Улыбающийся человек

— Да обычная. Шлюха как шлюха. Рыжая.

— Сколько лет?

— Не знаю, двадцать с чем-то.

— Где ты с ней познакомился?

— Сама пришла…

— Ладно, Маркус, на выход.

Кольер встал из-за столика, ухмыльнулся остальным и повернулся к двери. Я сопроводил его на улицу. Патрульные уже въезжали на парковку. Кольер так резко остановился, что я чуть не налетел на него.

— Погоди. — Он обернулся. — Послушай…

— Ну, слушаю…

— Черри, — сказал он. — Девчонку зовут Черри.

— Где ее искать?

Он не ответил, и я многозначительно покосился на полицейскую машину.

— В Чайнатауне. «Ножки» знаешь?

— Стриптиз-клуб?

— Да, рядом — страшная хибара. Девчонка живет в комнате четыре-бэ.

— Раз у нее есть комната, зачем ей шастать в отель?

— Ну, там не то чтобы просторно…

— Ладно. Ты мне очень помог. Спасибо.

Он улыбнулся.

— Маркус Кольер. Вы арестованы. — Я зачитал ему права и взял его за плечо.

— Какого хрена? — возмутился он.

— Передаю тебя этим джентльменам.

Из машины вышли два полицейских и открыли дверцу. Я назвал предполагаемую статью обвинения и сообщил, что Маркус — важный свидетель по делу о смерти при подозрительных обстоятельствах. Затем пошел к оставленной на другом конце квартала машине.





6




С дороги я позвонил Сатти. Пока я был в баре, город накрыла ночь. Формально наше дежурство только начиналось, и Сатти согласился встретиться в Чайнатауне. Если Кольер не врал, то Черри была в отеле в ночь, когда мы обнаружили улыбающегося человека.

Я припарковался, чувствуя электризующее волнение.

Прошел на Фолкнер-стрит через пайфан — двадцатифутовую арку с орнаментом из феечек, драконов и золотых листьев — и будто шагнул в другое измерение, где набирала обороты ночная жизнь. Рестораны со шведским столом и караоке-залами переходили в бары, стриптиз-клубы и казино с тусклыми неоновыми вывесками.

Здесь было легко достать дозу — на улицах будто из ниоткуда возникали наркоманы, похожие на оживших мертвецов. Экономический кризис способствовал расцвету наркоторговли — люди искали новые методы бегства от реальности, потому что прежние уже не работали. Фаворитом был спайс. У молодых людей восемнадцати-двадцати лет случались судороги, психозы, сердечные приступы.

Это называлось «трясучка».

Как-то раз наркоман начал крушить все вокруг, пытался поджечь машины, дома и, наконец, самого себя. После в полиции он признался, что нарывался на арест, дабы ему помогли бросить наркотик. Таких сразу было видно: они дрожали от озноба, несмотря на жару, синели на глазах. Одни во время прихода или отходняка вели себя безобидно, хохотали или рыдали, других выворачивало наизнанку. Живые призраки, под стать мрачному увядшему великолепию улиц, угасающей романтике ночи.

Нужный дом действительно нашелся рядом со стрип-клубом под названием «Ножки». У входа стояли танцовщицы. Курили, равнодушно глядя на улицу. Красивые, невозмутимые, неуязвимые для любви. Им приходилось такими быть. Я прервал их разговор вопросом о том, где вход в жилую часть дома. Длинным тонким пальцем мне указали на обшарпанный подъезд. Девушки знали, что творилось в тех стенах, поэтому смотрели на меня так, будто я спайсовый наркоман или иду к проституткам. Я нашел на домофоне комнату 4Б. Кнопки напротив нее не было, так что я звонил везде подряд, пока мне не открыли дверь.

Внутри оказался полутемный коридор с застоялым воздухом, как в домах, куда давно никто не заходил. Где-то за дверью Фрэнк Синатра пел «Only the Lonely»[11]. Мелодия сопровождала меня, пока я поднимался по лестнице. Дверь комнаты 4Б оказалась открыта. Пол усеивали щепки от выломанного замка. Я прислушался, потом слегка толкнул дверь.

