Ученица царя обезьян

– Нет. Сойти с этого пути ты сможешь, только если превзойдёшь царя обезьян (что невозможно) или если я сам прогоню тебя. А вот это, кстати, запросто! Но! Если же ты вдруг умрёшь, то в другом своём воплощении ты не найдёшь покоя, пока не отыщешь меня и не завершишь обучение. Повтори!

– Отныне ты мой учитель! Типа так?

– Да, ученица…



Англичанка подняла клетку-переноску, чтобы показать сонную чихуахуа суровому российскому пограничнику, сверяющему морду собачки с фотографией в паспорте животного.

Молодой кареглазый парень с распространенным русским именем и фамилией Каха Капанадзе, не снимая самое серьезное выражение с лица, поставил в паспорт штамп и, вернув его англичанке, кивком головы разрешил пройти. И вот именно тут что-то пошло не так.

Должно быть, у Тяньгоу просто сдали нервы (а у кого бы они не сдали?! Десять часов нюхать вонючие носки!), потому что она тут же приняла свой привычный облик, прямо в переноске, проломив ногами заднюю стенку и смешно высовывая из клетки голову и одну руку.

– Ой… – только и успела сказать рыжеволосая девушка.

Да-да, именно девушка. Вот в Китае она была просто обычной молодой женщиной, но в странной заснеженной России всех женщин вплоть до пятидесяти лет включительно называли только «девушками». А тех, что после пятидесяти, вообще «девчонками»! Что делать, у каждой страны свои труднообъяснимые традиции…

Бдительный русский пограничник Капанадзе мгновенно нажал тревожную кнопку. Турникет застыл, к обалдевшей англичанке, уже не удерживающей в руках резко потяжелевшую покорёженную и переломанную переноску, подбежали несколько людей в форме.

Клетку открыли, хотя этого в общем-то и не требовалось, поскольку она вся уже практически развалилась по прутикам. Освободившейся Тяньгоу даже любезно подали руку (русские всегда отличаются вежливостью!), помогая выбраться и встать, после чего без тени улыбки, пресекая любые попытки диалога, её куда-то повели. Не забыв отправить следом за ней и явно пребывающую в шоке англичанку.

Любопытные пассажиры, ожидающие, когда наконец возобновится проверка паспортов, с интересом наблюдали за происходящим. Секретарь У Мована быстро обернулась. Из толпы на неё смотрел китаец в вонючих носках и удивлённо моргал. Видимо, ему до сих пор было что-то не совсем понятно. Дебил, что с него взять…

Что же теперь делать? Уже в который раз она подводит господина Мована. Он будет очень недоволен. Конечно, Тяньгоу могла бы оказать сопротивление. Но здесь, в аэропорту, слишком много полиции. Она не сможет, просто не успеет убить их всех.

И самое главное, зачем? Ну, допустим, убьёт. Это не так сложно, ведь она демон, но тем не менее это никак не исправит ситуации. Тем более что эти русские не так просты, как законопослушные китайцы, и запросто могут взяться за оружие, они же безбашенные…

Тут рыжая девушка увидела, что справа, со стороны эскалатора, к ним быстро приближаются ещё двое мужчин в форме пограничников, но с рвущими поводок овчарками.

Ну конечно! Собаченьки-и-и…

Первая же суровая бдительная овчарка была довольно пожилой. Её нос уже начал седеть. На боках и на шее тоже появились пятна проседи. Она настороженно обнюхала Тяньгоу. Внимательно посмотрела ей в глаза и, на всякий случай обнюхав еще раз, вдруг начала грозно рычать. Двое мужчин в форме что-то кому-то сообщили по рации, после чего крайне вежливо взяли девушку под руки и повели дальше.

– Это ошибка, ошибка, – повторяла англичанка, оставшаяся за спиной Тяньгоу.

Пограничники привели рыжеволосую к какой-то двери, нацепив ей на руки стальные наручники. Один из них скрылся за дверью, но слишком быстро вышел обратно, так что девушка даже не успела подумать, как можно воспользоваться ситуацией.

А потом её просто затащили в маленький кабинет, усадили на стул и ушли. Тяньгоу быстро огляделась по сторонам. Помещение светлое, здесь недавно делали ремонт. Из всего интерьера стул, на котором сидит она, и стол напротив. За столом – лысый суровый мужчина в погонах майора. Вежливый, как и все русские пограничники.

– Итак, ваше имя, фамилия, национальность, страна проживания, документы, номер рейса, с какой целью прилетели в Россию?

– Это допрос? – игриво улыбнувшись и стрельнув глазками, спросила Тяньгоу, надеясь протянуть время.

– Да, – абсолютно честно ответил он.

