Ты убит, Стас Шутов
Часть 23 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Куда вдруг поехала его койка, почему он не смог закричать? Панически скрутило живот, но уже спустя несколько секунд Стас все понял. Ему заклеили рот скотчем, пока он спал. Стащили на пол, накинули сверху одеяло. Стас отбивался, но противников было человек пять, не меньше. Конечно, зачинщик ― Резак. Стас успел заметить его ухмылку.
Стаса закатали в одеяло, как начинку для шаурмы в лаваш. Раздался звук, будто скотч отлепляют от ленты. Так и оказалось: Стаса замотали липкой лентой поверх одеяла, чтобы он не смог выбраться. Затем его толпой подняли и куда-то понесли. Мучители старались не шуметь: хихикали тихо, шли осторожно.
Стаса опустили, а затем подтолкнули в бок. Он мешком покатился по какой-то неровной и наклонной поверхности. «Лестница!» ― пронеслось в голове. От каждого удара о ступеньку внутренности кто-то сминал, словно жестяные банки.
– Что за шум? Что здесь происходит? ― раздался грозный голос, и, судя по топоту, шпану Резака как ветром сдуло.
Одеяло раскрутили, Стаса освободили. Тот отлепил скотч ото рта, поднял глаза и увидел Светлану Игоревну.
– Ты видел, кто это сделал? ― строго спросила она.
– Нет, не видел.
Конечно же, она не поверила и сурово сдвинула брови.
– Не выгораживай нарушителей, Стас. Мы здесь не допустим такого беспредела. Подумай хорошо и ответь на вопрос. Кто это сделал?
Но Стас упрямо покачал головой.
– Не увидел.
Светлана Игоревна вздохнула.
– Ладно, иди в кровать. А вам тут чего? ― рявкнула она появившимся на лестнице любопытным, которых разбудил шум. ― Бесплатный цирк, что ли? А ну марш по комнатам! И чтобы никаких разговорчиков!
Все разошлись.
– Резак, вот урод, ― причитал Коля, когда все улеглись. ― Хоть караул на ночь выставляй. Сейчас Шутов, а завтра кто? Я? Васяй? Игнат?
– Я одного не понимаю. Почему этому уроду все сходит с рук? ― спросил Васяй.
Ответа ни у кого не нашлось. Все еще немного повозмущались и улеглись спать. Заснуть у Стаса долго не получалось. Как только Стас задремывал, перед глазами оживало свежее воспоминание: его бросают с лестницы. Он тут же вздрагивал и просыпался.
На следующий день Стас чувствовал себя разбитым. На перемене в середине учебного дня, подойдя к туалету, он услышал из помещения голоса Резака и Круча.
– Оставил бы ты его, а? ― устало сказал Круч.
– А ты что, мамочка его? ― Резак заржал: ― Иди молочка ему дай, пусть соснет.
– Может, и мамочка, ― отрезал Круч. ― А может, его адвокат. Официальный представитель, ангел-хранитель, друг или случайный прохожий. Тебя парить не должно.
– Неправильных друзей ты завел, Круч, ― в тоне Резака слышалась угроза. ― Вот чего он тебе сдался? Белобрысый, смазливый, как Барби, только с членом. Как его там… А, вспомнил! Кен. А может… ― он хихикнул особенно сально, ― ты того, это самое?..
– Серьезно, Резак, ― оборвал Круч. ― Кончай до него домудохиваться.
– А это мне решать, когда кончать, ― огрызнулся Резак. ― Что, угрожаешь?
– Совет даю.
– Я тебе тоже могу дать один совет. ― Резак понизил голос, но Стас все равно услышал. ― Иди играй в другую песочницу. Тут все игрушки уже поделены.
Раздались приближающиеся шаги. Стас торопливо отошел от двери. Спрятавшись за угол, он подождал, пока парни выйдут, а затем зашел внутрь.
