Ученица
Часть 8 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ну Андреееей Вииииикторович! — застонала Воскобойникова. — Это же просто нереально.
— Повторите еще про стачки, непонятно, — попросил Плотников. Конечно же, эту реплику сопровождал смех. Андрей Викторович глянул на небольшое пятно, собравшееся под доской из капель, окинул взглядом класс. Потом тронул губку пальцем — за этим движением многие следили, затаив дыхание.
— Ребята, кто мыл губку?
Тишина.
— Так. Кто сегодня дежурный?
По-прежнему нет ответа. Турка вспомнил, что на биологии убирать пришлось Алику — он и был сегодня дежурным.
— Слютина, кто сегодня дежурный?
— Алик, — ответила отличница, чуть поколебавшись.
— Богатьков? Ты чего молчишь, забыл?
— Да, я не сегодня, — попытался вяло отмазаться Алик. — Это я просто на биологии подмел.
— Так, — Андрей Викторович вновь бросил взгляд на пятно под доской, ноздри его слегка подрагивали. — У вас есть человек, отвечающий за дежурство?
— Да, — подняла руку Хазова. — Богатьков дежурный сегодня, по списку.
— Конечно! — потряс розовеющими щеками Алик. — Я и на прошлой неделе тоже дежурил!
— Так кто тебе виноват?
— Ребята, хватит. Мне сейчас важно знать, почему от губки странно пахнет. Кто-то может рассказать об этом?
— Нет, — гоготнул Шуля. Андраник, Кася, Плотников и Китарь прыснули.
— Ладно, ладно. Плотников, это твоего… причиндала дело?
— Чее-его? За кого вы меня принимаете, Андрей Викторович? Разве я мог бы себе такое позволить?
— Тогда попрошу тебя выполнить роль дежурного.
— Нет, что вы, пожалуй, откажусь от такой высокой чести.
— Шульга, может, ты хочешь?
— Что хочу?
— Помыть губку.
— Не, спасибо, — Шуля хрипло засмеялся, — это для чуханов.
Андрей Викторович поддел губку длинной деревянной линейкой, сверху придержал указкой и понес через проход. Ребята посмеивались, шарахаясь от истекающего вонючей жидкостью поролона, от которого обильно капало на паркет. Пронося губку мимо Шулиной парты, Андрей Викторович остановился и спросил:
— Что, очень смешно?
— Смешнее было бы запихать ее вам в рот, — ответил Шуля, а Андрей Викторович отпустил губку в свободное падение, отступив на шаг назад. Шуля среагировать не успел, мягкий ком плюхнулся на парту, брызнув в разные стороны каплями, которые попали в том числе и на Шулину одежду, и даже на щеки — во всяком случае, он резким движением провел ладонью по лицу. Глаза его тут же засверкали:
— Ты чего делаешь?! Я при чем тут вообще? Хоть бы разобрался!
Препод меж тем опять взял губку так, как будто она ролл, а указка и линейка — импровизированные палочки, и понес, вытянув руки, не обращая на краснеющего от ярости Шулю.
Когда он вышел в коридор, Шуля бросил:
— Козел конченный…
На парте остались брызги, благо, что вместо тетради у Шули был один грязноватый листок, на котором он до этого писал и на русском языке и на биологии. Поразмыслив немного, пацан пересел за соседнюю последнюю парту, тоже пустующую.
Все зашушукались, обсуждая произошедшее, Плотников заорал:
— Шулю зашкварили! Ха!
Шуля тут же крикнул:
— Я тебя самого зашкварю щас, олень.
— Давай! — выкрикнул Плотников. Шуля подхватил чей-то пенал и метнул в Плотникова, тот увернулся, гогоча. Схватил пенал Водовозова, принялся швырять линейки, ручки, а близнецы вдвоем пытались отобрать имущество у новичка. Тот отпихивал их, и в конце концов, один из братьев ударил его в плечо.
Плотников лишь усмехнулся, продолжая кричать, что Шуля теперь уже опущенный, и его надо в петушиный класс отправить. Виданное ли дело: брызги чужой мочи попали ему в лицо! Над губкой потрудились все, в том числе и сам Шуля, но разве это имеет значение?
