У всякой драмы свой финал

— Немедленно найди мне Исая. В полицию я сам позвоню!

Она торопливо кивнула и выскочила в приемную.

Глеб отказывался что-либо понимать. Серия загадочных убийств совершенно выбивала его из равновесия. И вот тебе — новое. Час от часу не легче. Кому и чем мог помешать Антон? Главный режиссер театра, он, по мнению Корозова, с головой был погружен в создание спектаклей. Бредил ими. Голова забита образами да постановками. Муштровал актеров, продыху не давал.

Помнится, в ресторане несколько раз говорил, что хочет поставить «Отелло» Шекспира. Дался ему этот Отелло. Поставил бы лучше «Ревизора» Николая Васильевича. Там все кончается хоть и плохо, но не смертельно. А в «Отелло» — любовь и смерть в одной упряжке. «Отелло». Так и не успел поставить. Кому же он помешал? И есть ли тут связь с прежними убийствами? Да, Акламину работы прибавилось. Он взял телефон и связался с ним:

— Новое убийство, Аристарх. Рядом с моим офисом. Приезжай.

В кабинет вошел Исай. Глеб поднялся из-за стола и вновь выглянул из окна.

— Ничего хорошего, Исай. Я все сильнее беспокоюсь за Ольгу! — сказал ему. — Меня уже съели эти мысли! Одни и те же, одни и те же! Они раскалывают мой мозг! Я ни о чем больше не могу думать и говорить! Нам до сих пор ничего не известно. Как бы не случилось непоправимое. Ты видишь, что творится вокруг меня? Стоило Рисемскому побывать у меня, как его нашли убитым. Только переговорил с Дорчаковым, его тут же настигла смерть. В чем дело? Как ты можешь объяснить все это? Если бы кто-то охотился за мной, так, наверное, были бы уже какие-то подвижки. Покушение бы устроили или захват осуществили. Я не могу понять, что происходит, Исай?! Похитили Ольгу и молчок. С какой целью? Как будто действия направлены против меня, но как будто все наоборот! Ты уверен, что Ольга в городе? Может быть, ее уже давно увезли куда-то? Так много вопросов и ни на один я не знаю ответа! Твои потуги ни к чему не приводят. Да и у Аристарха что-то не очень получается. Убийства продолжаются! Какая-то напасть! Узнать бы, кто замешивает эту кашу! И убийства, и похищение, и все в одну кучу!

Видеть в таком состоянии своего шефа начальнику охраны приходилось редко. Расстроенным и подавленным. Всегда, даже в критические минуты, тот не терял присутствие духа. А сейчас полный вакуум вокруг Ольги пригибал его сильную плотную фигуру. Потерять Ольгу для Глеба было немыслимо.

Исай прикладывал все силы для поиска, он, как и Глеб, не верил Нарлинской, старался не выпускать ее из виду, убеждаясь, что она хитра и изворотлива. Иногда она оставляла его наблюдателей с носом, уходила, как песок сквозь пальцы. И это однозначно говорило Исаю о том, что она не простой колобок, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, но хитрой лисе достался. Она как раз и есть та самая изворотливая лиса. И все эти последние события крутились не вокруг Глеба, а как раз вокруг Евы при том, что не было никаких доказательств. Лиса. Лиса. Лиса.

Вопросы Корозова повисли в воздухе, начальник охраны не знал ответов на них, но, тем не менее, твердо произнес:

— Я уверен, что она жива и в городе! Мы ее обязательно найдем! Я мозги вышибу из тех, кто похитил ее!

Кивнув, Глеб снова глянул в окно. Около машины Дорчакова появились оперативники, Глеб увидал серый костюм Акламина. Не оборачиваясь, распорядился:

— Иди, посмотри, что там произошло и покопайся серьезно в этой истории. Боюсь, что все это как-то связано с Ольгой. Предчувствие у меня такое, Исай, предчувствие. Акламину передай, что я на месте.

После того, как за Исаем закрылась дверь, Глеб долго ходил по кабинету от стены к стене, от окна к двери, от двери к окну. Никак не мог найти себе покоя до тех пор, пока в кабинет не вошел Аристарх. Корозов с порога забросал вопросами:

— Что-нибудь скажешь по этому поводу, Аристарх? Кто-нибудь видел убийцу? Просматриваешь какую-нибудь связь между убийствами?

Поискав глазами, куда присесть, Акламин остановился. Глеб сделал широкий жест рукой, предлагая любое место, которое тот выберет. Аристарх сел к столу и раскрыл записную книжку:

— К сожалению, убийцу никто не видел. В том числе и охранник твоего офиса. Сейчас оперативники проводят опрос людей, пройдут и по твоим работникам, может, в окно кто-то что-то видел. А ты расскажи мне, зачем Дорчаков приезжал к тебе?