Итак, он попал в какую-то дикую альтернативную жизнь. Чудовище из его кошмаров заступается за него перед его злейшим врагом. Вот будет зрелище, если правда дойдет до махача. Стас бы с удовольствием посмотрел на это, сидя в кресле с попкорном.
Круч в спецшколе уже совсем освоился, быстро понял, как тут все работает. Он начал приторговывать наркотой. Этим он занимался и на воле.
За два месяца Круч добился того, чего не смог Резак за все время пребывания здесь: везде стал своим, со всеми завел дружбу. Вчера Стас своими глазами видел, как, покуривая за постом охраны, Круч вел непринужденный разговор с двумя самыми злостными режимниками. Он подкармливал их: отстегивал процент, чтобы закрывали глаза на все его дела. При этом, в отличие от Резака, Круч ни до кого не докапывался, не позволял себе срывать злость на слабых. Наоборот, слабым он оказывал поддержку ― правда, тем способом, который был ему выгоден: впаривал им наркоту. Продуманный ход. Круч обращал внимание на тех, кому особенно тяжело: кто много плакал, кого обижали и доводили. Он начинал общаться с этими ребятами, подбадривал их, успокаивал, а, войдя в доверие, предлагал «волшебную таблетку». И они велись, потому что чувствовать эту боль ― невыносимо. Ты пойдешь на что угодно, лишь бы избавиться от нее. И последнее, о чем ты будешь думать, ― это о последствиях.
Таким образом Круч, как он сам сказал в столовой в первый день своего пребывания в школе, «чинил бракованные вещи».
Стас видел: Круч к нему тянется, будто к магниту. Сам же он боялся Круча, но не показывал этого. Рядом с ним Стас снова превращался в напуганного двенадцатилетнего мальчика.
У Стаса уже были предположения, почему Круч решил сблизиться именно с ним, с первого же дня в столовой. Может, это подсказало чутье на слабых? Может, в компании Стаса Круч разглядел тех, кому сможет «помочь»? Стас задумался об этом, когда узнал о его делишках, но быстро отмел версию. Ведь никому из компании «новых мушкетеров» Круч не предлагал свои «волшебные таблетки». Тогда… может, Кручу сразу, с первой минуты, не понравился Резак, и он решил пойти по принципу «Враг моего врага ― мой друг»? Это логичнее.
Стас, мягко сказать, не радовался его дружелюбию, ответных шагов не делал. Наоборот, он хотел держаться от Круча как можно дальше. Его присутствие рядом будило спящих в сердце акул. Иногда Стас еле сдерживал себя, чтобы не накинуться на него и не убить. Вот только сторониться Круча не получалось: тот сам лез со своей дружбой. Например, он знал про иконку. Все рвался вмешаться, помочь, Стаса это дико злило. В свою очередь Стас пытался казаться и скучным, и грубым, и высокомерным ― всеми силами показывал, что друг из него выйдет хреновый. Круч ничего не замечал. И тогда Стас подумал, что фальшивая дружба с чудовищем может быть только на руку. Стас еще не знал, как использовать эту дружбу, но так ему стало проще контролировать эмоции.
После подслушанного разговора был урок «Основы православной культуры». Стас с Кручем сели вместе. Стас ждал удобного повода начать разговор.
Толстый батюшка в угольно-черной рясе походил на подгорелого колобка. Уткнув нос в какие-то книги, он размеренным тоном читал ужасно нудную лекцию:
– Рукоблудие ― серьезное испытание для юношества! В Священном Писании говорится: «Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести»…
Все заржали.
– Слышь, Васяй, ты чего свой сосуд не блюдешь в святости? ― выкрикнул кто-то. ― Батюшка, выпорите его! Он каждого из своего сосуда орошает!
Батюшка лишь на секунду оторвался от книг, окинул выскочку таким взглядом, будто уже мысленно бросил его в адский котел, а затем уткнулся обратно в страницы.