Шуля в конце концов, не стерпел, и бросился на Плотникова, но тот сделав несколько боксерских выпадов, принялся носиться по классу, хихикая, задевая парты и стулья. Шуля залез ногами на парту, и побежал по ряду, прыгнул на Плотникова, тот успел увернуться и Шуля влетел в шкаф, впечатав дверцу вовнутрь.
Остальные разговаривали громче и громче, так что Турке хотелось схватить стул и разбить о голову Плотникова, но он продолжал сидеть, чувствуя, что если начнет драку, то контролировать себя не сможет.
— Что за шум? — историк вернулся в класс, Плотников как по мановению волшебной палочки, успел сесть на свое место, а Шуля слез с парты, оставив на ней грязные отпечатки подошв.
— Так, ничего, — ответил Плотников. — Долго сидели, разминаемся.
— Можете пойти в коридор поразминаться, я никого не держу.
— Ви ее руками мили? — перебил Андраник. — Там моча била!
— Андрей Викторович бросил на него взгляд. Поднял брови, но ничего не говоря, все так же, «палочками», положил губку, но не в короб, а на полочку.
— Не беспокойся, Асатрян, рамки личной гигиены соблюдены. Но если такое повторится, я на голову выжму ее лично тебе. Независимо от того, кто будет виноват. Заметано?
— Ага, попробуйте… — буркнул Андраник, пряча взгляд.
— Что ж, раз уж мы разобрались с этим, тогда продолжим. Времени не так много осталось.
Удивительно, но минуты до конца урока прошли в тишине. Иногда такие моменты бывали даже в самом несносном, шумном классе, и обычно их сопровождало выжидающее внимание учеников — перед очередным «приколом».
Сейчас же ничего такого. Андрей Викторович вовсе не был рад маленькому успеху (собственно, успеху ли?), а еще ему казалось, что он упустил кое-что важное.
Глава 11. ТАИНСТВЕННЫЕ ПЕРСОНАЖИ
Закончилась перемена. Тренькнул короткий звонок на седьмой урок, в классе опять повисла пыльная тишина. Андрей Викторович уронил голову на руки, сложенные на столе. Вдохнул, выдохнул. Сегодня он справился лучше. Да, ему показалось, что он смог немножко скорректировать курс огромного металлического колеса, которое перемалывало здоровье, нервы и судьбы учеников. Только нужно ли ему это? Ради чего?
Он не успел придумать ответ. Скрипнула дверь и преподаватель тут же поднял голову. Сердце екнуло. Появление фигуры на пороге и напугало и удивило преподавателя.
— Ты за журналом? Я его не заполнил еще. Сам отнесу в ячейку.
Воскобойникова меж тем шла между рядами парт. В той же самой куртке, в которой попала под его машину. Опять в юбке. В некоторых гимназиях носят такие — плиссированная, в красно-коричневую клетку. Весь урок историк сконцентрировался на учебном материале и других вещах, так что не замечал как выглядит Воскобойникова, хотя и ощущал исходящие от нее флюиды. Порхание ресничек, взгляды, покусывание ручки, невинные жесты. Он знал, кому все это предназначается.
Ученица подошла ближе и села за первую парту, не отводя взгляда от историка.
— Здорово вы сегодня с ними, Андрей Викторович.
Он долго изучал девчонку. Она глядела в ответ, явно смущаясь. В конце концов, преподаватель отвел взгляд. Открыл журнал, принялся заполнять. Если девчонка хочет сидеть и ждать — пусть сидит. Если хочет играть в заботливую-умную-женщину, что ж, пускай. Он черкал в журнале, сделал ошибку и ругнулся. Воскобойникова хихикнула, а потом сказала:
— Вы ведете себя правильно. Надо с нами как сегодня, только еще более жестко. И холодно, без эмоций. Они специально вас выводят, им только это и надо. А если спокойным быть, тогда им надоест, и…
Историк посмотрел на нее исподлобья:
— Алина… Ценю твои замечания, но у вас ведь закончились уроки? Тебе вовсе не обязательно сидеть здесь и ждать журнал.
