Уйти, чтобы выжить

— Кто знает… Мало ли как жизнь повернется. Я ведь странник. Сегодня здесь, завтра там. Ни дома, ни семьи… Ну, разве что сестренку отыскал, — Володя обнял доверчиво прислонившуюся к нему Аливию. — Ну а теперь мой перевод. Точность его оценить сможет, пожалуй, только Аливия, так что, Кнопка, я на тебя надеюсь как на сурового критика.

Володя снова запел. Когда он закончил, у графа было странное лицо. Казалось, ему одновременно хочется расхохотаться и рассердиться.

— Странная песня, — наконец выдавил он. — И ваш король это одобряет?

— Справедливости ради надо заметить, что это не про нашего короля, а про соседнего, к тому же давно умершего. Полагаю, ему все равно. А ты что скажешь, Кнопка?

— Я бы изменила несколько строк.

— Да? Ну-ка… — Володя развернул к себе девочку. — Где и какие?

— Ну там, где под венец пошел с другой… — Аливия на секунду задумалась и выдала свой вариант перевода.

Володя почесал в затылке, согласился, но чуток поправил. Достал лист и стал записывать куплеты, пользуясь придуманной Аливией манерой записи локхерских слов русскими буквами. Потом сунул листок Джерому.

— Пиши ты, мне пригодится потом для запоминания алфавита. Песню-то я наизусть помню. А теперь спать пора. Кто у нас первый на посту? Вы, граф? Тогда разбудите, когда подойдет время. Аливия, ты еще здесь? А ну, марш к себе в шалаш и чтоб через пять минут уже спала!

Девочка торопливо поднялась, продемонстрировала язык и прежде, чем ее успели отругать, нырнула в шалаш. Володя хмыкнул, проверил оружие и растянулся на одеяле рядом с шалашом, укрывшись накидкой.

На следующее утро он первым делом снова проверил оружие, потом с помощью Джерома надел наручи, натянул тетиву на лук и разложил на одеяле, постеленном в телеге, стрелы.

— Вчера нам повезло, но сегодня все может оказаться не так хорошо, — пояснил он. — Рад буду, если ошибусь, но на всякий случай… как у нас говорят: береженого бог бережет.

После этого все посерьезнели и тоже принялись проверять оружие. Даже Аливия собрала арбалет и наложила стрелу. Эндон, увидев такую картину, выпучил глаза и ошарашенно наблюдал за действиями девочки.

— Ты хоть обращаться с ним умеешь? — не удержался он от вопроса.

Вместо ответа Аливия развернулась и всадила стрелу точно в ствол небольшого деревца.

— Кнопка, отдай арбалет Филиппу.

— Почему? — возмутилась девочка. — Я умею им пользоваться! Ты же сам меня учил и говорил, что у меня получается!

— Ленка… тьфу, блин!.. Аливия, прошу тебя, отдай. Стрелять по мишеням не то же самое, что по людям. Незачем тебе учиться убивать, если в этом нет необходимости. Пожалуйста.

Аливия надулась и обиженно протянула арбалет солдату.

— Его сиятельство прав. Поверь, это не доставит тебе удовольствия. — Филипп принял арбалет и с недоумением его оглядел.

— И научи им пользоваться, — сказал Володя, копаясь в вещах.

Девочка вздохнула, достала новую стрелу и показала, как надо взводить и каким образом вкладывается стрела.

— Странная штука, — заметил Филипп, изучив небольшой арбалет. — Принцип взвода отличается от привычного. Взводится легко.

— Это не боевое оружие, — объяснил Володя. — Слишком слабый бой. Серьезный доспех не возьмет, хотя на близком расстоянии все-таки прошибет любой. Я называю его оружием крайнего случая, ну и при внезапном нападении может выручить, если приготовить заранее. Потренируйся пока.

Володя сел на телегу, рядом с собой положил лук и несколько стрел. Граф с Эндоном привычно расположились сзади, а Филипп предпочел шагать пешком. Аливия сидела сбоку, свесив ноги, и громко распевала вчерашнюю песенку про Луи, постоянно переходя с русского на локхерский. Иногда она останавливалась и задумывалась, а потом перепевала куплет в другом переводе.

— У тебя хорошо получается подбирать рифмы, — удивленно заметил Володя. — Любишь стихи сочинять?

— Не очень, — призналась девочка. — Точнее, не очень любила. Мне отец специальных учителей нанимал, которые обучали меня стихосложению. Говорил, что это пригодится девушке, но мне эти занятия никогда не нравились. А тут… словно само собой получается. Я постараюсь и другие твои песни перевести. Можно?

— Да пожалуйста! Я буду только рад.

— Ну надо же! — насмешливо протянул Эндон. — Купец решил воспитать девицу… Ну-ну. Куда тебе освоить это благородное искусство, лучше в лавку свою возвращайся, купчишка.

Аливия на миг замерла и быстро-быстро захлопала глазами, пытаясь сдержать слезы. Что-либо ответить благородному она не осмелилась, мгновенно вспомнив, кто она и кто сидит рядом. С Володей она как-то забывала, что он благородный, настолько с ним было легко и просто. Вот и расслабилась, и ей тут же указали на место. Вдруг Аливия почувствовала на плече чью-то руку. Смахнув слезы, она обернулась и встретилась со спокойным взглядом Володи.

— Некоторым особо благородным и очень порядочным людям, — объяснил он ей, — доставляет истинное наслаждение унижать тех, кто слабее или ниже их по положению. Они думают, что таким образом возвеличивают себя, ибо достоинств, которыми они могли бы гордиться, у них нет. Понимая в глубине души это, они всеми силами стараются опустить всех до своего уровня, а лучше вообще втоптать в грязь и потом с высоты наслаждаться мнимым превосходством. Однако истинно благородный человек ни словом, ни делом не будет ни перед кем демонстрировать свое превосходство, за него лучше скажут его дела. Тем более он не позволит себе оскорбить даму… кем бы она ни была и сколько бы ей ни было лет. Поэтому сейчас тебя не оскорбили, а попытались опустить до своего уровня. Так что выше нос. На таких людей лучше просто не обращать внимания.

— Ах вы!!! — Эндон в ярости соскочил с телеги и выхватил меч, но его опередил граф, схватив за руку.

— Прошу вас, позвольте мне…

— Замолчи! И вы, князь, по-моему, увлеклись!

В глазах сидящего мальчика вдруг полыхнуло холодное, а потому еще более пугающее пламя гнева. Граф вздрогнул, но тут же овладел собой, однако Эндон потерял часть уверенности.

— Я никому не позволю обижать тех, кто мне дорог! — медленно, четко выговаривая каждое слово, произнес Володя тихим голосом. Тем голосом, когда даже шепот слышен в соседнем городе. — А он ее обидел, и обидел очень серьезно. Если ваш оруженосец считает, что я его задел, я к его услугам.

Эндон вбросил меч в ножны.

— Как только мы покинем лес — вы умрете, князь!


— Как угодно, — в голосе Володи был лед.

Володя с совершеннейшим равнодушием отвернулся, словно ему сообщили о каком-то пустяке. Мальчику даже не пришлось изображать эту холодную отстраненность, когда для него было совершенно неважно, что с ним произойдет в следующее мгновение — он просто вспомнил себя до встречи с Аливией. И вспомнил, как порой напрягало окружающих его ледяное спокойствие в любых обстоятельствах, когда он казался им даже не человеком, а камнем каким-то. Аливия не знала, сколько она в действительности сделала для него, растопив этот лед в чувствах, но Володя ради нее готов был воевать со всем миром. Окружающие никогда не видели его таким и сейчас явно были ошарашены мгновенной переменой. Привычный им спутник предстал перед ними кем-то чужим и непонятным. И, возможно, очень опасным… или нет?

Дальше продвигались в полнейшей тишине. Аливия испуганно прижималась к Джерому, изредка посматривая на мальчика. Остальные предпочли сделать вид, что ничего особого не происходит, надо просто быть настороже, напряжение их вызвано вовсе не недавней ссорой и этим пугающим превращением совсем еще мальчишки в холодно-отстраненного каменного истукана. Необычное и немного нервирующее ощущение.

