Улыбающийся человек

— И про него слыхал. — Я вернул флайер Софи.

— Я там познакомилась с одним человеком. Олли. Сильно старше меня, но ничего, приятный. Хорошо одет и все такое. Похоже, он там VIP-клиент.

Я хорошо представлял себе, как выглядят VIP-клиенты таких клубов.

Софи неосознанно провела ладонями по кровати.

— Мы поехали к нему и…

— Может, женщину-полицейского вызвать?

Софи помотала головой:

— Мы переспали, было неплохо.

— Синяки от этого? — Я кивнул на отметины у нее на ногах.

— Нет-нет, от велосипеда. Мне так нравится, что тут можно везде ездить. — Софи помолчала. — В общем, ночью все было нормально, но он снял видео… — Она осеклась и уставилась на кровать.

— И теперь шантажирует тебя.

Софи, покраснев, кивнула:

— Я и не думала, что кто-то на такое способен. — Софи снова отпила из бокала. — Он сказал… намекнул, что, если я не соглашусь снова прийти к нему, он выложит запись в интернет.

— А ты не хочешь его больше видеть, так?

Она покачала головой.

— Фамилию Олли знаешь?

— А вам зачем?

— Побеседую с ним.

— Сейчас?

— А зачем откладывать.

— Так ведь ночь уже.

— Вот и хорошо, так до него быстрее дойдет, насколько все серьезно.

— А это серьезно? — переспросила она, очевидно пытаясь разубедить саму себя.

— Твой друг считает, что да. Я, пожалуй, тоже. Олли пытается шантажом заставить тебя делать то, что он хочет. Некоторые по-другому не умеют.

— Я не спрашивала фамилию. — Софи отвернулась. — Ну вот, теперь вы, наверное, такое про меня думаете…

— Ничего я не думаю. Как он выглядел?

— Старше вас, лет тридцать пять. Полноватый. Волосы рыжие, блеклые.

— Он нашел тебя и сообщил про видео. Вы обменялись номерами?

Софи покачала головой:

— Утром я проснулась и удрала. По глупости забыла у него куртку со студенческим билетом в кармане. Сегодня получила сообщение.

— Где живет Олли?

— В Киз[4]. Дом точно не помню. Вроде самый высокий.

— Можно взглянуть на сообщение?

Она посмотрела мне в глаза:

— Лучше не надо. — В ее голосе впервые прозвучало отчаяние.

Хорошо все-таки, что Эрл позвонил в полицию.

— Мне важно знать характер угрозы. И что ты предприняла.


— Это уже допрос? Но я вас не вызывала, это Эрл. — Она помолчала. — Родители меня прибьют.

— Если покажешь сообщение, я буду знать только то же, что и ты, — сказал я, поразмыслив. — Когда я его найду, то поговорю с ним неофициально.

— Там фотка есть.

— Все останется между нами.

— Вы как-то не тянете на священника. Без обид…

Я откинулся на спинку стула, увеличивая дистанцию между нами.

— Самый большой комплимент за последнее время.

Софи решилась. Открыла ноутбук, развернула экраном ко мне, а сама уставилась в стену.

«Поздравляю с премьерой, у тебя задатки звезды. Может, явим тебя миру? Или придешь и отговоришь меня?» Подмигивающий смайлик. Обнимашки.

К тексту прицепили гифку — закольцованную секунду видео: обнаженная Софи сидит на постели и смеется. Будто под кайфом. Я развернул ноут к ней, встал и положил на стол визитку:

— Я разберусь.





4




Я вернулся в машину. Воняло антисептиком — Сатти надраил гелем все, что можно. Рация скользила в руках.

— Потерпевшая не желает давать делу ход. Конец связи.

Теперь диспетчер закроет заявку.

— Как все прошло? — встрепенулся Сатти. — Собираешься прижучить подозреваемого?

Я открыл окно, чтобы не задохнуться, завел мотор и выехал на дорогу.

— Дай угадаю, — продолжал Сатти. — Сама страшнее ядерной войны, но говорит, что какой-то урод осмелился ее поцеловать.

Я молчал.