Остановившись у книжного шкафа, Глеб передал Акламину содержание беседы с Антоном. Завершив рассказ, заключил:

— Думаю, он хотел поставить меня на место. Приехал, как руководитель, чтобы защитить свою актрису. Но так же думаю, что моя информация его озадачила, и он зачесал за ухом.

Задумчиво постучав авторучкой по столу, Аристарх отложил ее в сторону и покачал головой:

— Скорее всего, главной его целью было получить твою информацию. И теперь, если так оно было, как я предполагаю, его именно из-за этого убрали. А, следовательно, какой можно из всего этого сделать вывод? — Акламин вскинул брови.

Ход мыслей Глеба не совпадал с рассуждениями Аристарха, и это Корозову совсем не нравилось:

— Выводы делать — твоя профессия! — буркнул он.

— Возможно, — Акламин закончил свою мысль, — эту информацию он должен был до кого-то донести, но его убрали именно затем, чтобы он не донес ее. В таком случае возникает вопрос: кто не заинтересован больше всего, чтобы твоя информация распространялась?

— Ну, ты и скомбинировал, Аристарх, не слишком ли сложно? — Глеб напрягся и шагнул к стулу рядом с Акламиным, сел. — Однако если придерживаться твоей версии, то более всего не заинтересована должна быть сама Нарлинская, именно она.

— В данном случае наши предположения совпадают, Глеб. Я с той же позиции смотрю на эти обстоятельства, — он сделал паузу, неулыбчиво и прямо смотря на Корозова, а руки закрыли записную книжку и отодвинули вбок, толкнув авторучку. Та покатилась и чуть не упала на пол. Аристарх успел схватить ее.

Глеб, удовлетворенный тем, что их мысли совпали, прижался к спинке стула, спросил:

— А не кажется ли тебе, что все это похоже на театр абсурда, ведь логичнее в этом случае было бы убить меня, и тогда вся информация, которой владею я, была бы в тот же миг похоронена!

— А вот это, Глеб, и для меня пока еще полная загадка. Предстоит ее разгадать. — Акламин развел руками и аккуратно неторопливо провел ладонью по записной книжке.

— Сплошной кроссворд получается. Не знаешь, куда и какую букву вставить! — озабоченно проворчал Корозов.

Комментировать его замечание Аристарх стал не сразу. Сначала надел колпачок на авторучку, посмотрел на нее так, будто до этого не видел никогда. Его никак не покидало ощущение, что убийство Дорчакова может не быть последним. И что театр абсурда, о котором сказал Глеб, вполне может в любой момент закончиться, и стрелки будут переведены на Корозова. Неопределенность не может быть вечной. Всегда рано или поздно происходит разрушение нагроможденных неопределенностей. Как, впрочем, любых выстроенных стен. Поиск неминуемо подойдет к концу и приведет к результату. Важно, чтобы результат был таким, какого ты хочешь. Аристарх пальцами покрутил авторучку:

— Да, кроссворд, но только кое-какие белые пятна в этом кроссворде начинают заполняться.

— Ты что-нибудь узнал? — оживился Глеб.

Взяв со стола книжку с намерением положить в карман, Аристарх так и оставил ее в руке:

— Кое-что удалось выяснить о друзьях Нарлинской. То, что лежит на поверхности. Но и это говорит о многом. Так вот, Дорчаков, Думилёва и Ватюшков давно знакомы друг с другом. Дорчаков и Думилёва оказывается, бывшие актеры, когда-то вместе начинали работать в театре. У Думилёвой тогда была другая сценическая фамилия, девичья: Евгения Клюквина. Актриса она была посредственная, в общем, как актрису ее никто уже не помнит. Потом она вышла замуж и ее нынешняя фамилия — это по мужу. Тут интересна одна деталь, она не любит вспоминать и никогда не вспоминает о первом муже. Как будто такого не было вовсе. И надо сказать, что редко кто знает о нем. Прожила с ним буквально несколько месяцев. Затем вышла замуж за другого. Со вторым прожила значительно дольше, но он погиб при странных обстоятельствах. Она с тех пор замуж не выходила, но осталась при больших деньгах после мужа. Работу в театре бросила, но тягу к нему не потеряла и опекала постоянно, спонсировала. Говорят, ее стараниями, благодаря денежным вливаниям, Дорчаков стал Главным режиссером. Вот так. Почему именно Дорчакова она протащила в Главные режиссеры, пока не выяснили.

