Убыр
Часть 39 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Не отвлекайся, подумал я, спохватился и повторил по-татарски.
Албасты поспешно встала.
– Ты албасты? – спросил я на всякий случай.
Бабка стала мутной и нерезкой. Я сморгнул и обнаружил, что вместо бабки развернулся золотистый занавес с искряным промельком, с неба широко валит красивенное сено, душистое и совсем не колкое, на которое нужно откинуться и доспать до утра…
Я мотнул головой, цепляя пальцами волосок, и всерьез предупредил:
– Порву.
Занавес собрался обратно в бабку, которая виновато хихикнула, прикрыв рот темной ладошкой, и пожала плечами.
– Дурдом, – пробормотал я.
Типа все остальное не было дурдомом.
Раз так – будем играть по правилам дурдома. Наполеоновским, или кто еще в домике живет.
Я с силой растер лицо, стараясь не выпускать бабку из виду. Надо было проснуться и не надо было душиться.
Волосок давал власть над албасты, то есть над не слишком умным, но довольно могучим существом. И главное – существом поганым, то есть родственным убыру. Так, может, есть смысл не бежать к моей бабке за новыми семенами или там другими антиубыровскими рецептами. Тем более что рецепт может больше и не сработать: семян было мало, полнолуние прошло, а могила Марат-абыя опустела. А есть смысл жать на албасты, чтобы она подсказала мне свой рецепт. Исконный.
Кто лучше Кощея знает, какое яйцо искать?
Честно говоря, очень не хотелось спрашивать о чем-то албасты – и вообще полагаться на нее. Не совсем понятно почему. Я не tutçaqçı, но из фильмов и книг про войну знал: взятие языка всегда считалось главным способом выведать слабые места противника. Другое дело, что потом языка приходилось убивать или сажать в подвал. Но колебался я не только из-за этого.
Где-то – не пойму где, не в сознании, а под кожей головы, – зудело убеждение, что нечисти нельзя верить. Вообще. С нечистью нельзя договариваться и нельзя разговаривать. Да я и не собирался верить или договариваться. Я собирался быстро выйти с бестолкового блуждания на толковый и короткий путь.
Я велел:
– Покажи, как убить убыра.
Албасты немедленно дернула ручками перед собой и снова застыла в ожидании.
– Еще раз покажи, – потребовал я.
Албасты повторила жест. Теперь я рассмотрел, что она как бы втыкает консервный нож в банку.
– А что это? – спросил я и тут же спохватился.
Албасты спокойно смотрела на мое запястье.
Я подумал и сказал:
– Покажи, чем убить убыра.
Албасты пожала плечами.
– Ты знаешь, чем можно убить убыра? – спросил я.
Албасты смотрела на мое запястье. Я натянул волосок. Албасты быстро пожала плечами.
Пожилая ведь, постарше Пушкина с Тукаем, наверное, а ведет себя как детсадовка.
Попробуем решать задачу по действиям.
– Так. Покажи, где найти то, что… чем можно убить убыра.
Албасты, конечно, показала туда, куда мы с Дилькой уже ходили, – в сторону поганого свинарника, Лашманлыка и леса с Дилькой.
К Дильке я ее вести не собирался.
В общем, я полчаса – ну, вру, но минут пять точно – придумывал самые разные вопросы и задания, менял формулировки, даже орать начинал. Албасты или отмалчивалась, или делала совершенно непонятные жесты. Я их, конечно, старался запомнить на всякий случай, но чем дальше, тем меньше верил в близость такого случая.
Я не сдался. Я решил не терять времени и делать то, что возможно, раз уж не получается делать то, что нужно. А возможно было выйти в ту сторону, в которую показала нечистая, и там уже испытать албасты на коротких дистанциях. Будем вставать на разных точках и определять направления, чтобы найти место их пересечения. Не зря же я, в конце концов, второе место на республиканской математической олимпиаде взял, а там половина вопросов по геометрии была.
Я осторожно, чтобы не выпустить и не порвать золотой волосок, съехал вниз и сказал, стараясь не обращать внимания на влезшее под кофту сено:
– Веди меня сквозь свинарник.
Албасты пожала плечами.
– Где вчера, ну, позавчера ходила, – напомнил я.
Албасты кивнула и посеменила в нужную сторону.
Машин, кстати, так и не было, ни одной.
Я пошел следом, продолжая объяснять в сгорбленную спину, – просто остановиться не мог:
– Где заброшено все и где девка эта рыжая, воровка, блин. И кабаны. Твои, поди, дружки-то, вот и успокаивай. Я больше по заборам от свиней прыгать не хочу, поняла? Так что веди и придави их, не знаю там, чтобы смирно сидели.
Я вспомнил самое главное, и тут бабка резко остановилась.
– И телефон чтобы вернула… – сказал я, уже чуть не воткнувшись в албасты.