Сатти не имел ни семьи, ни друзей. Поговаривали, что он был подающим надежды детективом. Но потом стал проявлять нездоровый интерес к людским трагедиям и увлекся ночными дежурствами. Случилось это лет десять назад. Теперь он жил только работой. В основном мы патрулировали улицы, ища неприятностей. Тешили себя надеждой начать серьезное расследование. И довести его до конца. Надежды обычно не оправдывались — дело приходилось передавать дневной смене. На следующую ночь оно чаще всего возвращалось к нам — информация причудливым образом искажена, элементарные оперативно-розыскные мероприятия не проведены. Мы, агенты в штатском, были официально подотчетны Отделу уголовных расследований, но там про нас редко вспоминали. Детективы в форме относились к нам чуть лучше, чем крайне пренебрежительно. Я всем этим занимался, потому что у меня не было выбора.

Но Сатти обожал свою работу.

Люди его одновременно притягивали и отвращали. Всех парней он считал неженками и придурками, девушек — проститутками или еще хуже — феминистками, но с радостью просиживал ночи в камерах с задержанными, слушая их признания. Подвозил домой тех, кто потерялся, напился или сделал и то и другое. С виду вроде как проявлял сочувствие, на самом же деле упивался чужим моральным падением.

И вносил в него свою лепту.

То косвенно сдаст информантов отъявленным головорезам, то высадит эскортниц в самом криминальном районе. Он рассказывал мне, что как-то раз явился на собрание «Анонимных алкоголиков», вылил бутылку водки в бесплатный кофе и смотрел, как присутствующие пьянеют.

— Подвез потом одну шалаву крашеную, — говорил он. — Оттрахал так, что у нее чуть шевелюра не полиняла.

Наша совместная работа была войной на измор.

Сатти открыто меня презирал, но любое проявление ответных чувств лишь подпитывало его ненависть. Так что я старался разговаривать с ним как можно нейтральнее. В ответ на грубейшие слова и выходки я лишь молча улыбался, чтобы не доставлять ему ни малейшего удовольствия.

Он был крупного телосложения, и ссорились мы часто, но физической агрессии с его стороны я не боялся. Слишком его устраивало существующее положение дел. Однако с моральным давлением все обстояло иначе. Как-то мы стояли на обочине с погашенными фарами и ловили нарушителей скоростного режима. Было то ли три, то ли четыре часа утра. Сатти от нечего делать принялся рассказывать случаи из своей практики и постепенно добрался до первого дежурства в ночную смену. Он тогда приехал на вызов в собачий приют.

— Стоит такая ведьмочка у входа. Длинное черное пальто, перчатки без пальцев, все дела. И трясется вся, будто ее бьет током или голоса в голове не дают покоя. Особенно сегодня. Гитлер, Хо Ши Мин и Фред Уэст[5] одновременно. Подхожу я к ней весь такой любезный, а она мне начинает втюхивать всякую религиозную чушь, спрашивать, спас ли я свою душу. Мол, будет второе пришествие Христа, уже началось и так далее и тому подобное. Я ей отвечаю, что, дорогуша, может, и будет, но точно не сегодня. Короче, оказалось, что она вломилась в приют и совершила какой-то обряд над собачками. Я попросил ее подождать на улице. Захожу в коридор, и в нос шибает просто невероятная вонь. В каждой клетке насквозь мокрые собаки. — Сатти рассмеялся. — Она их бензином покрестила. Сама стоит у двери, спиной ко мне, и вздрагивает. Спичками чиркает. Сумасшедшая сучка чуть не отправила нас к праотцам.

Наружу Сатти выбрался, но лишился бровей и большей части шевелюры. Он рухнул на лужайку и выкашливал легкие под вой и лай горящих заживо собак. А едва рассвело, пошел по следам странной женщины. В лесу следы оборвались. Больше ее никто и никогда не видел. Сама история меня не поразила — после ночных дежурств наслушаешься и про призраков, и про невероятные висяки.

Меня встревожила реакция Сатти.

— Тогда я и понял, — подытожил он. — Голод, войны, обездоленные дети… Мы родились под занавес, Эйд. Человечество в агонии. Мы запрограммированы на самоуничтожение. Отсчет пошел. Мы — последние люди на Земле.

Он говорил серьезно. И что хуже всего — восторгался своей теорией.

Ночная смена для всех означала разное. Для начальства — способ услать неугодных подальше, практически в небытие. Для меня — проявление трусости, возможность спрятаться от себя самого и смотреть, как жизнь проходит мимо. Но для моего напарника ночная смена и была жизнью. Местом в первом ряду на светопреставлении. И он уже аплодировал стоя.