Ты любишь сверху?

Лена, - набрал я секретаря, - позови еще раз этого ассистента из АХО, которая утром приходила. Она забыла мне образцы жалюзи показать.

Хорошо.

В предвкушении я откинулся на спинку кресла. Сейчас зайдет она и теперь-то у ж я ее не выпущу, пока не получу то, что она мне задолжала.

В дверь постучали.

Войдите, - сказал я.

Двери открылись и ко мне вошел… пожилой мужчина. Откашлялся.



Вам чего? – растерянно спросил я.

Я образцы принес. Вы просили, - и он протянул мне папку с образцами.

А Вы кто? – прямо спросил я.

Штучкин Алексей Иванович, - отчеканил мужчина, - начальник АХО.

А где эта? Ваш ассистент? Окна утром замеряла…

Ксюша? – ага! Значит, ее зовут Ксюша. – У нее что-то живот прихватило. Да, я и сам Вам сейчас все покажу.

Начальник АХО решительно наклонился над моим столом и раскрыл папку с образцами.



Спасибо, - немного отстранился я, - я сам посмотрю. Вы оставьте, я потом через Лену передам Вам.

Яволь! – Алексей Иванович практически отдал мне честь. – Еще какие указания будут?

Фу, ты, черт, чувствую себя как генерал на коне.

Нет, спасибо. Хотя, вот, что. А Ксюша давно у Вас работает?

Алексей Иванович не сразу уловил переход от жалюзи к своему ассистенту. Но быстро сориентировался.



Чуть больше недели.

Ну, хорошо, передавайте ей от меня скорейшего выздоровления. Такого ценного сотрудника мы не можем потерять.

Замечаю, что мозг начальника АХО напрягся, чтобы сохранить в памяти и дословно донести до своего ассистента полученную информацию от главнокомандующего (это я про себя так).

10.1. Ксюша

Я с нетерпением смотрю на большие часы, которые висят в нашем кабинете. До обеда осталось полчаса. Есть хочется ужасно. Я сегодня без завтрака.

Алексей Иванович пошел выбирать жалюзи к «барину». Пришлось применить весь свой актерский талант, изображая колики в животе.

С меня хватило замера окон. Еще и жалюзи выбирать? Сам что ли не сможет выбрать? Большой уже мальчик.

Мои мысли прерывает стук в дверь. И, не дожидаясь приглашения войти, в кабинет заходит брюнетка в строгом костюме.

Вот! – с этим словами она ставит передо мной рулон туалетной бумаги.

Сказать, что я удивлена, значит не сказать ничего. Не помню, чтобы я заказывала доставку туалетной бумаги. Моим потребностям вполне хватает той, что есть в служебном туалете.



А что это? – на всякий случай уточняю я. Вдруг это какой-то квест, в детали которого меня забыли посвятить.

Подарочек Алексею Ивановичу!

Ага, так это не мне. От души отлегло. А то у меня уже возникли подозрения, что меня тут приняли за главную засранку.

Его стол – там, - показываю я брюнетке на стол начальника.

Она хмыкает, гордо берет рулон и относит его на стол начальника. После этого взмахивает волосами и идет на выход. А меня распирает любопытство. Какие-то игры, в которых я не участвую.




Может, что передать ему? – напрашиваюсь я в игру.

Передайте, чтобы свой зад подтер вот этим! – резко произносит брюнетка и тычет пальцем в злосчастный рулон. Затем громко хлопает дверью.

Лучше бы и не спрашивала.

Я опять смотрю на часы. Живот, действительно, начинает прихватывать, но не от коликов, а от голода.

Спустя несколько минут появляется задумчивый Алексей Иванович. Заходит молча и садится за свой стол. Видит рулон и смотрит на меня. В его глазах я вижу немой вопрос.

Это Вам, - отвечаю на него я. И, дабы избежать, откровений на туалетную тему, сразу же уточняю: - Девушка принесла. Сказала, что подарочек для Вас и рекомендовала Вам им воспользоваться по назначению.

Я решила не доносить дословно ее слова.



Катерина? – спрашивает начальник.

Не представилась, - отвечаю я.

Катерина, - утвердительно говорит Алексей Иванович. – Черная полоса, Ксюш.

Так, начальника пробило на откровенность. И как не вовремя – есть-то хочется. Я с тоской смотрю на часы. Интересно, может, откровенность по-военному – это быстро?

То шторы эти, а теперь еще и с бумагой туалетной.

Я молчу, потому что знаю, что мои вопросы сейчас лишние – Алексей Иванович мне сам все расскажет, наплевав на все армейские уставы.

Представляешь, заказал у нового поставщика, а она, зараза, как наждачка. На, смотри.

И он сует мне тот самый рулон туалетной бумаги. Я пробую ее пальцами. Действительно, ее рельеф больше напоминает наждачную, а не туалетную бумагу. Не каждая задница выдержит такое испытание. И я у же молчу о другом.

И, как назло, ее столько привезли, что всю кладовку забили. Куда ее теперь?

Начальник смотрит на меня, как будто и правда рассчитывает услышать от меня толковый ответ. Но я лишь пожимаю плечами.



А претензию им выставить? – нерешительно предлагаю я.

А некому! – восклицает Алексей Иванович. – Поставщик ликвидировался. Похоже, продал всю эту жопную наждачку и смылся с деньгами.

Ну, давайте ее хоть в макулатуру сдадим? Хоть что-то получим. И кладовку освободим.

Эх, - вздыхает мой начальник и мне его становится искренне жаль. – Опять бюджет в минус уйдет и не видать нам с тобой премии.

Я очень артистично вздыхаю, чтобы хоть как-то поддержать его.



А, может, кто и воспользуется ей? – с надеждой смотрит на меня Алексей Иванович и я начинаю бояться, что этим кто-то окажусь именно я.

Может, на другой этаж положить? – размышляет начальник . – Вдруг там не такие нежные сидят. Подумаешь. Вот, помню, я служил на Дальнем Востоке и у нас в части…

Я на обед! – твердо заявляю я как раз в тот момент, когда стрелка часов касается нужного деления.

Слушать о дальневосточных туалетных приключениях Алексея Ивановича нет никакого желания. Хватаю сумку и бегу в холл.

10.2.

Там меня уже ждет Самурай. Пунктуальный. Это хорошо. Я машу ему рукой и слышу звонок телефона, доносящийся из сумочки. Не останавливаясь, начинаю рыться в сумке, не смотря перед собой. И натыкаюсь на что-то твердое и большое.

Извините, - говорю на автомате и пытаюсь обойти препятствие, делая шаг влево, но препятствие не дает мне это сделать, повторяя за мной движение. Я предпринимаю еще одну попытку и делаю шаг вправо и опять без результата. Что за игры с голодной пантерой? Да, я сейчас просто разорву в клочья это препятствие. Я набираю воздух, чтобы его хватило на все те слова, которые я собираюсь излить на несчастного, поднимаю глаза. И замираю, продолжая глотать воздух.

Передо мной стоит Кирилл Константинович и улыбается, но только уголками губ.

Так, что я там хотела сказать? Что-то там про голод и про пантеру? А причем здесь пантера? Черт, Ксения, соберись! Надо же что-то сказать! Но что? Мозг отказывается помогать мне.

Тебе уже лучше? - Кирилл Константинович начинает первым.

О чем это он? Мне было плохо? Ах, да, колики в животе. Я все еще голодна, а, значит, мне не лучше. Так что, не будем врать.