Убить одним словом

– Э-э… Привет.

Не понимаю, как у нее родился такой ребенок, как Саймон. Иногда мне хотелось, чтобы моя мать больше была похожа на маму Саймона, но чтобы это сработало, мне пришлось бы тоже измениться. Мы оба были довольно замкнутыми, и для того, чтобы это изменить, пришлось бы раскрутить и свернуть заново нашу спираль ДНК.

– Эй! – Сестра Саймона вышла из кухни, за ней следовал их кот, огромный, медового цвета самец по кличке Чемодан. Сайан была дочерью своей матери, без сомнений: длинные волосы, хипповое платье в цветочек, легкая улыбка, неопределенный возраст (не то двенадцать, не то двадцать), полное отсутствие интереса к брату и его странной коллекции друзей.

Лестничные штанги прижимали ковер на ступенях дома Саймона, а на обоях вырастали древовидные узоры, поднимавшиеся вдоль лестницы. У их дома всегда был один и тот же запах: смесь лаванды и сандалового дерева. Я впервые побывал здесь в четырехлетнем возрасте. Мы с Саймоном вместе ходили в детский сад и в начальную школу, вместе сдавали экзамен в Мэйлерт.

За это время мои родители переехали четырежды. Дом Саймона был куда более постоянен, чем мой. Здесь я в большей степени чувствовал себя дома.

– Вот! – Саймон поднял раскрашенную фигурку высотой в дюйм – воина с боевым молотом. Мне было разрешено смотреть, но не прикасаться.

– Шикарно. – Он как-то показал мне свои волшебные трюки с кистью. Я не смог их повторить.

На столе в его комнате рядом со стопкой справочников было расставлено еще с полдюжины фигурок, готовых к осмотру. Картину дополняла цветастая россыпь игральных дайсов и несколько незаконченных карт. Если бы сторонний человек посмотрел на все эти аксессуары, в его мозгу всплыло бы все, что он знает об играх, о настольных играх с костями. В этой еще были монстры. И все, суждение вынесено. Но «Подземелья и драконы» никогда не были настольной игрой. Фигурки и карты были лишь реквизитом. Правила даже не назывались правилами, это были путеводители, руководства, справочники. Все это предназначалось для того, чтобы предоставить каркас для нашего общего воображения, в котором мы могли пропадать часами, сочиняя легенду по мере того, как она рассказывалась. Нашу уникальную историю, наполненную нашими собственными чудесами, находчивостью и воплощаемой нашими героями храбростью. И это продолжалось каждую неделю и создавалось на протяжении нескольких лет, результатом стала общая для нас история и связи, которые никаким образом не могли возникнуть за игрой в «Монополию» или карты.

Я подошел к своему стулу, и на секунду мне показалось, что комната отдалилась от меня, а голос Саймона утих. Меня охватило чувство дежавю. Мое столкновение с Иэном Растом прогнало из моей головы мысли, которые вертелись в ней по спирали на протяжении всей бессонной ночи. Казалось, что рука, приподнявшая игровое поле, была не моей рукой. На стол перед моими глазами наложилось видение, которое я испытал в больнице на прошлой неделе. Мои пальцы вспомнили, как они сжимали ручку, прорезая ею борозды на лакированной поверхности стола, отправляя послание будущему мне…

– Ничего! – Древесина была гладкой, неповрежденной.

– Что? – Саймон прервал свой монолог и моргнул.

– Тут… Было что-то написано? Ты разворачивал стол?

Он еще раз моргнул.

– Нет. Ты вообще о чем сейчас?

– Ни о чем. – Я пододвинул на место игровое поле. – Просто… так.

Это казалось таким реальным, но думаю, что в этом и есть суть галлюцинаций. Уильям Оккам не был первым, кто несколько столетий назад указал на то, что простейший ответ – это, скорее всего, самый верный, но он был самым знаменитым. Я лежал в больнице с ядом в венах. Что было вероятнее: путешествие во времени или галлюцинация под воздействием медикаментов? Я сам себе усмехнулся.

– Мы что-то пропустили? – Джон распахнул дверь.

Элтон проследовал за ним, уже доставая книги из сумки.

– Надеюсь, что вы уже помолились, пацаны, потому что сегодня я сделаю вам больно! – Будучи мастером подземелья, формально он был организатором игры, именно он ваял мир, по которому мы путешествовали, но как мы справимся со всеми препятствиями, зависело только от нас.

Миа вошла немного позже, ее глаза были подведены черным, ее взгляд пронзал меня сквозь ее черную челку. Я моргнул от удивления. Одно посещение игры в «Подземелья и драконы» уже было нетипичным для любой девчонки. Второй визит был неслыханным, насколько мне подсказывал мой ограниченный опыт.

Элтон умостился за дальним краем стола, разложив свои книги, как щит для заметок и карт, которые не были предназначены для наших глаз. Он расставил свои дайсы погрубевшими от многолетних занятий карате руками. Мастер подземелья обязан быть движущей творческой силой, он должен был играть роли всех обитателей, населяющих этот мир, и быть авторитетным судьей, чтобы разрешать споры игроков и пресекать возражения.

Джон сел рядом со мной. Он был раздражающе светловолосый и красивый. Деньги, харизма и внешность. Если бы у него были только два из трех козырей, то можно было бы его простить, но полный набор не мог не вызывать возмущения. Он не обращал внимания на лист персонажа, лежавший перед ним на столе, и улыбался Миа. Она игнорировала его и вместо этого внимательно изучала лист персонажа. Судя по всему, она переписала персонажа, которого Элтон дал ей в прошлый раз.

Мама Саймона проскользнула в комнату, держа в руках поднос с апельсиновым соком и печеньями. За ней проследовал Чемодан. Она приоткрыла окно.

– Мам! – нахмурился Саймон. – Там арктически холодно.

– Свежий воздух всегда полезен. – Она открыла дверь. – И я это делаю для Миа. Через несколько часов в одной комнате с четырьмя мальчиками комната превращается в газовую камеру. Зажги спичку и… бум! – Она изобразила руками взрыв, оскалилась и вышла. Кот проследовал за ней.

– Тебе лучше? – Миа посмотрела в мою сторону, но мне все равно потребовалось время, чтобы понять, что она обращается ко мне.

– А, ага, – соврал я.

– Лучше? – Саймон бросил на меня мрачный взгляд, словно я его предал, якшаясь с противником.

– Никодимус съел что-то такое, что повздорило с его желудком. – Джон изобразил рвоту весьма гротескно. – Или оно сначала повздорило, а потом он это съел.

– Я в порядке. – Никодимусом звали моего персонажа. Возможно, я не такой уж воображаемый.

– Уж лучше бы. – Элтон скрылся за своей защитной стеной из книг. Он, конечно, бесстрашен в бою и может отлупить любое количество Майклов Девисов, но когда речь заходила о болезнях, то он становился таким же параноиком, как и все остальные.

– Ну, если тебя замутит, дай мне знать, – широко улыбнулась Миа, указывая на свой лист персонажа. – Тут сказано, что у меня есть заклинание «исцеления болезней». Универсальное, судя по всему. Одинаково эффективное как против соплей, так и против лепры.

Было бы неплохо. Я промямлил что-то о том, что я в порядке. Миа достался персонаж-клирик. Всем новичкам дают играть за клирика. Они священники и жрецы, и им достается вся магия лечения, что означает, что их услуги всегда в почете после сражения, но редко – во время. Миа сделала клирика женщиной, жрицей человека-Иисуса, и это настолько напоминало католичество, что мне показалось, что у нее зуб на церковь. Элтон как-то упоминал, что она когда-то сбежала из воскресной школы, спасаясь от преследования монахинь.

Как выяснилось, общий для всех воображаемый кризис отлично подходит для того, чтобы растопить лед. Ко времени обеда Элтон вынудил нас панически бежать из обрушивающихся пещер, и мы с Миа перебранивались, как старые друзья, обсуждая относительные преимущества наших планов по выживанию. Даже у Саймона прорезался голос, когда он потребовал, чтобы мы заткнулись и бежали!

Через час наша маленькая команда приключенцев продвигалась по узкой лесной тропинке, пока Солнце садилось на западе.

– Я залезу на дерево. Высокое. Может, увижу окраину леса. – Саймон взял свои дайсы. Он играл за вора с отлично прокачанным навыком акробатики. Когда он говорил что-то вроде «залезу на дерево», воображение приходилось напрягать сильнее, чем обычно. В реальной жизни у Саймона были большие проблемы с тем, чтобы залезать на деревья.

– Самые высокие деревья – это гладкоствольные вязы, – сказал Элтон. – На них суперсложно залезть. Три проверки навыка. Выпасть должно семнадцать или меньше.


– То есть шестьдесят один процент вероятности, что я долезу до верхушки. – Саймон собрал дайсы.

– Ух ты! – Миа подняла глаза. – Ты просто так взял и рассчитал все?

– Он человек-калькулятор, – сказал Джон. – Смотри. Шестьсот восемь умножить на двести тридцать семь?

– Сто сорок четыре тысячи девяносто шесть, – без запинки сказал Саймон и встряхнул дайсы.

– Это невероятно! – моргнула Миа.

