Тропами Снайпера. Долг обреченных
Часть 16 из 17 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«По поводу трепла ты явно погорячился, как бы извиняться не пришлось. – Мутант обиженно поджал отвисшие, как у жабы, губы. – Просто я должен был предостеречь, чтобы ты раньше времени слюнями от радости не захлебнулся. А что касается артефакта… Ты о «синей панацее» слышал?»
«Слышал. Только никогда не видел».
«Теперь увидишь. А переть меня, к слову, никуда не надо. Я расскажу, где «панацея» хранится. Это место приметное».
Тут-то и выяснилось, что поразительная способность псионика к диагностике заболеваний была мистическим образом связана с еще одним даром – что называется, нюхом чувствовать лечебные артефакты. Благодаря этому особенному чутью Кащей в свое время собрал целую коллекцию подобного хабара. Относительно распространенные артефакты – вроде «браслетов», «тещиного колье», «живой воды», «зрачка» и прочего – он давно перетаскал в Логово еще в начале своей карьеры знахаря. Но, как выяснилось, кое-что до сих пор хранил в загашнике в укромном месте.
Именно там оказалась «синяя панацея». Кащей приберегал ее на черный день и применил, когда решил, что тот настал. Почему так решил? Да кто его, псионика, знает. Возможно, насобачился обитать в Логове при Ироде и перепугался, что смерть атамана нарушит привычное течение его жизни. Жизни, надо заметить, сытой и безопасной.
В общем, нашел Грек с братками «панацею» в указанном месте, доставил в Логово, а уж Кащей использовал ее по назначению. Артефакт вытащил Ирода практически с того света, сделав псионика любимцем атамана. Тот доверял теперь знахарю полностью. По крайней мере – в вопросах лечения.
– Ну как? – спросил псионик, когда Ирод, приблизившись к Греку, внимательно осмотрел бойца.
– Да вроде дышит, – сказал атаман. – Только желтоватый какой-то.
– Ха! А ты какого ожидал увидеть? Голубоватого, что ли? Ты еще не видел, в каком виде его ко мне притащили. Натуральный китаец был, желтый, как подсолнечное масло. Нерафинированное, к слову. