Туман между нами

Ничего из него не выведаешь. Ответы односложные, а в интонации нет и капли интереса к беседе. Сдерживаю себя, чтобы не закатить глаза.

Останавливаемся у раздачи, и Нео просит:

– Молоко, пустую тарелку и две порции еды.

Никто не переспрашивает, и вот уже через минуту Нео забирает поднос. Садимся на самое ближайшее пустое место, и я наливаю в миску молоко. Ставлю её на пол и опускаю рядом волка. Он стоит и смотрит на меня, виляя серым хвостом.

– Чего смотришь? Ешь.

– Нужно дать ему попробовать, – говорит Нео, слишком элегантно для военного поедая пищу. Кажется, что Нео сидит на званом вечере у королевы этикета.

Ладно.

Перевожу взгляд на моего нового друга, макаю палец в молоко и тычу им в нос волка, он слизывает каплю и тут же тычется мне в руку своей мордочкой. Веду руку к миске, и он моментально начинает лакать молоко, раскидывая белые капли вокруг тарелки.

Он голоден.

Это оказалось несложно. Думаю, если бы он был сильно маленьким, то я бы не справилась. Это как с ребенком, я резко перескочила подгузники и усадила дитя на горшок.

Пока волк пользуется благами человечества, сажусь ровно и принимаюсь за свою порцию пищи. Доедаем мы в тишине.

– Идём, покажу тебе душевую.

Надеюсь на не общую душевую комнату, не из-за того, что я ханжа или слишком стеснительная, но я тут никого не знаю. На базе номер восемь были уже какие-то… знакомые телеса и, когда приходилось мыться с другими, я вообще перестала обращать на них внимание.

Поднимаемся на лифте и снова идём к винтовой лестнице. Только сейчас замечаю, что в самой церкви, точнее, на её вершине не две комнаты. Их больше, прежде чем подняться на самый верх мы проходим ещё три площадки, на каждой по три двери.

– Кто тут живёт? – спрашиваю я Нео.

– Военные – те, кому доверяет Зак.

– Не многим он доверяет.

Нео бросает на меня косой взгляд, но никак не комментирует выпорхнувшие ранее слова. Останавливаемся перед дверью на моей площадке, и Нео говорит:

– Это душевая, ею пользуется только Закари или его гости. Если будет занято, можешь спуститься на пролёт ниже, там тоже есть ванная комната, она расположена идентично этой.

– Мне нужно взять сменную одежду и мыло.

– Идём.

Подхожу к своей комнате и поворачиваюсь к Нео.

– Ты всегда будешь ходить за мной?

– Пока Зак не отдаст иного приказа.

– Ясно. Спасибо.

Вхожу в комнату, беру пакет со средствами гигиены, полотенца, сменное нижнее белье, что было в рюкзаке, и футболку Лари. Какое-то время смотрю на мягкую ткань, и в глазах собираются слезы. Сдерживаю себя и, подхватив волка, выхожу за дверь.

К счастью, в ванную Нео со мной не заходит, остается у двери по ту сторону комнаты. О ванной ничего не могу сказать. Очень обычная: душ, раковина, сбоку дверь в маленький туалет. Включаю воду и скидываю с себя грязные вещи. Беру волка в руки и захожу под воду. Она божественно теплая, но мне не удается насладиться ею, так как комок шерсти пытается от меня удрать и царапает голые руки. Он скулит и просится на волю.

– Прекрати. Такого вонючего я не пущу к себе в кровать.

После уговоров волк прекращает брыкаться, я намыливаю его, смываю пену и выпускаю наружу. Быстро смываю с себя всё, что только можно, выхожу из ванной, надеваю трусы и футболку, заматываю волосы полотенцем, а вторым накрываю трясущегося волка.

– Трусишка, – говорю ему я и начинаю чистить зубы.

Справившись со всем, забираю грязные вещи, волка с полотенцем и выхожу из ванной с огромной ношей. Нео провожает меня в комнату.

– Во сколько подъем? – спрашиваю у него, пытаясь удержать ворох грязной одежды и волка, который так и норовит свалиться вниз. Я не сильна в биологии, но вроде только кошачьи умеют приземляться на лапы.

– У тебя? Когда сама проснешься.

Не собираюсь спорить, желаю Нео спокойной ночи и скрываюсь в комнате. Тут даже щеколда имеется, запираю дверь и, даже не попытавшись высушить себя и волка, скидываю вещи на пол в углу комнаты, выключаю свет и заваливаюсь на кровать. Волк как ребенок жмется ко мне, ища тепло, и я обнимаю его. На мгновение мне даже кажется, что я больше не так одинока, как была раньше.

Стараюсь не думать о маме, Лексе и Лари. Стараюсь вообще не думать, но ничего не получается. Постепенно слезы начинают скатываться из-под закрытых век, волк слизывает их, и я улыбаюсь его звериной заботе.

– Завтра мы придумаем тебе имя, – обещаю ему я.

Не знаю, сколько времени я лила безмолвные, наполненные горем слезы, но в итоге всё же уснула.