– Не особо. У меня больше шансов залезть на верхушку, чем свалиться, – сказал Саймон.

– Я про математику!

Саймон пожал плечами:

– Любой карманный калькулятор это может. – Он посмотрел в мою сторону. – Это Ник среди нас гений. Я собираюсь изучать математику в Кембридже. Но Ник уже все это знает из книг своего папы. Я просто хорошо считаю. Ник же – вне категорий.

– Твой папа математик? – Миа повернулась ко мне.

– Был. Он умер.

Миа сочувственно поджала губы, но через секунду продолжила:

– Если ты такой вундеркинд, то почему не поступил досрочно в университет?

– Когда они заставляют его сдавать экзамены, он притворяется, что ничего не умеет. – Саймон посмотрел на Элтона: – И что? Что я вижу с верхушки дерева?

– Не очень-то много. Уже темнеет. Солнце тонет за краем леса, и все черно-алое. Но похоже на то, что лес заканчивается через несколько миль к северу. – Элтон протянул руку, чтобы набросать край леса на нашей карте.

Мы продолжили шествие по лесной тропе, выбрав направление на север на развилке. Мы пытались зажечь фонари.

– Похоже, что они не разгораются. – Элтон бросил свои дайсы, которых нам не было видно. – Как будто ночь пожирает пламя.

– Я скастую[5] заклинание света – мой персонаж, Никодимус, изучал тайные искусства; волшебник-стажер, так сказать.

Еще один скрытый бросок.

– Ты кастуешь, и на тропе становится светлее, но не настолько, как могло было бы, это не дневной свет, а как будто ты вкрутил десятиваттную лампочку вместо стоваттной. И по краям свет моргает. Ты чувствуешь, что темнота сжимает твое заклинание, словно это физическое давление. Темнота постепенно вас окружает.

– Тогда я сжимаю зубы и концентрируюсь на том, чтобы заклинание не угасло.

– Хо-ро-шо-о-о… ты держишь его на уровне десяти ватт, но тебе плохо, мужик. Как будто у тебя кишки перекручивает. Боль простреливает твои руки и ноги. – Элтон бросил дайсы еще раз. – Вы продолжаете идти. И идете. Всего-то надо пройти примерно пять миль, но дорога виляет, а лес слишком густой, чтобы продираться сквозь деревья. Вам приходится возвращаться и пробовать другие повороты. На это уходит вся ночь. К тому моменту, когда лес начинает прореживаться, Никодимусу совсем плохо. Тропа приводит вас к ручью. Ночь все еще темна, но до рассвета осталось немного.

– Мост есть? – спросил Саймон.

– Это ручей. Шириной в несколько ярдов. Вы можете его перепрыгнуть. Не в броне, но твой вор мог бы его перепрыгнуть, не разбегаясь. – Элтон сделал еще один бросок.

– Блуждающий монстр! – Еще один бросок, и он тихо присвистнул. Его глаза широко раскрылись: – Черт возьми.

Блуждающие монстры – это непрописанная часть игры. Люди, существа или даже события имеют небольшой шанс оказаться на пути приключенцев в каждый отдельно взятый день, и они выбираются случайным образом из большой таблицы. Полагаю, что Иэн Раст был моим случайным столкновением на сегодня. Нам никогда с ними не везло.

– Никодимус видит его первым. Позади вас, на тропе, между деревьями. Темная фигура. Человек или по форме как человек. Только звездный свет отражается от лысой головы.

– Минутку… – Я поднял руку, смотря на Джона и Миа. – Вы рассказали ему, что ли?

– Рассказали мне что? – Элтон поднял глаза от своего списка монстров. Он выглядел весьма невинно, хотя любой мастер подземелья должен быть немного актером.

– Темный лес. Мне плохо. Ручей. Не река, а ручей. И потом эта хрень с лысым мужиком. – Я тяжелым взглядом уставился на Джона.

– Эй! – На его лице читалось, что до него дошло. – Это же было с нами!

Я повернулся к Миа:

– Ты ему рассказала, значит. – Это не было вопросом.

– А что, это был секрет? Никто не просил его хранить. – Она пожала плечами и уткнулась в свой лист персонажа. – Но вообще-то я ничего не рассказывала.

– Что за ерунду вы обсуждаете? – Бровь Элтона приняла одну из своих знаменитых изогнутых форм. Клянусь, между складками его лба, когда он нахмурен, можно просунуть монеты, и они не вывалятся.

– Это похоже на то, что произошло с нами прошлой ночью, – сказал Джон.

– Вы что, долбаного вампира вчера встретили?

– Стой! Что? Это вампир? Не неси чушь. – Джон выпрямился на стуле.