Труп в доме напротив
Часть 28 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Хорошо, тогда спрашивайте. Попробую ответить.
— Ко мне обратились с просьбой расследовать… м-м-м… причины недавнего остракизма господина Казьмина…
— Да-да, я в курсе. Это и в самом деле было сделано по моей рекомендации, — кивнула госпожа Фейн.
— Но я нигде не смог выяснить, что же говорили в свете об этой семье. Какие слухи ходили, почему от них так резко отвернулись знакомые?
Агнесса Генриховна прикусила нижнюю губу.
— Какие слухи?… Скажите, Алексей, а что вы знаете о сплетнях?
Поневоле брови детектива взлетели высоко.
— Ну… наверное, что они сильно портят жизнь объекту?
— Я не о том, — она нетерпеливо отмахнулась. — Конечно, портят. Ну, чаще всего. Но в первую очередь это инструмент манипуляции. Пара — тройка светских дам способны сменить состав кабинета министров, если им правильно подкинуть информацию и направление движения.
— И при этом правдивость информации значения не имеет, — кивнул Алекс.
— Вот именно. Она может быть лживой и даже чудовищно лживой, но обязательно правдоподобной. Об Александре Михайловиче запустили сплетню, которая не продержалась на языках и двух дней.
— Какую же?
Госпожа Фейн пожала плечами.
— Финансовые злоупотребления в период его работы в должности главного архитектора.
Верещагин оторопел:
— Что?! Да со времён Печерских Зодчих любой контракт на строительство заверяется магически. Там просто нет места, нет даже дырочки для лишней монетки! Знаете, ну не могу я поверить, что кто-то может быть таким… — он замялся.
— Идиотом, Алекс, называйте вещи своими именами! — княгиня улыбнулась.
— Ладно. Таким идиотом, чтобы попытаться скомпрометировать кого бы то ни было слухом, который проще пареной репы опровергается документально.
— Могу предположить два варианта, — госпожа Фейн заговорила серьёзно. — Или это некто, не обладающий и каплей магии и не понимающий всех прелестей нарушения магического контракта…
— Что-то мне кажется, что таких удивительных умников давно не осталось, — покачал головой Верещагин.
— Или должен был последовать второй этап. Вторая волна слухов, которая погребла бы под собой репутацию, устоявшую поначалу.
— Вторая волна, которая почему-то не состоялась?
Княгиня ответила вопросом на вопрос:
— Как давно вы занимаетесь этим делом?
— Третий день.
— Очень может быть, что именно ваша деятельность их и спугнула. Но, если это так, думаю, что следов вы не найдете…
Коммуникатор просигналил, когда Верещагин подходил к зданию Гильдии строителей на Бутырской улице. На экране видна была бесстрастная физиономия Парсонса. Глянув на часы, Алекс усмехнулся: половина первого, прошло ровно два часа после разговора и обещания дать ответ.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Мы готовы заняться вашей проблемой. Вам нужно встретиться с моим коллегой и всё ему рассказать в подробностях. И с мальчиком познакомить.
— Не вопрос, — Алекс снова глянул на часы. — Я буду дома к трём… ну, для уверенности, путь подъезжает в четыре, адрес вы знаете.
— Да. Его зовут Исаак Бальдберг.
И господин Парсонс отключился, не прощаясь.
— Устименко? Ну да, я его давным-давно знаю, мы учились вместе. Впрочем, об этом я вам говорил, — господин Казьмин потёр подбородок.
— Да-да, мы изучили ваш список и именно из него выделили несколько персон, которые показались самыми… непонятными, скажем так. Устименко, Майкл Шорн, Серж Воскарёв, и две дамы, госпожа Кулакова и госпожа Васницкая. Возможно, кто-то ещё?
— Вроде бы я написал всех, кто за время моего присутствия в Москве не просто проходил мимо, а так или иначе бывал в доме или здесь, в мастерской… Не, ну Воскарёв — это вообще ерунда. Он абсолютно безмозглый, но милый парень, хорошо воспитанный и умеющий промолчать, когда надо.
— А его родители?
— Родители там, конечно, щучьей породы, но мы мало пересекались даже в те времена, когда Серж и Ириша дружили. Нет, вряд ли! — он тряхнул головой и вернулся к списку. — Шорн… Вообще он птица тёмная. То есть, тёмная лошадка, или кто там бывает? Ни одного его проекта никто в глаза не видел, но на встречах и всяких конференциях по архитектуре он бывает всегда. Ходил слушок… Нет, наверное, неправильно будет об этом говорить, ничего же не доказано.
