Управление
Часть 62 из 102 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тогда, что бы ни случилось, в списке результатов никогда не появятся имена Мари и Отто, и они оба будут в безопасности, как и Артур.
Но это сработает только в том случае, если никто, кроме нее, никогда не увидит программу. Но на такое нельзя рассчитывать, напротив, Фелькерс регулярно выборочно просматривала работы всех наборщиц программ, и оценки, производившиеся не с помощью СЯЗ, а специально написанной программой, обычно вызывали ее интерес.
Другими словами, поскольку ожидаемо, что ее программу непременно кто-нибудь прочитает, такая манипуляция вообще может оказаться предательской.
Какие у нее еще есть варианты? Попытаться отговорить Адамека от данной затеи. Предоставить неверные результаты исследования и заявить, что такой метод, вопреки ожиданиям, недостаточно эффективен.
Или попытаться все больше и больше усложнять процесс, точно так же, как она делала с табачным проектом Леттке, и продолжать до тех пор, пока Адамек не утратит интерес и не откажется от этой задумки.
Только это не так просто. В прошлый раз Леттке приходилось верить тому, что она ему говорила, но теперь он сам мог записать большинство обычных запросов: если заявить, что комбинация чердачной лестницы и походного туалета не дает значимых результатов, то он сможет это проверить меньше чем за полчаса.
В конце концов, Адамеку могла прийти в голову идея подключить к проекту еще нескольких наборщиц программ. И, что не менее важно, он умел читать программы – и он утверждал это не без оснований: тот, кто был способен понять, что ее первая программа в НСА в свое время не имела ничего общего со схемой Кампфмюллер, действительно умел читать программы!
Нет, об этом можно забыть. Обмануть Адамека ей не удастся.
Но что же ей тогда делать? Все варианты были исчерпаны. В ее мозгу царила только отчаянная пустота. Ей стало по-настоящему дурно. Она прикинула, успеет ли добраться до туалета – скорее всего, нет, – как вдруг ей стало ясно, что ей нужно сделать. В тот же момент тошнота исчезла, словно ее никогда и не было.
Если не получится манипулировать программами анализа – значит, ей просто нужно манипулировать данными!
Если Отто никогда не покупал чердачную лестницу, то соответствующая программа анализа его и не найдет.
А единственным доказательством того, что он ее покупал, была строка в таблице БАНК. РАСХОДЫ.
Ну, конечно, это совсем не единственное доказательство. В принципе, манипуляцию данными тоже можно обнаружить – только гораздо, гораздо сложнее. Надо проверять все кассовые чеки, счета и так далее, которые большинство людей так или иначе выбрасывало, провести своего рода инвентаризацию всего населения, что практически неосуществимо.
Тем не менее даже если бы и выяснилось, что данные изменены, то будет невозможно обнаружить, что изначально было указано в соответствующем поле. Хотя Хелена и не имела представления о том, каким образом вообще сохраняются данные, но она точно знала: одной из наиболее важных характеристик компьютеров является то, что хранимые данные можно изменить; весь принцип работы таких машин логически основывался на этом.
Она вспомнила о резервных копиях. Будет это проблемой? В каждом из трех хорошо охраняемых бункеров, расположенных далеко за пределами Веймара – так, по крайней мере, говорили, – находилось ровно столько же хранилищ данных, сколько и здесь в большом зале, и каждую ночь все данные, которые там были, копировались в хранилища одного из двух бункеров, а по выходным – в третий. Это означало, что если что-то произошло, то можно обратиться к данным предыдущего дня, двухдневной давности или тем, что сохранились в прошлые выходные.
Теоретически, конечно, она могла бы изменить и данные в этих бункерах, хотя и не знала, как к ним добраться на практике. Но в действительности в этом нет необходимости: по истечении недели информация о том, кто когда покупал чердачные лестницы или походные туалеты, будет везде одинаковой.
Хелена потянулась за блокнотом. Лучше всего начать прямо сейчас.
