивался. – По телефону мы не можем ничего сделать.
И затем они всегда давали ему адрес электронной почты, который уже давно был записан в его блокноте:
жалоба: рейхсканцелярия::берлин
– И сколько это займет времени? – спрашивал он.
– Не могу сказать. Все зависит от характера вашей жалобы.
– Примерно?
– Обычно на принятие решения уходит четыре-пять недель.
Однажды он даже воскликнул:
– К тому времени я, возможно, уже буду мертв!
На что женщина ответила:
– Это ничего не изменит. Ордена выдаются и посмертно.
И теперь он сидел и смотрел на телефон, который, казалось, безучастно отвечал на его взгляд своим перламутровым мерцающим дисплеем.
Потом ему внезапно пришла в голову мысль. Он же знал имена секретарш Гитлера! Ему вовсе не обязательно терпеть отмашки диспетчеров рейхсканцелярии! Он ведь может обратиться напрямую в секретариат Гитлера!
Леттке вскочил, бросился в комнату, пролистал свои заметки. Где-то же он записывал имена; не мог вспомнить зачем, в рамках какого-то расследования, но внутренний голос прошептал ему, что такая информация когда-нибудь может пригодиться… И теперь этот момент настал!
Только бы снова найти эту запись…
Ах. Записка оказалась в глубине бумажника. На ней были имена: Герда Кристиан, Гертрауд Юнге, Криста Шредер, Йоханна Вольф.
Он напишет им электронные письма. Согласно общим правилам для адресов электронной почты, можно связаться с ними напрямую по адресам герда: кристиан: рейхсканцелярия::берлин и так далее.
Ну конечно!
Досадно только, что у него больше нет компьютера. Он еще ни разу не писал электронных писем со своего телефона, ему всегда было тягостно возиться с несколькими кнопками, чтобы добраться до нужных букв. На мгновение он задумался пойти в город, в интернет-кафе на Марктплац, но потом вспомнил, что, по слухам, оно тоже пострадало во время недавней бомбардировки и с тех пор закрыто.
Ну, тогда ничего не поделать. Другие писали же с телефона чуть ли не целые романы на Немецком форуме, так и ему наверняка удастся написать простое письмо.
Это заняло некоторое время. Нужны же объяснения. Но после долгой возни и ругательств он наконец составил текст, излагая всю суть:
«От: Ойген: Леттке:: веймар
Кому: Герда: Кристиан: рейхсканцелярия::берлин
Тема: Обещание фюрера касательно меня
Уважаемая фрау Кристиан,
прошу извинить меня за то, что я обращаюсь к Вам напрямую, но вопрос очень срочный и имеет огромную важность.
Одиннадцать дней назад, 7-го числа этого месяца, я был приглашен в рейхсканцелярию, чтобы лично сообщить фюреру о совершенно секретном деле; я могу назвать только ключевую фразу: проект „Молот Тора“. В связи с этим фюрер пообещал наградить меня высоким орденом за заслуги перед Отечеством.
Однако до сих пор этого не произошло, вместо чего меня под надуманным предлогом освободили от должности в Управлении национальной безопасности и отправили на Восточный фронт. По моему мнению, это противоречит интересам фюрера, и потому я настойчиво прошу Вас обратиться к нему по этому случаю и попросить его сделать что-нибудь для меня, если возможно, до 23 ноября, когда мне нужно будет сесть на поезд в Берлине и отправиться на фронт.
Хайль Гитлер!
Ойген Леттке, аналитик»
Он перечитывал письмо снова и снова, но не мог придумать, что еще можно в нем улучшить. Скопировал трижды, адресовал копии другим секретаршам, еще раз глубоко вздохнул и наконец отослал все письма разом.
После чего почувствовал себя ужасно опустошенным. Внезапно он ощутил холод, который пробрался в его конечности, и встал, чтобы растопить печь. Когда дрова разгорелись, он, следуя спонтанному импульсу, достал из своего тайника в платяном шкафу папку с обременительными текстами с форума и прочими материалами для шантажа и сжег их все.
От этого стало удивительно хорошо. В то же время было грустно это делать. Похоже на преждевременное прощание с жизнью.
«Вот еще», – подумал он, наблюдая за тем, как вспыхивают бумаги и превращаются в пепел. До сих пор ему удавалось выпутываться из любого положения; удастся и на этот раз. Он не умрет в России.
Наконец телефон издал звук, уведомляющий о получении сообщения. Леттке вскочил, потянулся за ним, открыл письмо. И в самом деле пришел ответ от одной из секретарш:
«Уважаемый герр Леттке,
в настоящее время фюрер находится на фронте. Мы ожидаем его возвращения не раньше конца следующей недели. Боюсь, раньше я ничего не смогу для Вас сделать.
Хайль Гитлер!
Г. Юнге»
Леттке, с телефоном в руке, как оглушенный опустился на ближайший стул.
Вот и все. Теперь действительно все пропало.
* * *
На следующее утро Ойген Леттке принял решение.
Позвонил в берлинскую гостиницу «Кайзерхоф», попросил забронировать номер и заявил, что его интересует исключительно номер 202. Если это можно устроить.
– Если расплатитесь заранее, я с удовольствием его для вас забронирую, – сказала женщина с ресепшен. – Как долго вы планируете остаться?
– А когда он будет свободен? – спросил Леттке, пораженный тем, что его затея не встречала на пути никакого сопротивления.
– С завтрашнего дня, если хотите.
– Хорошо. Да. Здорово. Тогда я возьму его на одну ночь. Завтра.