Туман между нами

– Дарю.

Я нервно смеюсь и убираю прядь волос за ухо.

– Я не умею водить.

– Я тебя научу всему… что нужно.

Киваю, и ухожу куда быстрее, чем моё поглоданное тело способно. Спрятавшись в своей комнате, я улыбаюсь. Не знаю, чему именно, но улыбка не сходит вплоть до того, пока голова не касается подушки.





Глава четырнадцатая




Три недели проходят без происшествий.

За это время я пережила три разговора с полковником. Столь же коротких и неинформативных, как и до этого.

Моя пятая точка испытала множество уколов от доктора Лейзенберга. И удивительно то, что за все наши с ним встречи он не произнес ни единого слова. Доктор приходил ко мне в комнату ровно в девять утра, три раза стучал в дверь, никогда не дожидался позволения войти, заходил, ставил укол и испарялся.

За это время у меня были все шансы разучиться говорить. Я так и не нашла друзей. Не могу сказать, что я их искала, но часто вспоминала Лари и наши с ним ни к чему не обязывающие разговоры. Мне не хватает друга. Я словно овца среди волков.

Я крайне редко виделась с Нео, а даже когда замечала его среди военных, мы обменивались кивками в знак приветствия. Лицо Рэнли мелькало передо мной куда чаще, с ним иногда даже выходило поговорить. Как мне стало известно, у него появилась новая девушка, и он даже запомнил имя.

Я стала ходить на тренировки, зал военных находится за пределами церкви. Двухэтажное сооружение впечатляющих размеров расположилось в десяти метрах от западной стены. Из-за тумана я даже не подозревала о его существовании. Я приходила туда пять дней в неделю. Выделенное время для тренировок с десяти утра до двенадцати. Раньше бы я подумала, что этого мало, но моё бездействие и больница оставили след на физической подготовке. Занималась я в одиночестве. Хотя подобное утверждение ложно. Я никогда не бываю одна.

Я и Волк. Хотя серого друга я уже перестала отделять от себя, единственное место, куда я ходила без него, – это комната Закари Келлера.

Моя левая рука стала уродской. По-другому я не могу описать две заметные впадины и несколько менее глубоких отметин. Рэнли рассказал, что сначала доктору нужно было выжечь ткань вокруг укусов. Для чего это нужно было делать я так и не поняла. Потом было переливание крови, множество капельниц. Шансы на моё восстановление равнялись тридцати процентам.

В один из дней я спросила у Рэнли, почему они отправились за мной? Он ответил, не задумываясь, "они своих не бросают". Своих. Жаль, но я к их числу всё же не отношусь, но с каждым днём мне хочется этого всё больше и больше.

Быть "своей" хоть где-то.

На момент, когда произошло нападение, на территории базы был только Нео. Он находился внутри церкви. Рэнли и Закари отсутствовали, и как только вернулись, оставили отряд, пересели на мотоциклы и отправились за мной. Они вдвоём истребили логово зараженных. Парня, который помог мне, спасти не удалось. Рэнли нашёл его, но один из заражённых напал на них и отшвырнул парня в стену с такой силой, что у того раскололся череп. Рэнли расстрелял тварь, выбрался наружу, закидал парковку гранатами и взорвал её.

Рэнли честно признался, что был уверен, я не приду в себя. Он даже сказал об этом Закари, а тот в ответ отправил его раздобыть часы и новую одежду для меня. Тогда он сказал Рэнли, что я – воин, и огромная ошибка думать иначе.

Не знаю с чего он так решил. Воином меня можно назвать с натяжкой размером от северного полюса до южного. Но эти слова, которые Рэнли вполне мог придумать, заставляли меня выкладываться на тренировках по полной.

Самое интересное, что было за эти двадцать один день, так это ужины в компании Закари и три урока по вождению мотоцикла. Он действительно подарил мне тот самый мотоцикл, на котором мы уехали из логова. У меня не было ни единой мысли, чтобы отказаться от подарка. Я же не дура.

Научиться водить мотоцикл оказалось проще, чем я думала. С машиной было иначе. Если признаться самой себе, то я старалась научиться не так быстро, как могла. Я была рада общению с Закари. Волк и так уже устал меня слушать, и отдыхал только когда я была в компании временного главы базы номер девять.

