Углём и атомом

Эдуард воззрился в молчаливом вопросе.

– Но представьте… переход через льды, а впереди еще более тысячи морских миль.

Необходима бункеровка, проверка механизмов, машин. У русских там Петропавловск – гавань и порт. Возможная точка остановки – Командорские острова. Интенсивность радиотелеграфных сообщений выдаст прибытие кораблей. По-прежнему остается версия, что это все же «американцы» и после проводки эскадры Рожественского ледокол направится в сторону САСШ. Придется немного распылить силы.

– Хорошо. Доверяю вашему опыту моряка. Логика в ваших резонах очевидна. А как вы видите развитие политической ситуации?

– Преждевременно говорить о «политическом развитии ситуации», пока мы не располагаем полноценными доказательствами! – оскалился Джеки. – Мы не знаем, что у них в копилке! Но из того, что поют нам самоедские барды – о «красном дьяволе», то как русские легко пошли на север, не побоявшись рискнуть тремя броненосцами, и вот эти интересные факты (кивок на рисунки, чертежи)… царю Николаю надо поставить условие!

– Делиться, – подхватил, перебивая монарх, – поставить условие: делиться! В случае упрямства давить тем, что информация попадет к сильным державам Европы. И тогда то, что единолично прибрал русский император, будет взято коалиционной силой.

Широко расставленные глаза Джона Фишера буквально вперились в монарха:

– Нам нужны доказательства. Само судно, откуда бы оно ни было и что бы оно из себя не представляло! Если у макак ничего не получится в Беринговом море, ориентироваться следует на Петропавловск-Камчатский. Узловое место. И тогда под дулами орудий броненосцев Королевского флота…

– Боже, Фишер, да вы, должно быть, спятили?![23] Только войны нам с русскими сейчас не хватало! А если всему найдется не столь экстравагантно-фантастическое объяснение?

– Воспользуемся опытом Елизаветы Первой – покровительницы адмиралов-пиратов. Я думаю, в разведке Его Величества, как и на флоте найдется нещепетильный человек, который сможет возглавить это непростое дело, подняв на вверенных ему кораблях любой флаг – хоть берберский, хоть японский, хоть «Веселый Роджер!»

Эдуард округлил глаза – на «роджера» ли, или на «берберский»… однако воздержался от восклицаний!

А адмирал гнул дальше:

– Делиться с французами? С подымающими голову немцами? Австрияками? С кузенами из-за океана? Уж лучше уничтожить артефакт и концы в воду! В прямом смысле. Русские уже доказали, что не умеют хранить тайны, раз у нас есть это, – адмирал указал на разбросанные по столу листки, – и единственное условие царю Николаю, которое я вижу – все… ВСЕ перевозится в британскую метрополию. Все секреты и технологии будут у нас. А медведя будем подкармливать подачками.

– Не забывайте, Фишер, что Николай Романов мой родственник.

Замечание прозвучало неубедительно. Король Великобритании и сам не заметил, как на яростную словесную эскападу адмирала весь подобрался, подавшись вперед. Теперь он снова откинулся в кресле, призадумавшись:

«При русском дворе всегда есть люди, которые жаждут союза с Англией. Если куш окажется столь велик, а Николай II заупрямится, всякое может случиться. С Николаем. А там… как подарок – уступить русским Японию. Будет им победа, народ ликует и чествует нового императора».

Уже уходя, адмирал, обернувшись, спросил:

– Он действительно из будущего?

– Сомневаетесь все же? – Король снисходительно улыбнулся. – Правильно. Вот и привезете нам доказательства.





Версты, мили ворочай (Авачинский залив)




Вспоминается неподражаемое «Война – это… война!»[24] Почти лирика, кабы не скучная проза.

Немного архаичный своим рангоутом, с поднятым океанским полубаком, высоким фальшбортом, с расположенной побортно (по старинке) и откровенно слабо защищенной артиллерией, «Рюрик» тем не менее нес на себе кучу стволов. Только бей да бей, да в цель попадай, успей заткнуть вражьи пушки, иначе…

Британский бронепалубник в 3600 тонн водоизмещения для него вообще не противник.

А вот против крейсера «традиционного типа», коим являлся «Кресси» – а это лучше бронированный, с артиллерией в башнях, более ходкий, да и… просто более свежей постройки корабль, – «Рюрик» рассчитан не был.

Впрочем…

Преимущество неожиданности, первых выстрелов, пока русские спешили-мешкали со своими орудиями, англичане прохлопали. Практически в прямом смысле – пушки хлопали-стреляли, но ускорившийся на уклонении «Рюрик» раз за разом уходил даже из-под накрытий.

Ко всему, желая обрушиться на подставившуюся «жертву» артиллерийской мощью сразу обоих кораблей, «просвещенно-опытные мореплаватели» допустили тактическую ошибку и бестолково путались в своих и мателотных всплесках.

Еще один казус, что случился у «джентльменов», казалось, был и вовсе мимолетен: на маневрировании их крейсера в какой-то момент (весьма тягучий для кое-кого) створились, тем самым подставляясь под продольный огонь.

Однако этой оплошностью (по случаю) немедленно воспользовался Трусов.

«Рюрик» переброшенным рулем покатил носом вправо, открывая углы для бортовых батарей, где дорвались, отыгрались заждавшиеся комендоры: в семь стволов… в три и еще один[25].

Бортовой плевок унес десяток «крученых нарезами», вздыбил частоколом воду вокруг да около «Аполло»… сука, так и не задев, летели они дальше, падали, падали, перелетом таки достав «Кресси», перекричав восторженным «ура!» сквозь орудийный бой откликом десятка глоток.