— Да. Откуда вы знаете, что закончились? — прищурила она обильно подмазанные черным карандашом глаза.
— Интуиция, — Андрей Викторович постучал кончиком ручки по столу. Девушка поджала губы, он продолжил заполнять бесконечные (бесполезные) поля. «Перо» скрипело в тишине. — Шучу. Я посмотрел расписание.
— Ой, я вас отвлекаю, извините, — протянула Воскобойникова. Помолчала некоторое время и добавила: — Почему вы не спрашиваете, как моя нога после аварии? — девушка поерзала.
— Как твоя нога после аварии? — эхом отозвался преподаватель, не глядя на ученицу.
— Болит до сих пор. И смотрите, — Воскобойникова встала, взяла стул и села рядом. — Видите, какие синяки?
Преподаватель хотел спросить, почему на ней нет колготок, но вопрос этот растаял на заднем плане сознания, как снежинка за окном. Алина подтянула юбку, открывая бедро до середины. Кожа белая, сахарная, гладкая. И вот синячище с оплывшими желтыми краями. Размером с зеркальце в которое Воскобойникова так любит рассматривать себя. — Видите? — капризно протянула девушка, выпятив нижнюю губку. — Когда он пройдет?
— Н-не знаю, — кашлянул Андрей Викторович.
— Может быть, так он исчезнет быстрее…
Он сам не понял, как его кисть оказалась в ее бархатистых пальчиках, которые направили, а затем и накрыли ладонью синяк. Глаза девушки внимательно следили, гипнотизировали. Темные, почти черные, жаркие и манящие. Бедро оказалось горячим, несмотря на прохладу класса. Преподаватель мог бы убрать кисть, но его будто облепил теплый воск, склеил суставы, с каждой секундой заставляя расслабляться все сильнее и сильнее.
— Вот… Так… Почти уже не болит, кстати.
Рука Воскобойниковой незаметно передвигала ладонь выше и выше. Край юбки задирался, и опустив взгляд, историк увидел крохотный белый треугольничек.
— Повторите еще про стачки, непонятно, — попросил Плотников. Конечно же, эту реплику сопровождал смех. Андрей Викторович глянул на небольшое пятно, собравшееся под доской из капель, окинул взглядом класс. Потом тронул губку пальцем — за этим движением многие следили, затаив дыхание.
— Ребята, кто мыл губку?
Тишина.
— Так. Кто сегодня дежурный?
По-прежнему нет ответа. Турка вспомнил, что на биологии убирать пришлось Алику — он и был сегодня дежурным.
— Слютина, кто сегодня дежурный?
— Алик, — ответила отличница, чуть поколебавшись.
— Богатьков? Ты чего молчишь, забыл?
— Да, я не сегодня, — попытался вяло отмазаться Алик. — Это я просто на биологии подмел.
— Так, — Андрей Викторович вновь бросил взгляд на пятно под доской, ноздри его слегка подрагивали. — У вас есть человек, отвечающий за дежурство?
— Да, — подняла руку Хазова. — Богатьков дежурный сегодня, по списку.
— Конечно! — потряс розовеющими щеками Алик. — Я и на прошлой неделе тоже дежурил!
— Так кто тебе виноват?
— Ребята, хватит. Мне сейчас важно знать, почему от губки странно пахнет. Кто-то может рассказать об этом?
— Нет, — гоготнул Шуля. Андраник, Кася, Плотников и Китарь прыснули.
— Ладно, ладно. Плотников, это твоего… причиндала дело?
— Чее-его? За кого вы меня принимаете, Андрей Викторович? Разве я мог бы себе такое позволить?
— Тогда попрошу тебя выполнить роль дежурного.
— Нет, что вы, пожалуй, откажусь от такой высокой чести.
— Шульга, может, ты хочешь?
— Что хочу?
— Помыть губку.
— Не, спасибо, — Шуля хрипло засмеялся, — это для чуханов.