И тут из-за деревьев вышли человек десять крайне подозрительных личностей, в облике которых что-то выдавало разбойников. Возможно, различное оружие в руках, когда-то бывшее вполне мирными предметами в хозяйстве, или нахмуренные лица. Только у одного из них имелся вполне приличный меч, остальные были вооружены кто перекованными косами, кто деревянными дубинками с окованными набалдашниками.

Лошадка остановилась. Володя остался совершенно недвижим, ни рукой, ни ногой не шевельнул, словно не заметил никого, продолжая вглядываться куда-то вдаль. Остальные схватились за оружие и замерли.

— Господа, — заговорил плечистый мужчина с мечом, чуть выходя вперед. — Я вам искренне советую положить оружие, чтобы никто не пострадал… с вами, я гляжу, девочка маленькая…

В этот момент Володя неожиданно очнулся. Неуловимо быстро он поднял лук, второй рукой сразу наложил стрелу и одним движением натянул-выстрелил в сторону леса. Оттуда немедленно донеся короткий крик, потом, ломая ветки, рухнуло тело, рядом упал лук. А к лесу неслась уже вторая стрела… и этот выстрел оказался таким же точным. Тут уже пришла в себя вся разбойничья братия, сообразившая, что сейчас их всех просто элементарно перестреляют. Мощный бугай (интересно, у него кличка не Малыш?), взмахнув дубиной, бросился к телеге, за ним, обгоняя вожака, остальные. Володя выпустил еще одну стрелу, на этот раз в подбегающих людей, а потом, отбросив лук, рухнул с телеги и покатился по земле прямо под ноги набегающему бугаю. Тот ни затормозить, ни среагировать не успел, проскочил вперед, споткнулся и упал перед телегой. Володя уже стоял на одном колене, выставив вперед два меча, на которые и насадили себя бежавшие следом. Как и предполагал Володя, эти разбойники брали свирепостью натиска, но никак не умением. Чуть ошеломить их необычными и непривычными действиями, и вот они уже мечутся, не понимая, кого атаковать первым и откуда идет наибольшая угроза. Не теряя ни мгновения, мальчик одним слитным и плавным движением извлек мечи и, не дожидаясь, когда пронзенные рухнут, стал подниматься с колена, разворачиваясь и одновременно выбрасывая правый меч перед собой. Подбегавший сбоку разбойник с проклятием отскочил, успев в последний момент избежать удара, но не заметил меча в левой руке идущего следом. Машинально поднял руку в попытке защититься, по ней меч и прошелся от локтя до кисти. Охнув, разбойник отскочил, а Володя, опять не задерживаясь и не отвлекаясь, продолжил разворот к споткнувшемуся бугаю. Тот как раз стал подниматься, меч прошелся ему сзади по шее, голову не отрубил, но позвоночник задел. Бугай рухнул, не произнеся ни слова.

— Бей его! — наконец очнулся главарь, бросаясь вперед.

Володя отклонился, снова развернулся и рубанул пробегавшего мимо него еще одного разбойника. Потом со всей силы пнул между ног другого, вдруг выскочившего навстречу, и пока тот с воем падал, успел снова повернуться к главарю. Тот уже оценил обстановку: за какое-то мгновение его отряд от руки одного человека потерял пятерых убитыми и троих надолго выведенными из строя. Еще двое, попытавшиеся атаковать остальных, лежали перед телегой: одного сразил Филипп из арбалета, второй угодил под меч графа — разбойники явно не могли противостоять рыцарю в открытом бою, а лучники, на которых и была вся надежда, погибли с самого начала. Правда, один из разбойников попытался подобрать лук, но успевший уже взвести арбалет Филипп всадил ему в спину стрелу.

Оценив все это, главарь махнул рукой:

— Отходим!

Однако, отвлекшись, он на мгновение потерял из виду противника, и это стало для него роковым. Володя уже стоял рядом. Главарь попытался отмахнуться мечом, но мальчик присел, пропуская удар над собой, и одним мечом подрезал ногу, заставляя врага осесть, а потом вторым мечом пронзил живот. Главарь захрипел, выронил меч и растянулся на земле. Володя выпрямился. Наблюдавший за ним граф чуть вздрогнул, заметив, что взгляд мальчишки за время боя ничуть не изменился, по-прежнему оставаясь совершенно спокойным, словно не смертельный бой вел Володя, а цветы собирал. Впрочем, наверное, в этом случае эмоций было бы больше. Вот мальчик с тем же равнодушным выражением огляделся, прислушался к раздающемуся в лесу треску веток — это удирали разбойники. Вытянул перед собой мечи, резким взмахом стряхнул с них кровь и тем же быстрым и точным движением вбросил в ножны. Даже не посмотрев на своих спутников, он вернулся к телеге и занял прежнее место.