А капитан первого ранга Трусов смотрел на разброс непопаданий, ненакрытий, вслед сбегающему на форсаже, набравшему почти сдаточные 18 узлов бронепалубнику, понимая, на какую цель тот вострился.

И не особо-то… о, нет, конечно, радовался этому удачному попаданию в «Кресси» – что может больше радовать военного моряка в бою, как не всплеск твоего снаряда на «теле» вражеского корабля, пожар, а там глядишь и опрокинутый кверху киль (мечтайте)!

Но заваленная труба за фок-мачтой на «британце» – это что? Это потеря им преимущества в узлах, с 20–21 до, дай бог «рюриковских» 17.


Вот только понимал Евгений Александрович – никуда «Кресси» от старичка-«Рюрика» убегать не станет. Привяжется, скует боем, не пуская туда, куда умчал клятый «Аполло».

И еще раз подумал: «Что ж такого в этом “красном ледоколе”, что британцы как с цепи сорвались?»





* * *


На ходовом мостке «Ямала» после заявы наместника все как-то сдвинулось волной, людской рокировкой.

Императорские подданные (свита) безотчетным животным инстинктом сбились в одну кучу, ощетинившись… хорошо, что хоть не стволами.

Еще не «подданные» (?) – усиленной вахтой по местам… руководители служб, кто был уместен, капитан – центром.

Морпехи и без того на контроле у дверей, но видно, что усилились. Наизготовке.

Пожалуй, только статский советник отдельно в сторонке. Ему все-таки из «штурманской» кресло-вертяшку вытащили. Сидит, пот смахивает с лица.

Капитан… Чертов Андрей Анатольевич физически ощутил прилившую кровь к лицу:

«Только пулять бы никто не вздумал, посекут аппаратуру к чертовой матери».

Замерло молчанием, напряженными сузившимися зрачками, пробами, просчетами вариантов.

О, нет! Первым порывом было – дать в рыло (озвучено из-за спины свистящим шепотом Шпаковского!).

Скрутить всю эту аксельбантную сволочь. Наместника – заложником.

Пушки «Лены?» Привязать золотопогонников к леерам – пусть стреляют.

«Беда в том, что все это сомнительно, глупо и только на руку англам… что, мать их, с каждой минутой только ближе! Неужели Алексеев верит, что английский крейсер, догнав ледокол, пристроится бочком на траверзе и будет “фотографировать?” Наивно было бы думать!»

И тут же параллельно пробивалось благородным возмущением, в желании призвать к здравомыслию:

«Объяснить, втолковать всю надуманность каких-то побегов в САСШ. Вдолбить Алексееву, что поскольку он остается на ледоколе, с кучей жандармов, то типа все под его контролем (ха!) и потому бег к американам невозможен. Уговорить спустить катер, отправить доверенного полковника к Берлинскому. Отменить радикальные приказы. И рацию нормальную, кстати… с оператором в придачу. Потому что… епть!»

Потому что вон они, на мониторе искорки. Появляются, гаснут. Вокруг «Рюрика», а затем около британских меток. Вон они, всплески от падения снарядов!

Чего боялись – случилось!

– Нечто я и ожидал! – Чертов едва не стукнул по консоли кулаком и вполоборота крикнул: – Поглядите на это!

Алексеев, уже безоговорочно верящий технике, не заметив полнейшей непочтительности, припал к экрану, получив объяснение, бормочет возмущенно:

– С ума сошел Трусов, зачем стрельбу открыл? – И затыкается, понимая, что русский крейсер, несомненно, лишь отвечает выстрелами на выстрелы.

А между тем «Рюрик» явно отставал и, судя по всплескам, лупился с оппонентом знатно. И некогда было даже подумать, кто им там противостоит.

– Радио пробилось! – кричит (чего орать-то?) старпом, не отрываясь от трубки. – Англичане подняли японские флаги!

– Вот так, господа, без реверансов, – Алексеев нервно гладит, чуть теребит бороду. С возмущением, с негодованием. С облегчением?

«Под японским флагом» – это уже некая ясность! Намеренья выказаны! Это не война со всей Англией, а вероятней всего неофициальная акция!

Взгляд капитана метался, менялся от внимательного на монитор до на зыркающий в наместника:

«Не так бы и много эти лишние четыре узла, на которые ускорился “Аполло”, если бы не его курс, пересекающийся под острым углом с беглецами».

Андрей Анатольевич даже не поморщился на это, применимое им к «Ямалу»-«Лене» слово «беглецы», что вздулось пузырем на поверхности трясины-ситуации.

«В которую нас затащил этот скотина наместник. И что он сейчас прикажет Берлинскому? Защищать ледокол? Вспомогач против бронепалубника? Даже ценой своей гибели. Это и так подразумевается! Бритты вряд ли собираются оставлять свидетелей своему пиратству!»

– Вадик! – коротко позвал кэп, туманясь в сторону взглядом – мысли лихорадило. – Наши напалмовые энтузиасты, ты говорил, и с дымзавесой пытались химичить?

– Ну…

– Палки гну! Получилось у них чего-нибудь?

– Бочку вонючки наварганили.

– Давай и их вместе с радистом на «Лену». Что б были готовы в момент по сигналу свое кадило развести! Атмосферное давление мне нравится – видишь, как из труб низом стелет… а мы еще подкинем дымовой завесы. Прикроемся покуда…