– Ваш разум сейчас может быть затуманен речами всех этих светских врачей, которые будут уверять, что рукоблудие ― это хорошо и полезно. Но нет и еще раз нет! Это тяжкий грех ― обладать своим сосудом не по предназначению, то есть не для чадородия. Рукоблудие ведет к идиотизму, импотенции и деградации личности…
И снова класс взорвался хохотом.
– Васяй, не повезло тебе!
– Слышь, Васяй, сколько будет три плюс два?
– Да пошли вы! ― огрызнулся объект насмешек.
– Батюшка, а петтинг? ― крикнул кто-то из шпаны Резака.
– Блуд! Грех! ― Батюшка вознес указательный палец к небу. ― Нецеломудренное поведение, влекущее позор и потерю чести! Господь осуждает этот вид рукоблудия. И по заповедям Творца, оно может стать началом падения…
Дальше Стас потерял мысль. Он ужасно завидовал своим одноклассникам Фариду и Амиру: из-за другой религии им разрешено не посещать занятия.
Батюшка чрезвычайно увлекся лекцией и, казалось, ничего вокруг не замечал. Момент для разговора наступил подходящий. Стас не стал ходить вокруг да около.
– Круч, не пытайся решить за меня мои проблемы, ладно? ― устало попросил он.
– Ты о чем? ― тот, казалось, искренне удивился.
– О Резаке.
– А, об этом мудиле. ― Круч скривился. ― Я хочу помочь, Стас. Могу объявить ему войну.
– Не нужно. Это только моя война.
– Стас, зачем нужны друзья, если они даже помочь не могут?
«Ты мне не друг!» ― Стасу хотелось крикнуть это ему в лицо, но он сдержался и только холодно отрезал:
– Я сам справлюсь.
– Я могу забрать у него иконку, ― давил Круч.
– Нет. Я должен сам.
Круч помолчал. Наконец он сдался и кивнул:
– Как знаешь.
В столовой на обеде Стас сидел с привычной компанией: Коля, Васяй и Миха. Все мрачно наблюдали, как Резак издевается над хиляком с непослушными волосами, торчащими во все стороны. Он перемешал хиляку первое, второе и третье и заставлял это есть. Сначала тот отказывался, но после пары сочных пинков с брезгливым выражением лица схватился за ложку и стал бойко ею грести.
Стасу стало противно. Он отвернулся. Остальные последовали его примеру.
Круч раньше всех закончил с обедом и, как часто это делал, – направился в часовню. Она находилась на другом конце территории, туда мало кто заглядывал. Стас там тоже не бывал. Но сегодня что-то подтолкнуло его пойти за Кручем.
Бесшумно переступив порог, он остановился у входа и огляделся. Пахло сырым деревом и воском; везде были иконы: висели на стенах и стояли на полках. Круч, стоя спиной к Стасу, смотрел на святые лики. По обе стороны от него высились напольные подсвечники, свечи в которых не горели.
Справа от Стаса среди икон стоял тяжелый крест, прислоненный к стене. Мелькнула мысль: взять крест, подкрасться к Кручу и ударить его, а потом – снова и снова. И никто не узнает, что это он. А что он убьет в священном месте ― плевать.
– Ты веришь в бога, Стас-с-с? – прошипел Круч, не оборачиваясь.
Стас вздрогнул. Как он узнал, что, во-первых, кто-то вошел, а во-вторых, что это именно он? У него что, глаза на затылке?
– Как ты… ― начал Стас, но Круч его перебил:
– Тень, – он кивнул на стену перед собой. ― А еще это твое тошнотворное апельсиновое мыло.
Стас выдохнул и понял, что долго не дышал. Нет у Круча глаз на затылке. Он – обычный человек.
– Так ты веришь в бога?
– Нет. ― Стас подошел и встал рядом с Кручем, стал смотреть на ту же икону. ― Я не верю, что человеку помогают какие-то там высшие силы.
Стас обманывал сам себя: на самом деле верил, по-своему. Взять хотя бы иконку, которая так много для него значила.