— Э-э-э… милорд, откуда вы узнали, что там лучники? — несмело поинтересовался Филипп.

— Я не знал. Но искал их. Глупо выходить вот так на дорогу перед несколькими вооруженными людьми в доспехах. Значит, был какой-то сюрприз — осталось только его найти. Я видел, откуда вышли разбойники, и по тому, как они встали, сделал вывод, что лучники с большой вероятностью находятся там, где я их и обнаружил.

Собрав стрелы, двинулись дальше. Володя замер, отсутствующе глядя перед собой. Филипп некоторое время наблюдал за ним.

Когда Володя и на привале снова замер перед разожженным костром, не мигая глядя на огонь, Филипп присел рядом. Мальчик даже не шелохнулся.

— Это было впервые?

Володя не видел смысла делать вид, что не понял вопроса, а тем более что-то скрывать.

— Да.

— Что ж… держитесь. Я видел, как после первого боя здоровых мужиков выворачивало наизнанку.

Не дождавшись ответа, Филипп покачал головой, поднялся и подсел к Аливии. Она после ссоры Володи и Эндона сторонилась мальчика. Филипп начал ей что-то тихо говорить. Девочка слушала молча, с возрастающей тревогой, потом испуганно глянула на Володю и поспешно поднялась. Подошла к Володе и доверчиво прислонилась к нему. Он машинально обнял ее за плечи, но все так же смотрел в костер.

Граф хотел было заговорить с князем, но его очень вежливо остановил Филипп, попросив подождать до утра. Артон раздраженно глянул на солдата, явно размышляя, а не врезать ли тому хорошенько, чтобы не смел вмешиваться в разговор благородных. Потом глянул на неподвижного мальчика и девочку рядом с ним, развернулся и ушел.

— Ты сильно расстроился? — спросила Аливия.

— Не знаю, — ответил Володя. Потом словно очнулся и глянул на нее. — А ты чего еще не спишь?

— Так и ты не спишь. Ты так сидел тут у костра… мне страшно… да еще этот Эндон…

— Все в порядке. Честное слово, Кнопка, все в порядке. Давай-ка, ложись спать. Все будет хорошо, честное слово.

— Попробуй только обмануть, — пробурчала Аливия и, не выдержав, потянулась и сладко зевнула.

— А ну-ка, спать и без разговоров! Марш в шалаш!

Девочка подчинилась. Володя задумчиво поворошил веткой костер и снова замер. Но на этот раз в душе не было страха или тоски. Эх, Кнопка, ей достаточно пары слов, чтобы снять всю тяжесть с сердца… Володя лег и уставился на небо… Интересно, почему Аливия так похожа на Ленку? Или это кажется?

На следующее утро он проснулся бодрым и уже не так остро переживал вчерашний бой. Собрав вещи и забросив их на телегу, он подошел к Филиппу, наблюдавшему за дорогой.

— Нам долго еще до города?

— Не очень, милорд. К обеду выедем из лесу, а часам к двум будем в Рогуре.

— А город большой?

— Да нет… средний, жителей тысяч пятьдесят.

Хм… Для средневекового города вполне большой даже, а не средний. Но кто знает.

Уложив вещи, Володя забрался на свое облюбованное место возле возницы и достал гитару. Играть на тряской дороге не очень удобно, но мальчик быстро приноровился. Неплохо получается, если, конечно, не пытаться достичь идеала. Как обычно, Аливия, заслышав игру, немедленно придвинулась ближе, не мешая и не прося что-нибудь спеть, но мальчику быстро надоело просто перебирать струны. Задумавшись, он наконец подобрал песню под настроение и запел… Джером чуть придержал лошадь и тоже стал слушать, хотя вряд ли что-нибудь понимал…

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,