Удержаться на краю

Руки Миланы обхватили пса за шею, и он заскулил, отчаянно и счастливо.

– Тише, мальчик, тише! – Милана перевела счастливый взгляд на Любу: – Люба, спасибо тебе… за все.

Только они двое поняли до конца, о чем речь. Останки бандита, сгоревшие в масляной бочке, не тревожат их сны, потому что жизнь Бруно бесценна. И спасенная жизнь, и выхоленный пес, которого Люба приняла в дом едва живым, в окровавленных бинтах. Но говорить об этом нет смысла – вышло так, как вышло.

– Ты как?

– Обещают уже скоро в обычную палату перевести. Может, даже завтра.

Мила исхудала до самых костей, на голове повязка, но глаз, хоть и заплывший кровью, все-таки цел.

– А глаз как?

– Начинает видеть потихоньку. Мне уколы делают прямо в него, прикинь.

– Ужас ужасный. – Люба содрогнулась. – Декса не взяли, не обессудь, но он в полном порядке.

Мила кивнула – конечно, в порядке. Судя по откормленным бокам Бруно, Декстер тоже достиг геометрической правильности.

– Бруно растолстел на дармовых харчах, смотри-ка.

– Он крупный мальчик, ему надо отлично питаться. Да еще после такого ранения, шутка ли! Выйдешь – побегает с тобой, похудеет. – Люба ревниво следит, как Бруно прижимается в Миле. – В общем, у нас полный порядок, как видишь.

Они обе, словно сговорившись, не рассказывают друг другу о нападениях. Леонид заглянул в бокс – медсестра подает знаки, что пора уходить.

– Когда ты в обычной палате будешь, мы каждый день приходить станем, и Декса возьмем. – Люба тронула поводок: – Идем, Бруно, нам пора. Ну же, малыш.

Бруно заскулил, и Мила обняла его:

– Иди, мальчик, скоро увидимся.

Бруно нехотя отступил. Он так тосковал по своему человеку, хотя в новом доме было отлично, – и вот, едва увиделись, снова разлука, и его сердце переполнилось болью.

– Не знаю, как мы будем с Женькой жить, когда ты их заберешь. – Люба вздохнула: – Он так полюбил и Бруно, и Декстера… Я заранее в ужасе.

– Люба, я так тебе за все благодарна…

– Не о чем толковать. – Та подобрала поводок. – Выздоравливай, а мы на днях еще придем.

Они выскользнули из отделения и спустились по боковой лестнице.

– Машка – заядлая собачница, в свободное время в приюте волонтерствует. Я ждал, когда у нас с ней смены совпадут. – Леонид вздохнул: – Люба…

Они остановились внизу, у боковой двери. В это время суток здесь никого нет, и он придержал ее за руку:

– Слушай… Я, наверное, не ко времени со всем этим, но знаешь, какая-то жизнь пошла – ничего не успеваешь. Я знаю, мы относительно недавно знакомы, и, наверное, по правилам надо пригласить тебя на свидание, но у нас как-то так выходит, что видимся мы почти ежедневно, и очень глупо назначать встречу где-то еще… хотя, если ты хочешь, я готов соблюсти ритуал…

– Лень, просто скажи. – Люба готова рассмеяться. – А то ты так до сути не доберешься.

– Да, конечно. – Он сделал вдох. – Тут намедни Георгий сурово так вопрошал, какие у меня насчет тебя планы. Ну, просто строгий старший брат, желающий оградить неопытную младшую сестренку от записного ловеласа.

– Да ну!

– Вот тебе и «да ну!». – Леонид набрался решимости: – Я ему сказал, конечно. Думаю, пора сказать и тебе. Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж. Постой, не отвечай сразу, подумай! Я готов заботиться о вас с Женькой. У меня не очень большая зарплата – но это пока, я могу взять дополнительную работу. Я люблю вас обоих и хочу стать частью вашей жизни. Готов даже не настаивать на общем ребенке, если ты не захочешь. Я понимаю, у нас ничего такого не было, мы даже не целовались ни разу, я выгляжу сейчас как дурак, и это не то романтическое объяснение, как в кино или в книжках, но…

– Ладно. – Люба тронула щеку Леонида. – Ладно. Я выйду за тебя.

