Тысячный этаж

Внимание Эйвери переключилось на него: он почувствовал это. Девушка прокашлялась, и он уловил ее взгляд, застывший на «M&M’s», однако не показал вида. И вот, через секунду…

– Извини, – пробормотала девушка, похлопав его по плечу. – Я хотела спросить… не угостишь штучкой?

Ватт заморгал, ошарашенный тем, что Эйвери заговорила с ним, пусть он и ожидал этого. Она действительно была ошеломляюще красивой.

– Прости, что? – наконец очнулся он и поднес руку к уху, будто что-то слушал в ушных антеннах.

Хотя, конечно, притворялся. Однако это могло объяснить, почему он молча смотрел на нее, как полный придурок.

Эйвери повторила просьбу, и Ватт, скрывая улыбку, передал ей пакетик.

«Спасибо, Надя».

«А ты сомневался».

– Что слушаешь? – вежливо спросила Эйвери, возвращая пакетик, но Ватту показалось, что мыслями она где-то далеко.

– Парня по имени Джейк Сондерс. Вряд ли ты его знаешь.

– Шутишь! Тебе нравится кантри? – удивилась Эйвери.

Ватт кивнул, хотя раньше не слышал ни одной песни в стиле кантри.

– И что думаешь о новом альбоме Джейка? – с интересом спросила Эйвери.

– Мне нравится, – осторожно ответил Ватт, читая комментарий Эйвери, который та пару недель назад отправила Атласу. – Правда, он не такой классный, как ранние песни. Моя любимая – «Crash and Burn»[5].

– И я так считаю, – потрясенно ответила Эйвери, потом, к удивлению Ватта, промурлыкала припев: – «Я не сойду с ума, между нами давно ничего нет, ты можешь упасть и сгореть…»

Пела она низким голосом с соблазнительной хрипотцой, чего Ватт не ожидал.

– «С кем-то другим…» – выдавил он, пропев последние слова вместе с ней.

Эйвери засмеялась.

– Так что привело тебя сюда? – спустя секунду спросила она.

Все в этой девушке очаровывало: и ее смех, и неожиданное пение.

– Встречаюсь с друзьями, хотим поиграть в «Волшебников».

– Раньше я тоже любила эту игру. Помнишь момент, когда нужно выдернуть меч из камня?

Ватт распахнул рот, чтобы солгать – Надя открыла для него карту «Арены» с описанием этой сцены, которую добыла с любительского сайта, – но по какой-то причине он передумал.

– Вообще-то, я никогда еще здесь не играл, – признался он.

– Правда? – Казалось, Эйвери сильно удивилась. – Что ж, тогда не буду портить удовольствие. Но вот тебе совет: когда алхимик предложит зелье, бери самый маленький кубок.

– Это поможет выиграть?

– Нет, все они переводят на следующий уровень. Просто этот самый вкусный, – с серьезностью проговорила Эйвери, и Ватт улыбнулся. – Кстати, я – Эйвери, – запоздало представилась она.

– Эйвери, – повторил он, словно и не рылся в ее профиле. – А я – Ватт.

Она обернулась и бросила взгляд на дверь. Ватт понял, что вот-вот может потерять ее.

– А во что играла ты? – Он кивнул на пистолеты, прикрепленные к ее талии.

– В инопланетян, – пожала плечами Эйвери. – Просто захотелось глотнуть свежего воздуха.

Следуя совету Нади, Ватт кивнул, хотя самому ему казалось, что нужно что-то произнести. Однако сейчас Надя следила за дыханием и пульсом Эйвери и полагала, что та заговорит сама, если дать ей шанс.

– Просто иногда все так… утомляет, понимаешь? – Эйвери отвернулась, теребя тактильную перчатку.

Ватт замешкался. «Надя?» – позвал он. Ватт не привык смущаться из-за девушек, особенно таких роскошных. Он по опыту знал: чем красивее девушка, тем проще ее натура.

– Что ты имеешь в виду?

– Не кажется ли тебе иногда, что другие считают, будто знают тебя, а в действительности не понимают о тебе самого главного?

– Вообще-то, да.


Никто не знал про Надю, которая была крепко, неразрывно связана со всем, что Ватт думал, знал и делал. Ему стало интересно, что за секрет хранила Эйвери. Но в любом случае вряд ли это страшнее кванта в мозгу.

– Прости. Не знаю, зачем сказала это.

Эйвери вернулась к официальному, отстраненному тону, каким попросила у Ватта драже. Парень резко поднял голову и увидел, что она вновь собирает волосы в хвост. На него повеяло ароматом лавандового шампуня.

Эйвери закрывалась от него, прятала свою слабую сторону, которую он мельком увидел. Ватт лихорадочно перебирал в мыслях, как остановить ее. Она не могла уйти, не сейчас.

– Эйвери, – произнес Ватт.

Пискнул ее браслет, сообщая, что она слишком долго пробыла вне игры. Если она задержится в зоне ожидания, то ее не пропустят на арену.

– Похоже, мне пора назад. – Эйвери слегка улыбнулась, но Ватт не увидел прежней теплоты.

– Пока ты не ушла, можем мы обменяться фликер-контактами? – Ватт поднялся, чувствуя себя не в своей тарелке.

Так неуверенно он общался с девушками до Нади.

– Ах… конечно. – Эйвери подождала, пока их линзы установят контакт, позволяя обмениваться фликерами и импульсами. – Еще увидимся, – проговорила она и надела шлем.