Глеб слушал, и задумчиво постукивал подушечками пальцев по коленке:

— Теперь это уже не так важно, Аристарх, — вставил он. — Дорчакова все равно больше нет. Мотивы могут быть самые разные. Вряд ли они теперь повлияют на результаты твоей работы.


Покачав головой, Акламин не согласился с ним:

— Важной может стать всякая деталь, здесь сразу не определишь, — сделал паузу. — Я знаю, что у тебя всегда была хорошая память, Глеб. Ты, может быть, помнишь в конце девяностых в городе мелькала кличка преступника Андрюхи Живоглота?

Сведя брови к переносице, Корозов возвратил память в прошлое, в начало двухтысячных. Тогда жизнь только начинала устаканиваться после шальных, бешеных, беспредельных девяностых. Еще с прошлой десятки много разных кличек было на слуху в то время, но почти все носители их давно покоятся на кладбище. С хорошими надгробиями, подчас шикарными. Однако стоило ли ради таких надгробий расставаться с жизнью? Беда, что изменить ничего нельзя. И даже клички уже умерли, и редко найдется тот, кто вспомнит их. Жизнь — впустую. Жизнь — напрасно. Никакого ответа на вопрос Аристарха. Глеб насупился и покрутил головой:

— Нет, не помню. Кто это? Наверно, рэкетир какой-нибудь?

— Вот именно, — подтвердил Аристарх. — На тебя, ненароком, в то время не наезжали? Многие не миновали наездов.

— Да я тогда только оперялся, — ответил Глеб. — Зеленый был. С пустыми карманами. Что с меня взять? Начинал с малого. Наездов не было. Так, пару раз заглядывали какие-то мутные. Открутился. О Живоглоте не слышал. Господь не сподобил встретиться! — он вскинул подбородок кверху.

— В этом ничего странного, — слегка растянув губы, усмехнулся Акламин. — Потому что Андрюха Живоглот не из нашего города. Он промышлял в других местах. Оттуда и на зону отправлялся. А сюда изредка заглядывал к своему тюремному корешу. Наводили вместе шороху, и он исчезал. Работали по-крупному. Мелочью не занимались. Поэтому ты для них был неинтересен. Потому в то время бог тебя не сподобил. Зато вот теперь сподобил, Глеб. Ведь Андрюха Живоглот и Андрей Ватюшков это одно и то же лицо! — сказал он.

— Ну, ты посмотри, какие выкрутасы преподносит судьба! С бандитом, выходит, дружбу я завел! — Глеб оторвался от спинки стула, подался грудью вперед.

Посмотрев на записную книжку, которую до сих пор держал в руке, Акламин положил ее в карман пиджака, сообщил:

— Андрюха Живоглот теперь не бандит, он теперь бизнесмен. После последней отсидки обосновался в нашем городе, поставил крест на уголовной кличке, стал бизнесменом с именем и отчеством.

На лице Глеба заиграли желваки:

— Надо бы присмотреться к этому бизнесмену, Аристарх! — сказал он упругим голосом. — Знаешь, с чем человек родился, с тем человек умрет. Все это вранье, что человека можно перевоспитать! Коммунистическая блажь. Если природа произвела убийцу, он так и останется убийцей. Если произвела добряка, ничто не заставит его стать хамом и бельмом в глазу! А если родился с повадками бандита, так они останутся до самой смерти.

— А, может быть, вспомнишь, в те же годы гулял по городу рэкетир по кличке Варяг? — Аристарх взял со столешницы авторучку и тоже отправил ее в карман следом за записной книжкой.

— Варяг? Погоди, погоди. Варяг. — Корозов поморщился, ему вспомнилось нечто неприятное. — Точно, Варяг! С ним Господь сподобил лично столкнуться однажды. Мерзавец был высочайшего класса. Он, помнится, занимался не только рэкетом, за ним всяческих слухов тащилось целая пропасть. Но ведь его убили. Я его настоящего имени даже не слышал. Да зачем мне знать всю эту мразь?

— Саня Блындин, — назвал Аристарх и скрестил руки на груди. — Второй муж Думилёвой, — уточнил после короткой паузы.

Вытаращив глаза от изумления, Корозов не сдержал возгласа:

— Да ты что? — хотя восклицать было глупо, потому что не верить Акламину просто нелепо, тот никогда не утверждал того, о чем не знал точно.

— Так вот, — говорил Аристарх. — Саня Блындин и Андрюха Живоглот были корешами. Это к Сане иногда наведывался Живоглот в наш город.