— Я клянусь, что дальше меня и моего помощника эта информация не уйдёт, — для убедительности Алекс прижал руку к сердцу. — Если она не будет основанием для официального расследования.
— Ну, поговаривали… в профессиональных кругах поговаривали, вы понимаете? Что визиты Майкла несколько раз удивительным образом совпадали с перехваченными заказами. Но никаких доказательств, разумеется, нет.
— Тогда сразу же вопрос: ваш следующий заказ мог его интересовать?
Казьмин покосился в сторону компьютера:
— Ну… Интересовать мог, но никакой информации по нему получить он не мог бы.
— Почему?
— Потому что она вся тут! — и для убедительности архитектор постучал по собственному лбу согнутым пальцем.
Ровно в четыре коротко стукнул молоток у двери, возле которой висела табличка «Алексей Верещагин. Частный детектив». Алекс спустился со второго этажа, открыл дверь и проводил гостя в приёмную. Тот был высоким и очень худым; Верещагин вспомнил внешность господина Парсонса и хмыкнул мысленно: «Что-то их там недокармливают, в этой конторе по решению вопросов. Или волка кормят ноги?»
Господин Бальдберг тем временем осмотрелся, уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и уставился в лицо хозяину дома.
— Кофе? — вежливо осведомился Алекс.
— Лучше чай, если можно, — так же вежливо ответил визитёр, продолжая беззастенчиво его разглядывать. — Чёрный, с лимоном и сахаром.
Выйдя в коридор, Верещагин позвал негромко:
— Аркадий!
— На кухне я, — отозвалось в правом ухе. — Чай готовлю. Варенье давать вишнёвое или клубничное?
— На твой выбор, — он подхватил плотно уставленный поднос и вернулся в приёмную.
Взлетевшие вверх брови Исаака Бальдберга были ему истинным утешением.
— Итак, — сказал тот, молниеносно покончив с чаем и вареньем, — рассказывайте.
Историю псковского семейства он слушал внимательно, иногда кивая и делая какие-то пометки в блокноте. Когда Верещагин закончил, гость минуту помолчал, отложил карандаш и попросил:
— Хотелось бы поговорить с мальчиком и его мамой. Наедине.
— Сейчас позову, — подхватив коммуникатор, Алекс попросил Макса подняться к нему в приёмную, прихватив с собой и Софью. — Но говорить будете в моём присутствии. Я в эту историю влез с ушами и хвостом, так что должен знать, как она развивается.
Когда Бальдберг распрощался и ушёл, Софья долго молчала, потом спросила робко:
— Ты думаешь, у них что-то получится?
— Надеюсь.
— Может, нам лучше всё-таки уехать?
Шумно вздохнув, Макс закатил глаза к потолку, взял мать за руку и ответил ей:
— Пойдём. Не будем мешать деловому человеку. Ты хотела до ужина ещё маргаритки прополоть…
— Флоксы!
— Да хоть огурцы! Алекс, а этот… Сергей Иванович придёт сегодня?
— Не знаю, а он зачем тебе понадобился?
— Ну… так… хотел спросить…
Больше ни слова Верещагину из мальчика выжать не удалось, и он, весьма заинтересованный, отправился к секунд-майору приглашать того на ужин.
— У Воскарёвых этих главная не кухарка, а галльский повар, — рассказывал Суржиков, не забывая отдавать должное холодному свекольнику с ботвой и пирожкам с картошкой. — Сам он на рынок не ходит, посылает как раз кухарку, которая повара этого на дух не переносит.
— Это тебе всё молочница рассказала?
— Не только, — Влад покрутил в воздухе ложкой. — Рынок-то там маленький, трое с молоком, пятеро с овощами и зеленью, два мясника… С одним поговорил, другому ящик подтащил, третьего табаком угостил…
— Ты ж куришь раз в году по обещанию! — удивился Макс.
— Ага, как только понервничаю. А табак у меня нюхательный, дедушкин кисет с собой таскаю на счастье, вот и пригодился. Ну так вот, эта самая кухарка завтра с утра придёт за маслом и всем прочим, я её и подстерегу там. Попробую в дом наняться, а ежели не выйдет — поговорю с ней.
— Ты прав, — кивнул Верещагин. — Эту линию надо довести до конца, как и линию Шорна. Хотя я склонен именно его ставить на первое место.
— Мне бы там переночевать надо, — Суржиков принялся за фаршированную куриную ногу. — Может быть, ночью бы посмотрел, чем этот Майкл дышит.
— Ко мне обратились с просьбой расследовать… м-м-м… причины недавнего остракизма господина Казьмина…
— Да-да, я в курсе. Это и в самом деле было сделано по моей рекомендации, — кивнула госпожа Фейн.
— Но я нигде не смог выяснить, что же говорили в свете об этой семье. Какие слухи ходили, почему от них так резко отвернулись знакомые?
Агнесса Генриховна прикусила нижнюю губу.
— Какие слухи?… Скажите, Алексей, а что вы знаете о сплетнях?
Поневоле брови детектива взлетели высоко.
— Ну… наверное, что они сильно портят жизнь объекту?
— Я не о том, — она нетерпеливо отмахнулась. — Конечно, портят. Ну, чаще всего. Но в первую очередь это инструмент манипуляции. Пара — тройка светских дам способны сменить состав кабинета министров, если им правильно подкинуть информацию и направление движения.
— И при этом правдивость информации значения не имеет, — кивнул Алекс.
— Вот именно. Она может быть лживой и даже чудовищно лживой, но обязательно правдоподобной. Об Александре Михайловиче запустили сплетню, которая не продержалась на языках и двух дней.
— Какую же?
Госпожа Фейн пожала плечами.
— Финансовые злоупотребления в период его работы в должности главного архитектора.
Верещагин оторопел:
— Что?! Да со времён Печерских Зодчих любой контракт на строительство заверяется магически. Там просто нет места, нет даже дырочки для лишней монетки! Знаете, ну не могу я поверить, что кто-то может быть таким… — он замялся.
— Идиотом, Алекс, называйте вещи своими именами! — княгиня улыбнулась.
— Ладно. Таким идиотом, чтобы попытаться скомпрометировать кого бы то ни было слухом, который проще пареной репы опровергается документально.
— Могу предположить два варианта, — госпожа Фейн заговорила серьёзно. — Или это некто, не обладающий и каплей магии и не понимающий всех прелестей нарушения магического контракта…
— Что-то мне кажется, что таких удивительных умников давно не осталось, — покачал головой Верещагин.
— Или должен был последовать второй этап. Вторая волна слухов, которая погребла бы под собой репутацию, устоявшую поначалу.
— Вторая волна, которая почему-то не состоялась?
Княгиня ответила вопросом на вопрос:
— Как давно вы занимаетесь этим делом?
— Третий день.
— Очень может быть, что именно ваша деятельность их и спугнула. Но, если это так, думаю, что следов вы не найдете…
Коммуникатор просигналил, когда Верещагин подходил к зданию Гильдии строителей на Бутырской улице. На экране видна была бесстрастная физиономия Парсонса. Глянув на часы, Алекс усмехнулся: половина первого, прошло ровно два часа после разговора и обещания дать ответ.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Мы готовы заняться вашей проблемой. Вам нужно встретиться с моим коллегой и всё ему рассказать в подробностях. И с мальчиком познакомить.
— Не вопрос, — Алекс снова глянул на часы. — Я буду дома к трём… ну, для уверенности, путь подъезжает в четыре, адрес вы знаете.
— Да. Его зовут Исаак Бальдберг.
И господин Парсонс отключился, не прощаясь.
— Устименко? Ну да, я его давным-давно знаю, мы учились вместе. Впрочем, об этом я вам говорил, — господин Казьмин потёр подбородок.
— Да-да, мы изучили ваш список и именно из него выделили несколько персон, которые показались самыми… непонятными, скажем так. Устименко, Майкл Шорн, Серж Воскарёв, и две дамы, госпожа Кулакова и госпожа Васницкая. Возможно, кто-то ещё?
— Вроде бы я написал всех, кто за время моего присутствия в Москве не просто проходил мимо, а так или иначе бывал в доме или здесь, в мастерской… Не, ну Воскарёв — это вообще ерунда. Он абсолютно безмозглый, но милый парень, хорошо воспитанный и умеющий промолчать, когда надо.
— А его родители?
— Родители там, конечно, щучьей породы, но мы мало пересекались даже в те времена, когда Серж и Ириша дружили. Нет, вряд ли! — он тряхнул головой и вернулся к списку. — Шорн… Вообще он птица тёмная. То есть, тёмная лошадка, или кто там бывает? Ни одного его проекта никто в глаза не видел, но на встречах и всяких конференциях по архитектуре он бывает всегда. Ходил слушок… Нет, наверное, неправильно будет об этом говорить, ничего же не доказано.