Сшиб бы с ног. Или наоборот. А может, она этого и добивалась, понял я и сказал:
– Э, ты чего? Сейчас волосок-то…
Тут я посмотрел вперед и обомлел. Огляделся – и обомлел еще сильнее.
Ночь была глубокой, но все равно можно было понять, что мы стоим на той самой деревенской улочке у тех самых кривых арматурных ворот, ведущих в тот самый свинарник – и дальше к Лашманлыку. И добрались от стога до ворот – ну, не знаю, не засекал, но примерно за время, нужное, чтобы вот эту улочку и пройти. Как будто она от стога начиналась. А она не от стога начиналась. Это мягко говоря. Я, прежде чем в стог залечь, долго зырил во все стороны, вперед даже прошел метров пятьдесят, но свинского хуторка не увидел. Да и в прошлый раз мы с Дилькой чесали будь здоров.
А. Во я дурак.
– А ты всегда так быстро ходишь? – спросил я горбатую спину.
Албасты пожала плечами.
Бойкая старушка. Подкованная.
Сейчас она бойкой не выглядела. Наоборот, стояла потупившись, какая-то тихая, покорная и жалкая. Может, устала. Может, мучило ее мое… как уж сказать… владычество.
Ничего, ей полезно помучиться. Я сказал, отодвигая ненужное сочувствие:
– Ну, давай со свиньями теперь разберись.
Если они до сих пор со спины не зашли, наверняка впереди поджидают.
Подумал и добавил:
– Пожалуйста.
Зря добавил. Не собиралась она ни с кем разбираться. Так и стояла, на жалость давила.
– Слушай… – зло начал я, но опомнился.
Она может не понимать таких слов – разберись там и так далее. Проще надо. Вот так:
– Там внутри такие твари есть. Они будут нападать на меня, поняла? А ты должна меня защитить. Ты же можешь, да?
Албасты кивнула.
– Так иди, дави их там.
Албасты потопталась на месте и толкнула ворота так, что они отлетели на петле и с лязгом врезались в забор. Я вздрогнул. Бабка шагнула во дворик, посмотрела налево, посмотрела направо и снова застыла.
– Ты боишься, что ли? – понял я. – Тебя спрашиваю: боишься?
Бабка пожала плечами.
– Ну, свиней боишься? Которые там сидят. Ну, должны сидеть. Черные, здоровые, внутри там, а?
Бабка помотала головой.
– Ну вот, иди и задави их.
Бабка помотала головой.
– Блин. Ну ты можешь свинью задавить?
Бабка кивнула.
– Ну слава богу.
Бабка поежилась.
Албасты поспешно встала.
– Ты албасты? – спросил я на всякий случай.
Бабка стала мутной и нерезкой. Я сморгнул и обнаружил, что вместо бабки развернулся золотистый занавес с искряным промельком, с неба широко валит красивенное сено, душистое и совсем не колкое, на которое нужно откинуться и доспать до утра…
Я мотнул головой, цепляя пальцами волосок, и всерьез предупредил:
– Порву.
Занавес собрался обратно в бабку, которая виновато хихикнула, прикрыв рот темной ладошкой, и пожала плечами.
– Дурдом, – пробормотал я.
Типа все остальное не было дурдомом.
Раз так – будем играть по правилам дурдома. Наполеоновским, или кто еще в домике живет.
Я с силой растер лицо, стараясь не выпускать бабку из виду. Надо было проснуться и не надо было душиться.
Волосок давал власть над албасты, то есть над не слишком умным, но довольно могучим существом. И главное – существом поганым, то есть родственным убыру. Так, может, есть смысл не бежать к моей бабке за новыми семенами или там другими антиубыровскими рецептами. Тем более что рецепт может больше и не сработать: семян было мало, полнолуние прошло, а могила Марат-абыя опустела. А есть смысл жать на албасты, чтобы она подсказала мне свой рецепт. Исконный.
Кто лучше Кощея знает, какое яйцо искать?
Честно говоря, очень не хотелось спрашивать о чем-то албасты – и вообще полагаться на нее. Не совсем понятно почему. Я не tutçaqçı, но из фильмов и книг про войну знал: взятие языка всегда считалось главным способом выведать слабые места противника. Другое дело, что потом языка приходилось убивать или сажать в подвал. Но колебался я не только из-за этого.
Где-то – не пойму где, не в сознании, а под кожей головы, – зудело убеждение, что нечисти нельзя верить. Вообще. С нечистью нельзя договариваться и нельзя разговаривать. Да я и не собирался верить или договариваться. Я собирался быстро выйти с бестолкового блуждания на толковый и короткий путь.
Я велел:
– Покажи, как убить убыра.
Албасты немедленно дернула ручками перед собой и снова застыла в ожидании.
– Еще раз покажи, – потребовал я.
Албасты повторила жест. Теперь я рассмотрел, что она как бы втыкает консервный нож в банку.
– А что это? – спросил я и тут же спохватился.
Албасты спокойно смотрела на мое запястье.