* * *
Появился первый результат поиска, очень длинный номер. Леттке старательно переписал его, потом открыл второй процесс, запустил программу поиска электронных писем и ввел номер. Наверняка можно поступить и более ловко, просто он не знал как, и в данный момент это не имело значения.
Письмо было датировано октябрем 1937 года, и адрес отправителя гласил вера: шнайдер::университет: нью-йорк: сша, а адресовано именно той Гертруде Куль, которая, как предполагал Леттке, была ее лучшей подругой.
Вера Шнайдер писала:
Дорогая Гертруда,
у меня наконец-то снова есть доступ к электронной почте! Так что я должна проверить, действительно ли электронное письмо найдет дорогу до тебя через глобальную сеть.
В целом повседневная жизнь постепенно налаживается. У меня теперь есть небольшая каморка, всего лишь комната, но с собственными кухонными принадлежностями и холодильником, а стирать здесь можно в прачечных на каждом углу. Учеба началась хорошо, все дружелюбны, и вообще большинство американцев очень открыты и вежливы, с ними легко завязать беседу, все готовы помочь, если ты не можешь с чем-то разобраться.
Мой английский становится все лучше и лучше, как мне кажется, и, кстати, я не единственная иностранка, здесь есть французы, норвежцы, итальянцы и некоторые азиаты, хотя мне еще предстоит выяснить, откуда они. Мне нелегко привыкнуть ко всем этим непривычным единицам измерения, которые применяются в повседневной жизни. Температура измеряется в градусах по Фаренгейту, самой причудливой шкале, которая только существует. Жидкости измеряются в галлонах или унциях, причем между этими двумя единицами измерения, кажется, нет никакой значимой связи. Расстояния указываются в милях, что, возможно, имеет смысл в такой огромной стране, чтобы сразу не испугаться цифр, но меньшие расстояния измеряются в футах – ох, сплошная неразбериха. Нужно действительно радоваться тому, что в Америке в сутках 24 часа, а в часе – 60 минут!
Ну, для первого раза достаточно. Напишу больше, если ты мне ответишь и у меня будет доказательство, что письмо дошло и стоит писать дальше.
С любовью, твоя Вера
Приятное чувство успеха охватило Ойгена Леттке. Значит, он все-таки нашел ее! Мир, как оказалось, недостаточно велик, чтобы избежать его ловушек, расставленных с помощью данных!
Значит, она уехала учиться в Штаты. Эта информация не была очевидной из того, что он узнал о ней раньше. На самом деле, странно – теперь, когда он знал, что искать, выяснить было нетрудно: Вера Шнайдер выиграла стипендию, которую Американское посольство в Берлине ежегодно назначало до начала войны. Участники конкурса предоставляли эссе на английском языке по заранее утвержденным, довольно америкоцентричным темам. Вера Шнайдер написала лучшее эссе о юности Джорджа Вашингтона, а затем отправилась на один учебный год в США изучать американскую историю.
Один год. Возникал вопрос, почему она не вернулась в 1938 году.
* * *
Все-таки изменить данные о покупках оказалось не так-то просто.
Первая проблема заключалась в том, что у Хелены вообще не было полномочия изменять платежные данные. Это позволялось делать только процессорам банковских систем. И, разумеется, руководителю технической службы, который управлял компьютерами и хранилищами данных, и ему разрешалось делать все, что технически возможно: изменять банковские таблицы, если бы он осмелился. Технические специалисты не имели ни малейшего представления о данных, их значении и способах обработки – знали только, как поддерживать машины в рабочем состоянии.
У Хелены же, как наборщицы программ и оператора данных, был пароль, позволяющий только считывать данные. Чего вполне хватало для ее обычной работы. Но план по спасению Артура и Ашенбреннеров путем манипулирования сохраненными платежными данными в обычных обстоятельствах провалился бы из-за того, что она вообще не могла внести изменения в любые данные.