— Я клянусь, что дальше меня и моего помощника эта информация не уйдёт, — для убедительности Алекс прижал руку к сердцу. — Если она не будет основанием для официального расследования.
— Ну, поговаривали… в профессиональных кругах поговаривали, вы понимаете? Что визиты Майкла несколько раз удивительным образом совпадали с перехваченными заказами. Но никаких доказательств, разумеется, нет.
— Тогда сразу же вопрос: ваш следующий заказ мог его интересовать?
Казьмин покосился в сторону компьютера:
— Ну… Интересовать мог, но никакой информации по нему получить он не мог бы.
— Почему?
— Потому что она вся тут! — и для убедительности архитектор постучал по собственному лбу согнутым пальцем.
Ровно в четыре коротко стукнул молоток у двери, возле которой висела табличка «Алексей Верещагин. Частный детектив». Алекс спустился со второго этажа, открыл дверь и проводил гостя в приёмную. Тот был высоким и очень худым; Верещагин вспомнил внешность господина Парсонса и хмыкнул мысленно: «Что-то их там недокармливают, в этой конторе по решению вопросов. Или волка кормят ноги?»
Господин Бальдберг тем временем осмотрелся, уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и уставился в лицо хозяину дома.
— Кофе? — вежливо осведомился Алекс.
— Лучше чай, если можно, — так же вежливо ответил визитёр, продолжая беззастенчиво его разглядывать. — Чёрный, с лимоном и сахаром.
Выйдя в коридор, Верещагин позвал негромко:
— Аркадий!
— На кухне я, — отозвалось в правом ухе. — Чай готовлю. Варенье давать вишнёвое или клубничное?
— На твой выбор, — он подхватил плотно уставленный поднос и вернулся в приёмную.
Взлетевшие вверх брови Исаака Бальдберга были ему истинным утешением.
— Итак, — сказал тот, молниеносно покончив с чаем и вареньем, — рассказывайте.
Историю псковского семейства он слушал внимательно, иногда кивая и делая какие-то пометки в блокноте. Когда Верещагин закончил, гость минуту помолчал, отложил карандаш и попросил:
— Хотелось бы поговорить с мальчиком и его мамой. Наедине.
— Сейчас позову, — подхватив коммуникатор, Алекс попросил Макса подняться к нему в приёмную, прихватив с собой и Софью. — Но говорить будете в моём присутствии. Я в эту историю влез с ушами и хвостом, так что должен знать, как она развивается.
Когда Бальдберг распрощался и ушёл, Софья долго молчала, потом спросила робко:
— Ты думаешь, у них что-то получится?
— Надеюсь.
— Может, нам лучше всё-таки уехать?
Шумно вздохнув, Макс закатил глаза к потолку, взял мать за руку и ответил ей:
— Пойдём. Не будем мешать деловому человеку. Ты хотела до ужина ещё маргаритки прополоть…
— Флоксы!
— Да хоть огурцы! Алекс, а этот… Сергей Иванович придёт сегодня?
— Не знаю, а он зачем тебе понадобился?
— Ну… так… хотел спросить…
Больше ни слова Верещагину из мальчика выжать не удалось, и он, весьма заинтересованный, отправился к секунд-майору приглашать того на ужин.
— У Воскарёвых этих главная не кухарка, а галльский повар, — рассказывал Суржиков, не забывая отдавать должное холодному свекольнику с ботвой и пирожкам с картошкой. — Сам он на рынок не ходит, посылает как раз кухарку, которая повара этого на дух не переносит.
— Это тебе всё молочница рассказала?
— Не только, — Влад покрутил в воздухе ложкой. — Рынок-то там маленький, трое с молоком, пятеро с овощами и зеленью, два мясника… С одним поговорил, другому ящик подтащил, третьего табаком угостил…
— Ты ж куришь раз в году по обещанию! — удивился Макс.
— Ага, как только понервничаю. А табак у меня нюхательный, дедушкин кисет с собой таскаю на счастье, вот и пригодился. Ну так вот, эта самая кухарка завтра с утра придёт за маслом и всем прочим, я её и подстерегу там. Попробую в дом наняться, а ежели не выйдет — поговорю с ней.
— Ты прав, — кивнул Верещагин. — Эту линию надо довести до конца, как и линию Шорна. Хотя я склонен именно его ставить на первое место.
— Мне бы там переночевать надо, — Суржиков принялся за фаршированную куриную ногу. — Может быть, ночью бы посмотрел, чем этот Майкл дышит.