Андрей Викторович поддел губку длинной деревянной линейкой, сверху придержал указкой и понес через проход. Ребята посмеивались, шарахаясь от истекающего вонючей жидкостью поролона, от которого обильно капало на паркет. Пронося губку мимо Шулиной парты, Андрей Викторович остановился и спросил:
— Что, очень смешно?
— Смешнее было бы запихать ее вам в рот, — ответил Шуля, а Андрей Викторович отпустил губку в свободное падение, отступив на шаг назад. Шуля среагировать не успел, мягкий ком плюхнулся на парту, брызнув в разные стороны каплями, которые попали в том числе и на Шулину одежду, и даже на щеки — во всяком случае, он резким движением провел ладонью по лицу. Глаза его тут же засверкали:
— Ты чего делаешь?! Я при чем тут вообще? Хоть бы разобрался!
Препод меж тем опять взял губку так, как будто она ролл, а указка и линейка — импровизированные палочки, и понес, вытянув руки, не обращая на краснеющего от ярости Шулю.
Когда он вышел в коридор, Шуля бросил:
— Козел конченный…
На парте остались брызги, благо, что вместо тетради у Шули был один грязноватый листок, на котором он до этого писал и на русском языке и на биологии. Поразмыслив немного, пацан пересел за соседнюю последнюю парту, тоже пустующую.
Все зашушукались, обсуждая произошедшее, Плотников заорал:
— Шулю зашкварили! Ха!
Шуля тут же крикнул:
— Я тебя самого зашкварю щас, олень.
— Давай! — выкрикнул Плотников. Шуля подхватил чей-то пенал и метнул в Плотникова, тот увернулся, гогоча. Схватил пенал Водовозова, принялся швырять линейки, ручки, а близнецы вдвоем пытались отобрать имущество у новичка. Тот отпихивал их, и в конце концов, один из братьев ударил его в плечо.
Плотников лишь усмехнулся, продолжая кричать, что Шуля теперь уже опущенный, и его надо в петушиный класс отправить. Виданное ли дело: брызги чужой мочи попали ему в лицо! Над губкой потрудились все, в том числе и сам Шуля, но разве это имеет значение?
Шуля в конце концов, не стерпел, и бросился на Плотникова, но тот сделав несколько боксерских выпадов, принялся носиться по классу, хихикая, задевая парты и стулья. Шуля залез ногами на парту, и побежал по ряду, прыгнул на Плотникова, тот успел увернуться и Шуля влетел в шкаф, впечатав дверцу вовнутрь.
Остальные разговаривали громче и громче, так что Турке хотелось схватить стул и разбить о голову Плотникова, но он продолжал сидеть, чувствуя, что если начнет драку, то контролировать себя не сможет.
— Что за шум? — историк вернулся в класс, Плотников как по мановению волшебной палочки, успел сесть на свое место, а Шуля слез с парты, оставив на ней грязные отпечатки подошв.
— Так, ничего, — ответил Плотников. — Долго сидели, разминаемся.
— Можете пойти в коридор поразминаться, я никого не держу.
— Ви ее руками мили? — перебил Андраник. — Там моча била!
— Андрей Викторович бросил на него взгляд. Поднял брови, но ничего не говоря, все так же, «палочками», положил губку, но не в короб, а на полочку.
— Не беспокойся, Асатрян, рамки личной гигиены соблюдены. Но если такое повторится, я на голову выжму ее лично тебе. Независимо от того, кто будет виноват. Заметано?
— Ага, попробуйте… — буркнул Андраник, пряча взгляд.
— Что ж, раз уж мы разобрались с этим, тогда продолжим. Времени не так много осталось.
Удивительно, но минуты до конца урока прошли в тишине. Иногда такие моменты бывали даже в самом несносном, шумном классе, и обычно их сопровождало выжидающее внимание учеников — перед очередным «приколом».
Сейчас же ничего такого. Андрей Викторович вовсе не был рад маленькому успеху (собственно, успеху ли?), а еще ему казалось, что он упустил кое-что важное.