Глава седьмая




Волк – именно такое имя я дала своему новому другу пять дней назад. Проснувшись уже намного позже обеда, я сдержала обещание, данное перед сном, и перебрав кучу имен, все же придумала то, которое красиво и сильно звучит. Волк.

Кто-то скажет, это банально. Я отвечу, мне плевать.

За эти пять дней одновременно произошло многое и ничего особенного не случилось. В среду я общалась с полковником. Ушла в ванную, включила воду и молилась всем богам, чтобы мой неизменный охранник Нео не услышал шипение рации и ледяной голос оттуда. Я боялась так, что несколько раз чуть не выронила рацию под воду. Полковник была кратка, она сказала, что мои близкие живы, но она может изменить это одним щелчком пальцев. Она спросила, как продвигается моё задание, и я солгала, сказав, что смогу это сделать и двигаюсь в нужном направлении.

Но я знаю, что не смогу.

Никуда я не продвинулась.

Несмотря на то, что кабинет и комната Закари Келлера находятся в трех шагах от моего временного жилища, я его больше не видела, но в один из утренних визитов в ванную комнату я столкнулась с той самой брюнеткой, что напрашивалась в постель к Закари. Девушка наградила меня безумно снисходительным взглядом, словно она – королева, а я – вонючий грязный подол платья её служанки. Я ушла прежде, чем она выбесила меня ещё больше. Иначе я могла бы и не сдержаться. Никогда не переваривала заносчивых особ, а все это оттого, что они напоминали мне меня же. Раньше и я была отменной стервой, высокомерной, легкомысленной, в какой-то степени злой. Сложно быть другой, когда у тебя в зубах золотая ложка, а в хрустальной тарелке перед тобой лежат бриллианты и жемчуга.

За пять дней я видела брюнетку чаще, чем мне того хотелось бы, и даже узнала её имя – Герда. Она вроде и носит военную форму черного цвета, но никогда не покидает пределы базы, даже я выхожу на улицу, возможно, из-за того, что у меня Волк, который готов загадить каждый свободный участок церкви. Мой друг быстро растёт, даже за эти дни он значительно прибавил в весе, меня он вообще не опасается, не знаю, с чем связана его преданность, но животное следует за мной по пятам, спим мы вместе, едим тоже.

Я ни с кем не общалась, кроме Нео. Не знаю, когда он спит, но, когда бы я не вышла из комнаты, он всегда находится за дверью. Сначала меня это изрядно раздражало, но на третий день я смирилась, и знаете что? Нео мне нравится. Он довольно добрый, никогда не хамит, не грубит и, кажется, искренне пытается помочь мне.

Нео рассказал многое, из того что их базе удалось узнать о зараженных и о тумане в целом. Он подтвердил заверение Закари, что респираторы не нужны. Больше двухсот дней не было зафиксировано новых зараженных. Все, кто жаждет человеческой плоти, уже заражены больше полугода назад. Нео сказал, что они подобную информацию не скрывают, но, если я буду задавать более глубокие вопросы, он ответов мне не даст.

Что мне удалось выяснить о базе номер девять. Здесь десять этажей, уходящих под землю, на первом – столовая, со второго по пятый – живут мирные граждане – те, кого удалось спасти, семьи военных и новички, хотя сейчас они находятся крайне редко. До Уилла и меня появилась женщина с ребенком, это случилось за неделю до нашего прибытия на базу.

Жители девятки вольны остаться или уйти, они также работают на базе, но никто из них не может надеть черное, если никогда не были никак связаны со спецслужбами. То есть, если ты военный, полицейский, пожарный и так далее, то, пожалуйста, тебя дополнительно обучат и дадут оружие, но если при мирной жизни ты был продавцом, судьёй или выгуливал собак, то будь добр – сиди на попе ровно и не мешай крутым дядям выполнять свою работу. Почему именно дядям? Военную форму носят и несколько женщин, в том числе и Герда, но Нео рассказал, что из-за острой "нехватки" слабого пола, они не покидают пределов базы, дабы не подвергать свою жизнь опасности. На десятом этаже находится тюрьма, самая что ни на есть настоящая, там содержатся несколько заключенных, которые сидели там ещё задолго до появления тумана. Оказывается, есть ещё в мире люди, которые не видели зараженных и не спасались бегством от них. Как судьба жестока, чтобы избежать участи быть съеденным, нужно было быть преступником.

А вот что расположено с шестого по девятый этажи неизвестно. Нео четко дал понять, что не расскажет об этом, даже если я ему дуло к виску приставлю. Вот так я и узнала, где находится дно, до которого мне дотянуться не позволят.

Каждый день, будь то дождь или сильный ветер, продолжается строительство стены. У Закари на этот счет какой-то особый пунктик. Работает техника и военные, на улицу даже выпустили строителей, которые находились на базе.