Слова не важны. Люба всегда знала: за ними иногда ничего нет, важны только поступки и тепло, которое ощущаешь рядом с человеком. И общая жизнь должна быть наполнена уютом, и совместный быт не должен напрягать, и взаимное уважение, без которого невозможно жить вместе, а это гораздо важнее, чем бурные страсти, отключающие голову. Когда страсти схлынут, должно остаться то, что связывает людей.

– Правда? – Леонид просиял. – Тогда… вот. Это моя мамка мне выдала, чтоб я, значит, совсем дураком не выглядел.

Леонид надел Любе на палец небольшое колечко с розовым камнем.

– Это бабушкино кольцо, дед ей на помолвку подарил. Не бриллиант, конечно, но все же. У них был очень счастливый брак, мама говорит, они очень подходили друг другу, словно уже родились, чтоб быть вместе. Ну, и вот…

– Красивое. – Люба улыбнулась: – Я буду его носить.

Внутри у нее бушевал ураган. Леонид нравился ей, с самого первого дня знакомства понравился, но она ничем не выдала себя, потому что не могла ослабить контроль, ведь она отвечает не только за себя. За ее спиной Женька и свекровь, едва выжившая после смерти единственного сына, а теперь Бруно, и Декстер, и Мила, и Георгий. Они сейчас во многом зависят от ее решений, и позволить себе расслабиться Люба не может.

Но Леонид этого не знает. Он целует Любу, потому что слишком долго сдерживал себя, а она нужна ему, эта странная Люба, которая когда-то готова была убить его заточкой. Но с того дня он точно знал: именно эта женщина нужна ему для счастья, женщина-боец, упорядоченная и твердая, как алмаз.

Когда он рассказал матери о своих делах, о Любе, она притянула его голову к себе и, ухватив за чуб, потрепала за вихры.


– Что ж ты за бестолочь у меня, Ленька? Ну вот в кого ты такой? И отец твой – не промах мужик, и дед был такой удалой, что куда там, а ты? Ведь не каждый день встречаешь именно твоего человека. Вон сколько людей вокруг, а попробуй отыщи среди них именно своего. Да иные-прочие всю жизнь ищут и не находят, а тебе гляди как повезло. Так не упусти ее, ну мало ли – строгая девушка, это и хорошо, с тобой, балбесом, так и надо. Не жуй сопли, сын, а то невесту из-под носа уведут. Вот Георгий этот опомнится и уведет, если дальше будешь удобного случая ждать. И никакого «встречаться», никаких гражданских браков, вы не дети, на такой девушке надо жениться.

Он решил, что мать права, как всегда. Люба отвечает на его поцелуй, и он уже понимает: им будет отлично вместе и вся жизнь впереди.

– Ну что мы как подростки – на лестнице тискаемся. – Люба сделала вдох и засмеялась: – Ладно, Лень, мы домой, а тебя в отделении уже потеряли небось.

– Только сразу домой, Люба.

– Лень, со мной Бруно.

Бруно, услышав свое имя, одобрительно рыкнул. Он каким-то своим собачьим чутьем понял: его привели, чтобы он увиделся со своим человеком, и скоро все будет как раньше. С учетом увеличившейся Стаи это неплохо.

Люба въехала во двор и припарковала машину.

– Сейчас минут пять погуляем, свои дела сделаешь, и домой.

Она вышла из машины, собираясь обогнуть ее и выпустить Бруно, и замерла.

Перед ней стояла Татьяна Рудницкая. Словно из-под земли выросла.

– Вот хочешь, чтобы дело было сделано хорошо – сделай его сама. – Татьяна сжимает в руке нож. – Ты сдохнешь когда-нибудь или нет? И выродок твой. Как же вы меня достали, кобылы тупые! Ну хоть алкоголичка удружила, сдохла сразу, но ты-то нет. А теперь мне этого и не надо. Значит, расклад такой: ты отдаешь нам Надькину квартиру, все ее картинки уродские и половину бабок – смотри, вторую половину я тебе оставляю! Добровольно все подписываешь и своему дяде-генералу ни слова не говоришь. Иначе красавчик твой в больничной пижаме попадет под машину в один прекрасный день. Заметь, ребенка твоего пока не тронем, но вот доктор запросто станет жертвой несчастного случая: хулиганы там нападут, да мало ли что бывает, в такое страшное время живем. И я при этом буду далеко. Так что решаешь?

– Зачем это вам?

– Нам? – Татьяна зло оскалилась: – Нам это незачем, это мне нужно. Папаша твой состарился, хватку потерял, бизнес в упадок пришел, а я молодая, мне жить надо. Так что об остальном – не твоя печаль. Ты подпиши документики и живи себе как прежде, я ж не зверь какой. Но чтоб ты поняла – я не шучу, то могу на память и отметину оставить.

Бруно в машине вдруг понял, что происходит что-то скверное. С рыком перепрыгнув на переднее сиденье, он прильнул к окну, но дверца машины закрыта.

– Только попробуй открыть, и собаке конец. – Татьяна зло смотрит на Любу. – Тогда я тебя прикончу, а потом в квартиру поднимусь и пацана тоже не пожалею, после тебя же он наследник? Ну вот.

– И попадешь под подозрение.

– Это тебе уже никак не поможет, так что…

Татьяна взмахнула ножом, и Люба всадила ей в живот отвертку. Та охнула и выронила нож. От дома уже бегут какие-то люди, но Люба знает: она справилась.

– Ты напрасно меня за дуру держала, Таня. – Люба презрительно смотрит на жену отца, вокруг которой уже расплывается пятно крови. – С чего ты решила, что я безоружной выйду из машины – в пустом дворе, ночью, после всего?

Люба открыла машину и выпустила рычащего Бруно, крепко сжав поводок.

– Надо же, вот и отвертка пригодилась. – Она вспомнила, как когда-то им с Надей подарили это незамысловатое, но в умелых руках очень грозное оружие. – Да, времени-то сколько уже прошло…

Реутов успел добежать первым, но ему осталось лишь вызвать «Скорую», отметив про себя, что Люба оставила от подозреваемой достаточно для допроса.





* * *


У Реутова тренькнул телефон, и он обнаружил, что Семенов прислал ему свой отчет и фотографии.

– Вить, погляди, что там. – Он не хочет отвлекаться от дороги. – Читай.

– Фотки из старых дел, они и в дело не попали, лежали в коробке. – Виктор рассматривает фотографии. – И отчет по веществу. В общем, по всему выходит, что в девяностые действовал киллер, шестнадцать трупов объединены формулой вещества, которое может соорудить любой умелый химик из подручных средств. Смотри, эта барышня, похоже, и есть тот киллер. Малую с собой таскала, она могла подойти к жертве очень близко.

– Да ладно. – Реутов притормозил у обочины. – Дай-ка.

Он изучает размытые изображения: эксперт фотографировал толпу, собравшуюся поглазеть на труп, но скрыто. Тем не менее только эта пара – молодая субтильная женщина с маленькой пухлощекой девчушкой – объединяла эти снимки.

– Вить, едем на место преступления. Кое-что выясню у милейшей Анны Витальевны, если она не сняла слуховой аппарат и откроет нам дверь. Иначе придется кучу запросов сделать.





* * *


– Думаю, она и отца бы со временем убила. – Люба пьет чай и спокойно наблюдает, как Бережной ходит из угла в угол. – Дядя Андрей, перестань нервничать, ничего же не случилось!

– Ну да. – Он повернулся к племяннице: – Что ты делала в больнице?

– Привела к Миле Бруно. Собака скучает.