– Бог – это не про помощь, – возразил Круч с презрением. ― Только жалкие и никчемные людишки считают, что бог должен им помогать. Те, кто не может разобраться в своей голове и решить свои проблемы.
Стаса закатали в одеяло, как начинку для шаурмы в лаваш. Раздался звук, будто скотч отлепляют от ленты. Так и оказалось: Стаса замотали липкой лентой поверх одеяла, чтобы он не смог выбраться. Затем его толпой подняли и куда-то понесли. Мучители старались не шуметь: хихикали тихо, шли осторожно.
Стаса опустили, а затем подтолкнули в бок. Он мешком покатился по какой-то неровной и наклонной поверхности. «Лестница!» ― пронеслось в голове. От каждого удара о ступеньку внутренности кто-то сминал, словно жестяные банки.
– Что за шум? Что здесь происходит? ― раздался грозный голос, и, судя по топоту, шпану Резака как ветром сдуло.
Одеяло раскрутили, Стаса освободили. Тот отлепил скотч ото рта, поднял глаза и увидел Светлану Игоревну.
– Ты видел, кто это сделал? ― строго спросила она.
– Нет, не видел.
Конечно же, она не поверила и сурово сдвинула брови.
– Не выгораживай нарушителей, Стас. Мы здесь не допустим такого беспредела. Подумай хорошо и ответь на вопрос. Кто это сделал?
Но Стас упрямо покачал головой.
– Не увидел.
Светлана Игоревна вздохнула.
– Ладно, иди в кровать. А вам тут чего? ― рявкнула она появившимся на лестнице любопытным, которых разбудил шум. ― Бесплатный цирк, что ли? А ну марш по комнатам! И чтобы никаких разговорчиков!
Все разошлись.
– Резак, вот урод, ― причитал Коля, когда все улеглись. ― Хоть караул на ночь выставляй. Сейчас Шутов, а завтра кто? Я? Васяй? Игнат?
– Я одного не понимаю. Почему этому уроду все сходит с рук? ― спросил Васяй.
Ответа ни у кого не нашлось. Все еще немного повозмущались и улеглись спать. Заснуть у Стаса долго не получалось. Как только Стас задремывал, перед глазами оживало свежее воспоминание: его бросают с лестницы. Он тут же вздрагивал и просыпался.
На следующий день Стас чувствовал себя разбитым. На перемене в середине учебного дня, подойдя к туалету, он услышал из помещения голоса Резака и Круча.
– Оставил бы ты его, а? ― устало сказал Круч.
– А ты что, мамочка его? ― Резак заржал: ― Иди молочка ему дай, пусть соснет.
– Может, и мамочка, ― отрезал Круч. ― А может, его адвокат. Официальный представитель, ангел-хранитель, друг или случайный прохожий. Тебя парить не должно.
– Неправильных друзей ты завел, Круч, ― в тоне Резака слышалась угроза. ― Вот чего он тебе сдался? Белобрысый, смазливый, как Барби, только с членом. Как его там… А, вспомнил! Кен. А может… ― он хихикнул особенно сально, ― ты того, это самое?..
– Серьезно, Резак, ― оборвал Круч. ― Кончай до него домудохиваться.
– А это мне решать, когда кончать, ― огрызнулся Резак. ― Что, угрожаешь?
– Совет даю.
– Я тебе тоже могу дать один совет. ― Резак понизил голос, но Стас все равно услышал. ― Иди играй в другую песочницу. Тут все игрушки уже поделены.
Раздались приближающиеся шаги. Стас торопливо отошел от двери. Спрятавшись за угол, он подождал, пока парни выйдут, а затем зашел внутрь.
Итак, он попал в какую-то дикую альтернативную жизнь. Чудовище из его кошмаров заступается за него перед его злейшим врагом. Вот будет зрелище, если правда дойдет до махача. Стас бы с удовольствием посмотрел на это, сидя в кресле с попкорном.