Двери открылись, давая Ватту возможность взглянуть на истинное лицо арены: серые стены, покрытые туманообразователями и сенсорами движения.

– Удачи в игре! – крикнул парень, но Эйвери исчезла в совершенно ином мире.





Эрис




– Ты здесь?! – воскликнула Эйвери, направляясь по коридору к Эрис. Толпа расступалась перед ней. – Я уж подумала, ты пропускаешь занятия. Сто лет не виделись, – с вопросительной интонацией проговорила Эйвери.

– Даже я не стала бы прогуливать первый день, – беззаботно ответила Эрис, хотя такого ужасного начала учебного года у нее еще не бывало.

Она прилетела наверх Башни пораньше, накинув на школьную форму простую черную ветровку, чтобы спрятаться от назойливых взглядов жителей низов, а потом приняла душ в раздевалке. Что угодно, лишь бы избежать сборов в тесной ванной, которую они делили с мамой.

Обычно в первый школьный день родители Эрис заставляли ее позировать возле парадного входа, чтобы пополнить коллекцию нелепых фотографий, которую начали еще в подготовительных классах.

– Удачи! – радостно говорили оба, обнимая Эрис, пока она наконец не сбегала к лифту, смеясь над их глупой традицией и втайне обожая ее.

Конечно, этим утром никакой фотосессии не было. Эрис подумала: а помнит ли отец, что сегодня первый школьный день? От этой мысли разом заболела голова. На мгновение Эрис прикрыла глаза, пытаясь утихомирить бурю негодования. Нельзя, чтобы Эйвери заметила.

– Хорошо, но, Эрис… что-то не так? – спросила Эйвери, когда они вдвоем посмотрели на выход.

Настало время перемены. Учащиеся собрались в коридорах, словно стаи одноцветных птиц, в плиссированных юбках или отутюженных брюках хаки с классическими рубашками. Впервые в жизни Эрис была рада этой дурацкой школьной форме. Она не знала, сколько комбинаций можно составить из одежды, которую взяла с собой на сто третий, но, очевидно, не слишком много.

– Ты о чем? – спросила Эрис, отметив, как спокойно прозвучал ее голос.

– С вечеринки Корда я тебя совсем не видела, и ты пропустила вчерашнюю игру в ДР. А когда я приехала к тебе домой, там никого не оказалось. – Эйвери бросила на нее взгляд. – Все в порядке?

Эрис не хотела касаться этой темы, слишком она была болезненной и щекотливой. К тому же, как только остальные узнают правду, перемену в жизни уже нельзя будет считать кошмарным сном. Девушка заранее придумала идеальную отговорку.

– Родители решили сделать в квартире ремонт. Снова! Знаешь ведь, какие они. – Она театрально закатила глаза. – Сейчас мы на время перебрались в «Нуаж». Прости за вчерашнее, – добавила Эрис.

– Рада, что все хорошо. В смысле, я не сильно волновалась: так и поняла, что ты уехала и отлично проводишь время. Помню, как после летних каникул ты вернулась на неделю позже, потому что вы с мамой возвращались из Мьянмы ну совершенно не спеша, – шутливо сказала Эйвери.

Эрис внутренне сжалась при этом воспоминании. Они с мамой тогда здорово повеселились, в пестрых нарядах и без всяких забот болтаясь по Азии.

– Даже завидую, что ты живешь в «Нуаже», – произнесла Эйвери. – Надо будет переночевать у тебя. Походить в пушистых халатах, а утром заказать блинчики с рикоттой и ежевикой!

– Конечно, – с наигранной радостью согласилась Эрис.

Они вышли за двери школы, на идеально подстриженную лужайку со спуском на Мэдисон-авеню. Внезапно их окружил хор голосов – Минь, Риша и Леда спорили, как провести вечер, обменивались сплетнями и событиями дня. Эрис стояла молча, позволяя беседе обтекать ее стороной. Когда вся компания остановила выбор на йоге и смузи в клубе «Высота», девушка поплыла по течению, кивая и улыбаясь. Ей отчаянно хотелось провести время с Эйвери и подругами, за привычными занятиями. Делая вид, что все в порядке и мир не рушится вокруг нее. Что она по-прежнему Эрис Додд-Рэдсон.

Когда девушки вышли за пределы техсети – зоны вокруг студенческого городка, которая гасила сигналы линз, планшетов и другого личного оборудования, – Эрис сразу проверила почту. Как параноик, она все надеялась получить сообщение от отца. Понятно, что он нуждался в уединении, но неужели теперь так будет всегда? Что, если они никогда больше не поговорят?

Увидев сообщение в верхней строке почты, девушка поморщилась. Оно пришло из отдела по обслуживанию клиентов клуба «Высота» – вежливое уведомление о том, что ее членство в клубе прекращено.

Эрис охватила ярость. Это сделала мама, а ведь сама настаивала, чтобы они вступили в «Высоту». Каролина состояла во всех клубах, участвовала в общественных мероприятиях и всем, что касалось развлечений и роскоши. Эрис знала, что мама больше не хочет тратить деньги Эверетта, поэтому они и переехали. Но что плохого, если Эрис останется в «Высоте»?

Затем она вспомнила слова матери: что теперь отец задает тон их последующего общения. Возможно, поэтому Каролина предпочла удалить Эрис из «Высоты» – чтобы она случайно не натолкнулась там на Эверетта.