— Теперь понятно, откуда ноги растут. — Глеб помрачнел, щека слегка дернулась. — Целое осиное гнездо, — вспомнил о Дорчакове. — Так что же получается, сейчас они поедать друг друга начали? Но какое место среди них занимает Нарлинская? И как вообще она попала в этот круг?

— Над этим сейчас работаем, — отозвался Аристарх.

Корозову подумалось, что эту информацию надо передать Исаю, чтобы тот скорректировал свои действия и не изобретал колесо. Чтобы акцентировал все свое внимание на Еве.





15




Когда весть об убийстве Дорчакова принесли Думилёвой, она была взбешена. Но она не относилась к тому разряду людей, которые, вспылив, начинали принимать решения, а потом, когда приходили в себя и спокойно осмысливали все, то понимали, что намесили дел больше, чем было. Она подавила в себе вспышки гнева, и когда наступило успокоение, стала обдумывать все обстоятельства в целом и в частности. Получив исчерпывающие сведения об убийстве Антона, точно так же, как полиция, терялась в догадках, кто мог убить?

Но, взвесив все за и против, Евгения предположила, что убийцей мог быть кто-то из ближайшего круга знакомых Дорчакова. Остановила выбор на Ватюшкове. Ибо только она и Андрей знали о поручении, которое было у Антона. К тому же, именно Андрюха отслеживал Корозова и сообщил Антону, что Глеб в офисе. И по сигналу Андрея Антон отправился туда.

Итак, вроде бы все замыкалось на Ватюшкове. Одного не сходились некоторые концы. Евгения не могла допетрить, зачем Андрей сделал это? Ведь глупо было с его стороны думать, что она не догадается. Не такой окончательный дурак Андрюха, не мог не понимать, что полиция начнет копаться в грязном белье. А разве это надо Ватюшкову? Конечно, нет.

Такие мысли вызывали у нее сомнения в правильности выводов об убийце Антона. Решив проверить свою версию, и окончательно прийти к определенному мнению, она на следующий день пригласила к себе Андрея.

Тот приехал, как обычно, с привычным выражением лица, с недовольным ворчанием, когда она называла его дураком. Особенного сожаления по поводу убийства Дорчакова не выражал. Так, как бы мимоходом сказал несколько слов. Этому Евгения не удивлялась, она знала о натянутых отношениях между ними и знала, что даже собственную смерть Андрюха примет равнодушно, как само собой разумеющуюся данность. Но его коробило от иного, и об этом он начал говорить немедленно от самого порога:

— Что происходит, Евгения? Кто-то бесцеремонно вторгся в нашу Епархию. Ведь это же вызов нам! Нас опустили мордой в парашу! Мы должны отмыться! Кто бы он ни был, но за разрушение нашего триумвирата он поплатится жестоко! Я сначала из него вытяну все жилы, а потом по капле буду выпускать кровь! Но в конце обязательно заколочу ему в задницу осиновый кол! Ведь он покусился не только на наш триумвират, он покусился на нашу Еву! Что теперь будет с нею? С нашей Евой? Кто сможет продолжить дело Антошки? Кто сделает из нее звезду еще более яркую? Мои парни перевернут весь город вверх тормашками, но козла этого найдут! Пока он еще дышит, но он уже труп! Лично я подозреваю Корозова. Я бы его, жабу, взял сейчас под самую печенку! Позволь только!

Слушая его с подозрением и даже с неприязнью, Думилёва пожала жесткую широкую ладонь Ватюшкова. По-мужски, крепко и уверенно. А он ощутил не женскую твердость ее руки.

Когда она по-деловому провела его к себе в кабинет, он смекнул, что разговор будет серьезным и конфиденциальным. У Евгении было заведено, если беседа предполагала быть дружеской и ничего незначащей по содержанию, тогда она проводила гостей в одну из своих комнат. Но если появлялись какие-то секреты или другие серьезные вещи, то разговор проводился в кабинете, в деловой обстановке.

Показала ему на один из стульев и села сама за стол в рабочее кресло, откатив его немного назад и закинув ногу на ногу. На этот раз на ней был черный брючный костюм, который однозначно делал из нее каменно-твердый мужской монолит. Если бы на верхней губе у нее были усы, ее вполне можно было бы принять за мужчину.

Хорошо зная, как Евгения не любила, когда в ее кабинете гости делали что-то не так, как требовала она, Андрей сел на тот стул, на который указала Думилёва.

Привычным движением пальцев она поправила стрелку на брюках и подала голос:

— Что это ты сегодня так сильно разговорился? Длинные монологи закатываешь!