Кажется, её проникновение в Россию будет сопряжено с определёнными сложностями. Как жаль, но тем не менее…



– И первое, чему я должен научить тебя, женщина, – это пить хороший чай, – важно сказал царь обезьян, доставая пакетик чая из кружки, отжимая его и разрывая над бумажной салфеткой. Он внимательно рассмотрел содержимое пакетика, потёр мокрую заварку между пальцев, понюхал и поморщился. – Почему вы называете это чаем? Это же высевка! Высевка! – Китаец брезгливо бросил мокрые комья заварки на салфетку.

– Ты говоришь прямо как мой преподаватель по ботанике! – усмехнулась Ольга.

– Видимо, твой учитель по ботанике – очень мудрый человек. Жаль, что ты ничему у него не научилась.

– А по зубам? – обиделась девушка.

– Ты не можешь дать мне по зубам, Аолия.

– Почему же?!

– Во-первых, потому что я Сунь Укун. Я разорву твою плоть на тысячу мелких кусочков, прежде чем ты успеешь сжать кулак для удара. А во-вторых, ты моя ученица и не имеешь права бить меня. Ты обязана меня уважать. Я же твой учитель…

– О! У меня уже появились обязанности. Круто. А какие-нибудь права у меня есть?

– Есть. Например, у тебя есть право подойти к этой трактирщице, – он кивнул в сторону женщины в красной шапочке, стоящей за кассой, – и купить мне, своему учителю, лучшую еду, которую только может предложить эта харчевня.

Блондинка посмотрела на него тяжёлым взглядом, но тем не менее встала и пошла. Да ладно. Что ей, трудно, что ли? А то он сейчас запудрит кассирше голову, а бедной женщине ещё полную смену работать.

– Ну и чему ещё ты будешь меня учить? – спросила она, вернувшись с полным подносом.

Сунь Укун придирчиво оглядел содержимое тарелок. Рыбные котлеты с гороховым пюре, оливье, десерт. И опять этот дурацкий чай в кружке!


– Не знаю, я ещё не решил, – вздохнув, сказал он и подвинул поднос поближе, старательно принюхиваясь. – Вообще-то я превосходный учитель. Я могу научить тебя управлению стихиями, владению всеми видами оружия, основам философии и сочинительству стихов, магической власти над умами и душами, умению торжествовать над своим телом и познанию языков всех народов мира…

– Не-не, давай обойдёмся без иностранщины, – торопливо перебила его Ольга. – У меня с детства на эти вещи аллергия.

Китаец вопросительно уставился на неё. Блондинка устало кивнула:

– Во втором классе у нас был факультативный английский. Ходить на него было не обязательно, но мама хотела вырастить из меня гения, поэтому мне некуда было деваться. Учитель был настолько плох, а я настолько мала, что не понимала абсолютно ничего.

Великий Мудрец искренне не понимал, о чём она вообще…

– А поскольку мама не хотела ударить в грязь лицом перед своими друзьями и родителями моих одноклассников, она сама делала за меня уроки по инглишу с помощью тёти Тани. И подписывала мне по-русски карандашиком все слова во всех текстах на несколько страниц вперёд, чтобы я читала вслух на уроке и получала пятёрки. Это было ужасно. Даже вспоминать стыдно. – Девушка поморщилась, раздражённо тряся головой.

Китаец равнодушно кивнул, разламывая вилкой котлету.

– Философию и ораторское искусство давай, пожалуй, тоже опустим, – немножечко рассеянно продолжила блондинка, её губы прыгали. – У нас в университете был курс философии. Она мне очень нравится, ты не думай. Но просто в реальной жизни всё это малоприменимо, по крайней мере в современном мире. Поэтому вряд ли нам стоит углубляться. – Она помолчала, закусывая нижнюю губу. – А вот вся остальная программа меня вполне устраивает! Но только ты не нагружай меня чрезмерно, не забывай, мне ещё диссер писать.

– Женщина! Я учитель! Я, и только я должен решать, чему учить тебя! Почему вдруг хочешь что-то решать ты?!

– Ну, наверное, потому, что ты живёшь в моём доме и отвлекаешь меня от работы и учёбы своими проблемами личностного роста? – осторожно приподняв бровь, вопросом на вопрос ответила его ученица.

Её собеседник резко надулся и замолчал, яростно орудуя вилкой и ножом, раскатывая по тарелке горошинки и разрезая котлету с такой скоростью, что из-под ножа вылетели несколько искорок.

– Ладно, не сердись, – после затянувшегося молчания сказала Ольга. – Не всё так уж плохо. С тобой даже весело.

– Я совсем не сержусь, о северная женщина, – скрипя зубами, пробурчал он, ловко нанизывая на вилку «паровозик» из ярких кубиков морковки.