Круч в спецшколе уже совсем освоился, быстро понял, как тут все работает. Он начал приторговывать наркотой. Этим он занимался и на воле.
За два месяца Круч добился того, чего не смог Резак за все время пребывания здесь: везде стал своим, со всеми завел дружбу. Вчера Стас своими глазами видел, как, покуривая за постом охраны, Круч вел непринужденный разговор с двумя самыми злостными режимниками. Он подкармливал их: отстегивал процент, чтобы закрывали глаза на все его дела. При этом, в отличие от Резака, Круч ни до кого не докапывался, не позволял себе срывать злость на слабых. Наоборот, слабым он оказывал поддержку ― правда, тем способом, который был ему выгоден: впаривал им наркоту. Продуманный ход. Круч обращал внимание на тех, кому особенно тяжело: кто много плакал, кого обижали и доводили. Он начинал общаться с этими ребятами, подбадривал их, успокаивал, а, войдя в доверие, предлагал «волшебную таблетку». И они велись, потому что чувствовать эту боль ― невыносимо. Ты пойдешь на что угодно, лишь бы избавиться от нее. И последнее, о чем ты будешь думать, ― это о последствиях.
Таким образом Круч, как он сам сказал в столовой в первый день своего пребывания в школе, «чинил бракованные вещи».
Стас видел: Круч к нему тянется, будто к магниту. Сам же он боялся Круча, но не показывал этого. Рядом с ним Стас снова превращался в напуганного двенадцатилетнего мальчика.
У Стаса уже были предположения, почему Круч решил сблизиться именно с ним, с первого же дня в столовой. Может, это подсказало чутье на слабых? Может, в компании Стаса Круч разглядел тех, кому сможет «помочь»? Стас задумался об этом, когда узнал о его делишках, но быстро отмел версию. Ведь никому из компании «новых мушкетеров» Круч не предлагал свои «волшебные таблетки». Тогда… может, Кручу сразу, с первой минуты, не понравился Резак, и он решил пойти по принципу «Враг моего врага ― мой друг»? Это логичнее.
Стас, мягко сказать, не радовался его дружелюбию, ответных шагов не делал. Наоборот, он хотел держаться от Круча как можно дальше. Его присутствие рядом будило спящих в сердце акул. Иногда Стас еле сдерживал себя, чтобы не накинуться на него и не убить. Вот только сторониться Круча не получалось: тот сам лез со своей дружбой. Например, он знал про иконку. Все рвался вмешаться, помочь, Стаса это дико злило. В свою очередь Стас пытался казаться и скучным, и грубым, и высокомерным ― всеми силами показывал, что друг из него выйдет хреновый. Круч ничего не замечал. И тогда Стас подумал, что фальшивая дружба с чудовищем может быть только на руку. Стас еще не знал, как использовать эту дружбу, но так ему стало проще контролировать эмоции.
После подслушанного разговора был урок «Основы православной культуры». Стас с Кручем сели вместе. Стас ждал удобного повода начать разговор.
Толстый батюшка в угольно-черной рясе походил на подгорелого колобка. Уткнув нос в какие-то книги, он размеренным тоном читал ужасно нудную лекцию:
– Рукоблудие ― серьезное испытание для юношества! В Священном Писании говорится: «Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести»…
Все заржали.
– Слышь, Васяй, ты чего свой сосуд не блюдешь в святости? ― выкрикнул кто-то. ― Батюшка, выпорите его! Он каждого из своего сосуда орошает!
Батюшка лишь на секунду оторвался от книг, окинул выскочку таким взглядом, будто уже мысленно бросил его в адский котел, а затем уткнулся обратно в страницы.
– Ваш разум сейчас может быть затуманен речами всех этих светских врачей, которые будут уверять, что рукоблудие ― это хорошо и полезно. Но нет и еще раз нет! Это тяжкий грех ― обладать своим сосудом не по предназначению, то есть не для чадородия. Рукоблудие ведет к идиотизму, импотенции и деградации личности…
И снова класс взорвался хохотом.