Из плохого – моя рука. Периодически меня скручивали волны боли, они были настолько сильными, что я выла ночами в подушку. Я спала куда хуже прежнего. Мне часто снилось логово и женщина, которую я задушила. Каждую ночь я видела кучи тел, кажется, я даже ощущала запах того места. Просыпалась в поту и со слезами на глазах, я долго не могла заснуть.

Я очень много думала о своем незавидном положении. Все дороги моих размышлений приходят в тупик, я смотрю на эту каменную стену, а на ней написано красной краской: "тебе придётся". Стою и наблюдаю, как краска алыми каплями стекает вниз, и стоит надписи пропасть, как она возникает снова.

Быстро принимаю душ и возвращаюсь в комнату. Подсушиваю волосы полотенцем и переодеваюсь. Ровно в восемь я снова жду Закари в его комнате. Он часто приходит немного позже, и я стала ловить себя на мысли, что действительно жду его. Словно он каким-то образом приручает меня. Ужины всегда проходят в небольшом напряжении. И причина этому неоднозначные фразы, которые Закари бросает в мою сторону. Я уже рассказала ему о себе всё что только было можно. В свою очередь я о нём не узнала ничего.

Стою у окна и слушаю технику. Осталось немного, и стена будет завершена. После нападения охрану усилили, но в тот день девятка потеряла семнадцать солдат и шестерых строителей.

– Добрый вечер, – говорит Закари, снова бесшумно появившись за моей спиной.

Оборачиваюсь и, взглянув на него, отвечаю на приветствие.

В течение дня я практически не вижу его, но около часа каждый вечер, не считая того, когда он отсутствует на базе, я провожу в его компании.

И будь я проклята, но мне это нравится.

Ужины, которым я противилась в самом начале, стали чем-то вроде смысла моего существования на девятке.

Подмечаю, что сегодня на нём темно-серая футболка. В остальном он одет как обычно – во всё черное. Сейчас же из-за контраста его голубые глаза кажутся ещё более светлыми и серыми.

– Голодна?

– Очень.

Закари улыбается и подходит к стулу, отодвигает его и помогает мне сесть. Устраиваюсь поудобнее и наблюдаю, как он располагается напротив.


– Завтра на рассвете у нас состоится встреча с Зейном, – говорит он, бросив на меня мимолетный взгляд.

От этих слов моя улыбка меркнет, и я напрягаюсь. Закари подмечает это, но никак не комментирует.

Я ждала этой новости, но именно эта поездка решит мой следующий ход. Мысленно надеюсь, что Зейну удалось вывести моих родных.

– Я поеду?

– Да.

Продолжаем ужин в тишине, она давит на меня, и я предпринимаю попытку разговора.

– Я столько всего рассказала тебе, но ты всегда отмалчиваешься.

Закари медленно поднимает взгляд от тарелки и спрашивает:

– И что бы ты хотела обо мне узнать?

"Всё", хочу сказать я, но не смею.

Пожимаю плечами.

– Что-нибудь интересное.

– Вся моя жизнь так или иначе интересная.

– Тогда расскажи о всей жизни.

Закари внимательно смотрит на меня, и всё же начинает:

– Я родился в семье военных. Старший ребенок из трёх.

– Трёх?

– Да, кроме Зейна у меня ещё есть сестра – Ребекка.

– А где она?

– С отцом. Они уехали ещё до появления тумана. У него задание, о котором мало кто знает, а единственную дочь он был не в силах оставить. Она поистине папина дочка.

Рассказывая о сестре, Закари улыбается. Удивительно то, что ни один из братьев никогда не упоминал о своей сестре.

– Она похожа на вас?

– На нас? Ты думаешь, что я и Зейн похожи?

Кажется, Закари поистине удивлен.

– Немного, – признаюсь я.

– Грубо сравнивать одного мужчину с другим в присутствии кого-то из них.

Мои щеки краснеют, но я не отвожу взгляда, Закари задает вопрос, на который у меня нет ответа.

– Что между тобой и Зейном?

Откладываю вилку. Воздуха не хватает. Я не знаю какой ответ дать. Любой будет неправильным.

– Если честно, я и сама не знаю.

– А чего бы ты хотела?

Спасения сестры, детей и Лари. Спокойствия и места, где я смогу быть самой собой.

Я молчу, и Закари, придвинувшись вперед, уточняет:

– Чего бы ты хотела лично для себя?

Он что, умеет читать мысли? Нет. Если бы умел, давно бы открутил мне голову.

– Порой ты задаешь странные вопросы, – говорю я.

– Этот вопрос не странный.

– Для чего ты это спрашиваешь?