Глава 11. ТАИНСТВЕННЫЕ ПЕРСОНАЖИ
Закончилась перемена. Тренькнул короткий звонок на седьмой урок, в классе опять повисла пыльная тишина. Андрей Викторович уронил голову на руки, сложенные на столе. Вдохнул, выдохнул. Сегодня он справился лучше. Да, ему показалось, что он смог немножко скорректировать курс огромного металлического колеса, которое перемалывало здоровье, нервы и судьбы учеников. Только нужно ли ему это? Ради чего?
Он не успел придумать ответ. Скрипнула дверь и преподаватель тут же поднял голову. Сердце екнуло. Появление фигуры на пороге и напугало и удивило преподавателя.
— Ты за журналом? Я его не заполнил еще. Сам отнесу в ячейку.
Воскобойникова меж тем шла между рядами парт. В той же самой куртке, в которой попала под его машину. Опять в юбке. В некоторых гимназиях носят такие — плиссированная, в красно-коричневую клетку. Весь урок историк сконцентрировался на учебном материале и других вещах, так что не замечал как выглядит Воскобойникова, хотя и ощущал исходящие от нее флюиды. Порхание ресничек, взгляды, покусывание ручки, невинные жесты. Он знал, кому все это предназначается.
Ученица подошла ближе и села за первую парту, не отводя взгляда от историка.
— Здорово вы сегодня с ними, Андрей Викторович.
Он долго изучал девчонку. Она глядела в ответ, явно смущаясь. В конце концов, преподаватель отвел взгляд. Открыл журнал, принялся заполнять. Если девчонка хочет сидеть и ждать — пусть сидит. Если хочет играть в заботливую-умную-женщину, что ж, пускай. Он черкал в журнале, сделал ошибку и ругнулся. Воскобойникова хихикнула, а потом сказала:
— Вы ведете себя правильно. Надо с нами как сегодня, только еще более жестко. И холодно, без эмоций. Они специально вас выводят, им только это и надо. А если спокойным быть, тогда им надоест, и…
Историк посмотрел на нее исподлобья:
— Алина… Ценю твои замечания, но у вас ведь закончились уроки? Тебе вовсе не обязательно сидеть здесь и ждать журнал.
— Да. Откуда вы знаете, что закончились? — прищурила она обильно подмазанные черным карандашом глаза.
— Интуиция, — Андрей Викторович постучал кончиком ручки по столу. Девушка поджала губы, он продолжил заполнять бесконечные (бесполезные) поля. «Перо» скрипело в тишине. — Шучу. Я посмотрел расписание.
— Ой, я вас отвлекаю, извините, — протянула Воскобойникова. Помолчала некоторое время и добавила: — Почему вы не спрашиваете, как моя нога после аварии? — девушка поерзала.
— Как твоя нога после аварии? — эхом отозвался преподаватель, не глядя на ученицу.
— Болит до сих пор. И смотрите, — Воскобойникова встала, взяла стул и села рядом. — Видите, какие синяки?
Преподаватель хотел спросить, почему на ней нет колготок, но вопрос этот растаял на заднем плане сознания, как снежинка за окном. Алина подтянула юбку, открывая бедро до середины. Кожа белая, сахарная, гладкая. И вот синячище с оплывшими желтыми краями. Размером с зеркальце в которое Воскобойникова так любит рассматривать себя. — Видите? — капризно протянула девушка, выпятив нижнюю губку. — Когда он пройдет?
— Н-не знаю, — кашлянул Андрей Викторович.
— Может быть, так он исчезнет быстрее…
Он сам не понял, как его кисть оказалась в ее бархатистых пальчиках, которые направили, а затем и накрыли ладонью синяк. Глаза девушки внимательно следили, гипнотизировали. Темные, почти черные, жаркие и манящие. Бедро оказалось горячим, несмотря на прохладу класса. Преподаватель мог бы убрать кисть, но его будто облепил теплый воск, склеил суставы, с каждой секундой заставляя расслабляться все сильнее и сильнее.
— Вот… Так… Почти уже не болит, кстати.
Рука Воскобойниковой незаметно передвигала ладонь выше и выше. Край юбки задирался, и опустив взгляд, историк увидел крохотный белый треугольничек.