– Ага. Только весь надулся и не разговариваешь со мной уже минут пять. Рекордное для тебя время, между прочим. Не замечал?

– Чтобы еда не была безвкусной и оказалась, как минимум, безвредной, будь так добра, позабудь слова и закрой уши, когда вкушаешь её.

– Ага. Когда я ем, я глух и нем, знаю-знаю. Тоже мне глубокая китайская философия, – хмыкнула девушка. – У нас такому ещё в детском саду учат.

– Человеку никогда не бывает слишком мало или слишком много лет для познания высот истинной мудрости, – высокомерно улыбнулся узкоглазый мужчина, отодвигая поднос с пустыми тарелками и кружкой.

Кафе «Помидор» потихоньку наполнялся людьми.

Две случайно заскочившие сюда студентки, взявшие себе по чашечке чая и пирожку с рисом, с глубоким интересом косились на странного китайца и даже строили ему глазки. Царь обезьян принимал внимание с истинно царственным равнодушием, делая вид, что не замечает их пылких взглядов. А вот Ольга отнюдь не была такой хладнокровной.





– Так, хватит рассиживаться, пошли отсюда. – Она встала и начала одеваться. – Ты же в книжный магазин хотел? Ну вот, зайдём по дороге, а я тебе по пути ещё и город покажу.

Она торжественно вручила китайцу его же пуховик и, не оборачиваясь, направилась к выходу.

Бессистемно падающий снег закончился. Город казался абсолютно белым и сказочным, огромные сугробы, возникая на каждом шагу, полностью меняли привычную картину улиц. На дороге то и дело сигналили машины, застряв в огромной пробке из-за сильного снегопада. Прохожие пыхтели, ругались, толкались, с трудом пробираясь по узким, кем-то протоптанным тропинкам.

– Магазин ещё далеко? – спросил царь обезьян, выйдя из кафе, и недовольно поморщился, оценивая высоту сугробов.

– Ну, честно говоря, относительно, – приложив руку к груди, откровенно призналась девушка. – Зато я тебя по пути в ещё одно классное место заведу. Тебе понравится.

– Не уверен…

– Да ладно…

Они перешли через дорогу и сразу же, едва увернувшись от летящих сосулек, которые сбивали с крыши главпочтамта мрачные рабочие, вырулили на соседнюю улицу. Там же вся пешеходная зона была оцеплена яркой жёлтой ленточкой, так что им пришлось выходить на проезжую часть и уворачиваться уже от сигналящих машин.

– Почему эти люди кидаются в нас снегом и льдом?! Почему самодвижущиеся повозки вдруг едут на нас?! Почему они все хотят нас убить?! – искренне возмущался китаец.

– Да не хотят они нас убить, – не оборачиваясь, через плечо крикнула девушка, пытаясь перекричать шум машин. – Им вообще на нас плевать. Расслабься и привыкай к тому, что мир не всегда вращается вокруг тебя.

Они наконец-то вышли на тротуар, и царь обезьян тут же утонул в ближайшем сугробе почти по грудь. А ведь в прошлый раз было примерно по пояс…

– Как это – не вращается? Я же Сунь Укун! Весь мир должен вращаться вокруг меня! А если мир не желает этого делать, то я заставлю его!

Ольга вытащила царя обезьян из сугроба, и дальше они шли молча. Пыхтели – да, это было. Потом ещё уворачивались от крупных падающих сосулек. Дружно обходили особо высокие сугробы и по-пластунски перелезали через те, которые было абсолютно невозможно обойти. Прекрасный Сунь Укун откровенно злился.

Кстати, уже даже не на Аолию, а на весь этот бессмысленный мир. На всю эту зиму. На сонм этих сугробов, сосулек, повозок. На рекламных демонов, которые внезапно начинали выпрыгивать, беситься и кричать из всех специальных устройств на улице так громко, что сам он подпрыгивал от неожиданности, да ещё и переключали картинки на огромных телевизорах, подвешенных на высокие столбы. Злился на старушку, стоящую с протянутой рукой прямо на тропинке. Она же специально встала так, чтоб её невозможно было обойти?! Впрочем, почтенную старую женщину нужно и должно уважать. Сунь Укун достал из кармана пару завалявшихся денежных бумажек – сдачу с той, что выдала ему утром блондинка, и положил в протянутую руку. Обалдевшая от такой щедрости старушка даже протёрла зенки от удивления (сколько денег!) и быстро-быстро, почти вприпрыжку покинула свой пост.

– Стой! – сказала резко остановившаяся Ольга, но он уже влетел ей в спину.

– Что такое, женщина, мы пришли?

– Нет, просто посмотри. Вот это – наш проспект Кирова. Вон там – цирк. Там – крытый рынок. Видишь, какое это красивое здание?