В обычных обстоятельствах, как уже сказано. Потому что за время работы над проектом «Летучий песок» она узнала, как работают системы безопасности, и продвинулась так далеко, как почти никому не удавалось, и научилась, как перехитрить, обойти и обмануть систему безопасности: долгие годы Хелена практически не делала ничего другого.
Так что в действительности проблемы не существовало, ей не пришлось прикладывать большие усилия, чтобы применить полученные знания к компьютерной системе НСА. Примерно через час хитрых манипуляций удалось присвоить себе так называемое право администратора, позволяющее по собственному усмотрению назначать пользователю дополнительные права или ограничивать их, например, право вносить записи в определенную таблицу. Это показалось ей самым незаметным способом сделать все, что она хотела, потому что, если когда-нибудь заметят, что в ее профиле пользователя было активировано право администратора, она сможет заявить, что ничего не знала, и, если повезет, это сочтут оплошностью при настройке ее учетной записи.
Вторая проблема выглядела сложнее. Нельзя просто заменить в записи о списании купленный предмет на другой по своему усмотрению или вовсе его удалить. Каждая покупка соотносилась с продажей, и баланс между ними должен оставаться верным в любое время. Существовали программы, которые это регулярно проверяли и подавали сигнал тревоги, если что-то не так (по разным техническим причинам иногда случались ошибки или задержки в списаниях). Следовало поместить приобретенный предмет в запись о другом списании, которое было совершено в тот же день, по возможности даже в то же время и, прежде всего, по той же цене, и наоборот.
Отто, например, купил чердачную лестницу 21.01.1935 в 15:12 и заплатил за нее 58 рейхсмарок. После недолгих поисков Хелена нашла некоего Эрнста Пельцера, проживающего недалеко от Эрфурта, который в тот же день купил дрель за 58 рейхсмарок, правда, в 11:44. Хелена написала небольшую программу, которая сначала получила право изменять платежные данные, затем поменяла в записях о списании купленные предметы и точное время покупок, а вслед за этим аннулировала право изменять платежные данные. Прошло около двух секунд, и Отто Ашенбреннер 25.01.1935 в 11:44 купил дрель, а Эрнст Пельцер в 15:12 купил чердачную лестницу, и никто не сможет доказать обратное. А поскольку Отто теперь уже не покупал чердачную лестницу, то покупка походного туалета не имела значения; в свою очередь, Эрнст Пельцер никогда не покупал походного туалета, так что его покупка чердачной лестницы тоже не вызывала подозрений.
И действительно, когда она снова запустила программу анализа, имя Отто Ашенбреннера больше не появлялось.
– Ух! – пробормотала Хелена, почувствовав, как камень с души свалился.
В следующее мгновение зазвонил рабочий телефон.
* * *
Прочитав еще несколько электронных писем, Леттке целиком сосредоточился на переписке между Верой Шнайдер и ее подругой Гертрудой. Своим родителям она тоже писала, но всегда кратко и лишь незначительные вещи, которые обычно пишут, чтобы обеспокоенные родители оставались довольными. Письма же к подруге Гертруде, напротив, были настоящими новеллами. Вера Шнайдер в мельчайших подробностях описывала жизнь в университете, американскую повседневность, свои впечатления от Нью-Йорка, текущие душевные состояния – словом, всю свою жизнь.
Волнительно читать все это. Вторгаться в интимную переписку двух подруг, которые безудержно доверяли друг другу всё: свои влюбленности и подавленные мысли, любовные приключения, а также половые трудности. Это напомнило Ойгену Леттке прежние времена, когда он проникал в чужие квартиры не для того, чтобы воровать, а только чтобы внимательно осматривать их, выдвигать каждый ящик и заглядывать в каждый шкаф.
Здесь в этом не было никакой необходимости. Две женщины охотно выдвигали для него все ящики, открывали каждую дверцу шкафа, и к тому же объясняли ему, что в них можно увидеть.