– Васяй, не повезло тебе!
– Слышь, Васяй, сколько будет три плюс два?
– Да пошли вы! ― огрызнулся объект насмешек.
– Батюшка, а петтинг? ― крикнул кто-то из шпаны Резака.
– Блуд! Грех! ― Батюшка вознес указательный палец к небу. ― Нецеломудренное поведение, влекущее позор и потерю чести! Господь осуждает этот вид рукоблудия. И по заповедям Творца, оно может стать началом падения…
Дальше Стас потерял мысль. Он ужасно завидовал своим одноклассникам Фариду и Амиру: из-за другой религии им разрешено не посещать занятия.
Батюшка чрезвычайно увлекся лекцией и, казалось, ничего вокруг не замечал. Момент для разговора наступил подходящий. Стас не стал ходить вокруг да около.
– Круч, не пытайся решить за меня мои проблемы, ладно? ― устало попросил он.
– Ты о чем? ― тот, казалось, искренне удивился.
– О Резаке.
– А, об этом мудиле. ― Круч скривился. ― Я хочу помочь, Стас. Могу объявить ему войну.
– Не нужно. Это только моя война.
– Стас, зачем нужны друзья, если они даже помочь не могут?
«Ты мне не друг!» ― Стасу хотелось крикнуть это ему в лицо, но он сдержался и только холодно отрезал:
– Я сам справлюсь.
– Я могу забрать у него иконку, ― давил Круч.
– Нет. Я должен сам.
Круч помолчал. Наконец он сдался и кивнул:
– Как знаешь.
В столовой на обеде Стас сидел с привычной компанией: Коля, Васяй и Миха. Все мрачно наблюдали, как Резак издевается над хиляком с непослушными волосами, торчащими во все стороны. Он перемешал хиляку первое, второе и третье и заставлял это есть. Сначала тот отказывался, но после пары сочных пинков с брезгливым выражением лица схватился за ложку и стал бойко ею грести.
Стасу стало противно. Он отвернулся. Остальные последовали его примеру.
Круч раньше всех закончил с обедом и, как часто это делал, – направился в часовню. Она находилась на другом конце территории, туда мало кто заглядывал. Стас там тоже не бывал. Но сегодня что-то подтолкнуло его пойти за Кручем.
Бесшумно переступив порог, он остановился у входа и огляделся. Пахло сырым деревом и воском; везде были иконы: висели на стенах и стояли на полках. Круч, стоя спиной к Стасу, смотрел на святые лики. По обе стороны от него высились напольные подсвечники, свечи в которых не горели.
Справа от Стаса среди икон стоял тяжелый крест, прислоненный к стене. Мелькнула мысль: взять крест, подкрасться к Кручу и ударить его, а потом – снова и снова. И никто не узнает, что это он. А что он убьет в священном месте ― плевать.
– Ты веришь в бога, Стас-с-с? – прошипел Круч, не оборачиваясь.
Стас вздрогнул. Как он узнал, что, во-первых, кто-то вошел, а во-вторых, что это именно он? У него что, глаза на затылке?
– Как ты… ― начал Стас, но Круч его перебил:
– Тень, – он кивнул на стену перед собой. ― А еще это твое тошнотворное апельсиновое мыло.
Стас выдохнул и понял, что долго не дышал. Нет у Круча глаз на затылке. Он – обычный человек.
– Так ты веришь в бога?
– Нет. ― Стас подошел и встал рядом с Кручем, стал смотреть на ту же икону. ― Я не верю, что человеку помогают какие-то там высшие силы.
Стас обманывал сам себя: на самом деле верил, по-своему. Взять хотя бы иконку, которая так много для него значила.
– Бог – это не про помощь, – возразил Круч с презрением. ― Только жалкие и никчемные людишки считают, что бог должен им помогать. Те, кто не может разобраться в своей голове и решить свои проблемы.