Я подумал и сказал:
– Покажи, чем убить убыра.
Албасты пожала плечами.
– Ты знаешь, чем можно убить убыра? – спросил я.
Албасты смотрела на мое запястье. Я натянул волосок. Албасты быстро пожала плечами.
Пожилая ведь, постарше Пушкина с Тукаем, наверное, а ведет себя как детсадовка.
Попробуем решать задачу по действиям.
– Так. Покажи, где найти то, что… чем можно убить убыра.
Албасты, конечно, показала туда, куда мы с Дилькой уже ходили, – в сторону поганого свинарника, Лашманлыка и леса с Дилькой.
К Дильке я ее вести не собирался.
В общем, я полчаса – ну, вру, но минут пять точно – придумывал самые разные вопросы и задания, менял формулировки, даже орать начинал. Албасты или отмалчивалась, или делала совершенно непонятные жесты. Я их, конечно, старался запомнить на всякий случай, но чем дальше, тем меньше верил в близость такого случая.
Я не сдался. Я решил не терять времени и делать то, что возможно, раз уж не получается делать то, что нужно. А возможно было выйти в ту сторону, в которую показала нечистая, и там уже испытать албасты на коротких дистанциях. Будем вставать на разных точках и определять направления, чтобы найти место их пересечения. Не зря же я, в конце концов, второе место на республиканской математической олимпиаде взял, а там половина вопросов по геометрии была.
Я осторожно, чтобы не выпустить и не порвать золотой волосок, съехал вниз и сказал, стараясь не обращать внимания на влезшее под кофту сено:
– Веди меня сквозь свинарник.
Албасты пожала плечами.
– Где вчера, ну, позавчера ходила, – напомнил я.
Албасты кивнула и посеменила в нужную сторону.
Машин, кстати, так и не было, ни одной.
Я пошел следом, продолжая объяснять в сгорбленную спину, – просто остановиться не мог:
– Где заброшено все и где девка эта рыжая, воровка, блин. И кабаны. Твои, поди, дружки-то, вот и успокаивай. Я больше по заборам от свиней прыгать не хочу, поняла? Так что веди и придави их, не знаю там, чтобы смирно сидели.
Я вспомнил самое главное, и тут бабка резко остановилась.
– И телефон чтобы вернула… – сказал я, уже чуть не воткнувшись в албасты.
Сшиб бы с ног. Или наоборот. А может, она этого и добивалась, понял я и сказал:
– Э, ты чего? Сейчас волосок-то…
Тут я посмотрел вперед и обомлел. Огляделся – и обомлел еще сильнее.
Ночь была глубокой, но все равно можно было понять, что мы стоим на той самой деревенской улочке у тех самых кривых арматурных ворот, ведущих в тот самый свинарник – и дальше к Лашманлыку. И добрались от стога до ворот – ну, не знаю, не засекал, но примерно за время, нужное, чтобы вот эту улочку и пройти. Как будто она от стога начиналась. А она не от стога начиналась. Это мягко говоря. Я, прежде чем в стог залечь, долго зырил во все стороны, вперед даже прошел метров пятьдесят, но свинского хуторка не увидел. Да и в прошлый раз мы с Дилькой чесали будь здоров.
А. Во я дурак.
– А ты всегда так быстро ходишь? – спросил я горбатую спину.
Албасты пожала плечами.
Бойкая старушка. Подкованная.
Сейчас она бойкой не выглядела. Наоборот, стояла потупившись, какая-то тихая, покорная и жалкая. Может, устала. Может, мучило ее мое… как уж сказать… владычество.
Ничего, ей полезно помучиться. Я сказал, отодвигая ненужное сочувствие:
– Ну, давай со свиньями теперь разберись.
Если они до сих пор со спины не зашли, наверняка впереди поджидают.
Подумал и добавил:
– Пожалуйста.
Зря добавил. Не собиралась она ни с кем разбираться. Так и стояла, на жалость давила.
– Слушай… – зло начал я, но опомнился.
Она может не понимать таких слов – разберись там и так далее. Проще надо. Вот так:
– Там внутри такие твари есть. Они будут нападать на меня, поняла? А ты должна меня защитить. Ты же можешь, да?
Албасты кивнула.
– Так иди, дави их там.
Албасты потопталась на месте и толкнула ворота так, что они отлетели на петле и с лязгом врезались в забор. Я вздрогнул. Бабка шагнула во дворик, посмотрела налево, посмотрела направо и снова застыла.
– Ты боишься, что ли? – понял я. – Тебя спрашиваю: боишься?
Бабка пожала плечами.
– Ну, свиней боишься? Которые там сидят. Ну, должны сидеть. Черные, здоровые, внутри там, а?
Бабка помотала головой.
– Ну вот, иди и задави их.
Бабка помотала головой.
– Блин. Ну ты можешь свинью задавить?
Бабка кивнула.
– Ну слава богу.
Бабка поежилась.