Как будто он сам присутствовал, когда Вера Шнайдер познакомилась на университетской вечеринке с молодым студентом-физиком по имени Пол Миллер. Узнал, что у того были глубокомысленные темно-карие глаза и стройный зад, который очень понравился Вере, как и все остальное в молодом человеке. «Вообще, – писала она, – он совсем не похож на того, кто в моем представлении интересуется атомами, галактиками и всеми подобными вещами. Я всегда считала, что такие мужчины должны быть рассеянными и скучными, но Пол совсем не такой! Напротив, он очень остроумный. Кажется, я никогда в жизни не смеялась так сильно, как во время нашей беседы».
Но все равно потом на протяжении нескольких электронных писем она задавалась вопросом, может ли Пол Миллер помимо атомов и галактик заинтересоваться еще и ею. Она была настроена скептически, а ее подруга Гертруда, наоборот, оптимистично, и в конце концов Гертруда оказалась права, потому что 20 января 1938 года Пол впервые поцеловал Веру, и ей понадобилось несколько страниц, чтобы описать этот поцелуй, а пять дней спустя в его студенческой каморке она позволила ему затащить ее в постель. Эта встреча тоже описывалась без всякой скрытности и в таких четких подробностях, что Леттке заметил у себя отчетливую физическую реакцию. Так или иначе, упомянутый Пол Миллер обладал не только стройным задом, но, очевидно, и в остальном был великолепно сложен, хотя и неопытен в интимных вопросах. Однако последующие дни они со всей самоотдачей посвятили себя исправлению этого недостатка.
Правда, очевидно, о контрацепции они не задумывались, и спустя почти три месяца после начала романа с великолепно сложённым студентом-физиком последовало паническое электронное письмо Гертруде Куль, в котором сообщалось, что Вера Шнайдер беременна, о боже, беременна! Что же ей теперь делать, спрашивала она подругу: рассказать ему? Или внезапно покончить с делом и вернуться в Германию? Сделать аборт?
Гертруда убедила ее рассказать о случившемся, он все-таки тоже к этому причастен, и после некоторых рассуждений (четырнадцать писем за одни выходные!) Вера сделала над собой усилие и поставила своего любовника перед фактом.
Правильный шаг, сообщила она подруге в следующем письме, потому что Пол не только не расстроился, но и сразу же сделал ей предложение. Которое Вера, разумеется, с радостью приняла.
«Если я выйду за него замуж, – писала она подруге, – то будет очень приятный побочный эффект, потому что я, как жена американца, получу бессрочный вид на жительство и, следовательно, смогу остаться в Америке, и, как ты уже наверняка догадалась после всего, что я тебе рассказывала, это представляется мне чрезвычайно приятной перспективой».
Вот и объяснение, почему она не вернулась, подумал Леттке. Ушлая девица.
В дальнейших письмах она описывала первую встречу с родителями Пола, которые жили в солнечной Калифорнии и не возражали против хорошенькой немецкой невестки, затем приготовления к женитьбе. Объясняла, какие нужно получить документы и какие совершить действия, чтобы ее родители могли приехать на церемонию бракосочетания в Штаты, и они, со своей стороны, не так уж и были рады отдать дочь человеку из чужой страны.
Сама свадьба стала шумным праздником, и после Вера Шнайдер написала своей подруге: «Отныне я миссис Пол Миллер. Другими словами, прежняя Вера Шнайдер исчезла с лица земли».
Леттке откинулся назад, вытянул руки, чтобы снять напряжение в плечах, и подумал: «Ты так думала. Но я все равно тебя нашел».
* * *
Хелена неподвижно смотрела на звонящий телефон, пока в ее голове быстро сменялись мысли. Ее происки уже раскрыты? Снимать ли вообще трубку? Уже поздно, и, несмотря на туман снаружи, она задернула затемняющие шторы – разве можно предположить, что она еще не завершила рабочий день?
Но поскольку телефон продолжал звонить, она наконец подняла трубку.
Это был Леттке. Он казался чем-то недовольным.
– Послушайте, мне только что звонил Адамек. Хотел узнать, есть ли у нас какой-нибудь результат.
Хелена почувствовала одновременно облегчение и возмущение.