Душная каморка. Не квартира. Скорее чулан, переделанный под жилье. Закопченное окно, из которого видно только диагональную пожарную лестницу. Полумрак — я включил фонарик и посветил на стены. Опрятно, мало вещей — компактная комната, компактная жизнь. На стене цветной постер с Мэрилин Монро. Несколько пар одинаковых красных туфель на каблуках составлены в ряд. На полу мягкий матрас — очевидно, постель. Комнату сдавали нелегально. Для жилья она не предназначалась.

«Там не то чтобы просторно», — сказал Маркус.


Клиентов сюда не поводишь. Хотелось думать, что работала Черри где-то в другом месте, так было бы лучше и для нее самой, и для единственной пока версии расследования. Я посветил чуть дальше. Увидел разбросанные по полу косметические принадлежности, — очевидно, их смахнули с подоконника. Перевернутое зеркало, расколотое ударом.

Алую кровь на зеркале.

Я выругался.

Услышав шум у двери, я направил на нее фонарик.

— Ого, идем по горячим следам? — сказал Сатти.

Вместо ответа я посветил на зеркало, на окровавленные осколки.

— Плохая примета, — пробормотал он.

Я мазнул лучом по мрачной каморке:

— Уже сбылась.

Мы вышли в коридор, перешагивая через щепки. Я ощущал холодную ярость. Что случилось с Черри? Что такого она видела в отеле? Похоже, мы совсем немного разминулись.

— Думаешь, это ее ты видел в «Палас-отеле»? — Сатти прислонился к стене.

— Не знаю, но она точно была там в субботу ночью. Маркус пускал девушек в номер на четвертом этаже. Там я и видел кого-то. Маркус говорит, что отправил ее домой еще до конца своей смены, но она могла застопорить чем-нибудь дверь и вернуться позже.

— И что? Зубоскал был ее клиентом?

Я обдумал это предположение. Покачал головой:

— Он был на пятом этаже. Нет, с ним другая история. Отдельная. Но девушка на что-то или на кого-то наткнулась. Али явно не она вырубила.

Сатти кивнул:

— Например, встретила охранника, но ей как-то удалось выкрутиться.

— А в этот раз, похоже, не выкрутилась…

Мы глянули друг на друга и разом бросились стучать в двери, каждый на своей стороне. С моей никого дома не оказалось. Сатти открыл какой-то сосед, но он ничего не видел и не слышал. По-английски он говорил с ужасным акцентом. Его больше заботило то, что он живет в стране нелегально. Мы проверили все квартиры, но везде натыкались на враждебность и языковой барьер.

Вслед за Сатти я спустился по лестнице.

На первом этаже нас поджидал тощий сосед с пожелтевшим от никотина лицом. На шее у него болталась кислородная маска, баллон он тащил за собой.

— Туда… — обратился он к Сатти.

Тот прошел мимо него к выходу, а мне махнул, чтобы я задержался. Цвет волос доходяги отдавал болезненной желтизной.

— Туда и дорога, — прошипел он и зашелся мучительным кашлем.

Его тело сотрясалось от спазмов, но кашель не выходил наружу, а гулко клокотал в грудной клетке. Бедняга скрючился, нацепил кислородную маску и схватился за стену. Наконец ему полегчало, и я смог задать вопрос:

— Мы ищем женщину, которая живет над вами.

Глаза с белесыми от катаракты зрачками расширились.

— Женщину?

— Девушку.

Он засопел, и я было подумал, что его снова настиг кашель. Лицо соседа скривилось, но, как оказалось, от смеха. Он ухватил меня за руку. Тощими пальцами, похожими на твердые морковины.

— Та еще девушка, — прошептал он. От усилия на глазах у него выступили слезы.

— Вы видели, что случилось?

— …полиция тащила на улицу…

Я представил жуткую сцену. Выбитая дверь, кровь…

— Когда это было?

— …меньше часа назад…

— Почему вы решили, что это полиция?