Касаемо зараженных и их изменения. Нео утверждает, что это обычная эволюция. Доктор Лейзенберг, которого они отбили у нас больше полугода назад, доходит до удивительных выводов. Все началось с заражения, вируса Т001, который пришел вместе с туманом. Если быть точнее, туман – это и есть вирус, в случае со всеми предыдущими инфекциями, такими как Эбола, коронавирус, корь, и другими, Т001 первый вирус в истории, который человек может увидеть невооруженным взглядом. Почему пошло заражение? Человеческий организм в большей его части не был готов к такому вирусу. Его никогда и нигде не изучали. О нем никто не подозревал и до сих пор неизвестно, откуда он появился. Но завеса тайны открылась в другом, Т001 воздействовал на мозг каждого живого существа на планете, но для кого-то это воздействие стало незаметным, а для других фатальным. Организмы, для которых заражение прошло бессимптомно, приспособились к новому миру быстрее. Мы продолжили жить и бороться за выживание. Но те, кого Т001 поразил, приспосабливаются медленнее. Их сознание помутилось, и зараженных можно было разделить на две группы: агрессивные и пассивные.

Пассивные продолжали жить так, словно ничего не случилось, как бы глупо это не звучало, но это были добрые по своей натуре люди. К сожалению, их было слишком мало. К этой категории могу отнести чету, которая продолжала работать в кафе, даже когда там никого не было. Я видела, как под их кожей шевелились отростки, но зараженные на меня тогда не напали.

Агрессивные стали опасны для общества, но не для себе подобных. Они не трогали других зараженных. На мой вопрос, с чем это было связано, Нео объяснил, что таков их инстинкт выживания. Они, как и мы, не трогают своих.

Но так было недолго.

Пришел дождь. Все зараженные, агрессивные или пассивные, попадая под воду, изменили вирус внутри себя. Ученый из психбольницы назвал его незатейливо – Т002. Из-за трансформации структуры вируса изменилось многое. Зараженные преобразились, их слезшая ранее кожа сменилась на более крепкую материю практически черного цвета. Их сила возросла, из-за этого увеличился голод. Сама по себе агрессия покинула этих существ, но перед ними осталось старая как мир задача – выживание. Они не могут спариваться и производить потомство, половые признаки отсутствуют у любых особей, совершенно любого возраста. И чтобы им не исчезнуть как виду, остается одно – охота и продолжение жизни. Поэтому зараженные находятся в городах, и крайне редко уходят оттуда. Лейзенберг утверждает, что их эволюция продолжается, и они начали коммуницировать между собой. Не долог тот день, когда зараженные станут куда более опасными, чем сейчас.

Что касается укусов – они рискованны. Опасность вируса Т002 заключается в том, что если со слюной зараженного в кровь попадет инфекция, то его первая задача – обездвижить жертву, вторая – дать ей жить как можно дольше. Удивительно, да? Я вот удивилась, но Нео сказал, что в этом нет ничего экстраординарного, зараженные стали съедать не всех на месте, они начали уносить некую "заначку" с собой. Куда уносят? Неизвестно. Может, в свои логова? Зачем? Тут ответ ясен – для поглощения, когда бегающей добычи будет слишком мало. Запасливые твари.

Пять дней в компании Нео, много разговоров и мало информации о Закари. Как только я пытаюсь увести разговор в сторону временного босса базы номер девять, Нео прекращает со мной разговаривать. Я не нажимаю на него, ведь это ни к чему хорошему не приведет, только к излишним подозрениям к моей персоне. Не знаю, на что надеялась полковник, но за прошедшие дни я не сдвинулась ни на шаг.

Каждую ночь, ложась в кровать, я пытаюсь придумать план, как заставить Закари добровольно отправиться к полковнику. Мыслей ноль. Я не знаю, как это сделать. И это страшнее всего. Безумно страшно понимать, что жизнь моих близких полностью зависит от меня. А я бессильна. Мысли о том, что я должна рассказать о задании полковника, не покидают меня. Но кому я могу рассказать об этом? Я тут чужак, которому не верят. Мне не удалось разобраться с Закари, я даже представления не имею о том, какой он человек.

Могу рассказать правду Зейну, но тогда придется признаться в своей лжи, и я не знаю, как он отреагирует на неё. Это не просто ложь – предательство. Если до полковника дойдет весть о том, что я разболтала, то она тут же убьет Лексу, Лари и детей.

Я словно нахожусь в кругу ядовитых змей, и каждый мой шаг приведет к гибели. Всё чаще мне кажется, что верного выхода в моём положении нет и быть не может.

Стоя на улице рядом со входом в церковь, наблюдаю за волчонком, который, кажется, еще подрос. Думаю, невозможно заметить это за пять дней, скорее всего Волк набрал недостающий вес на кашах и разведенном молоке.

– Завтра во второй половине дня мы идем на задание, – говорит Нео, стоя по правую руку от меня.

– И ты? – спрашиваю я, не представляя, кого ко мне приставят.

Мысль о том, что я буду вынуждена постоянно находиться в компании кого-то другого, неприятна.

Нео отвлекается от созерцания Волка и бросает на меня мимолетный взгляд.

– Даже ты идешь.

В груди разливается тепло, и я спрашиваю:

– Закари должен встретиться с Зейном?

– Да.

Во рту тут же сохнет. Я увижусь с Зейном, но как это будет происходить, я не знаю. Надеюсь, все пройдет нормально. По крайней мере, у меня будет возможность узнать о семье.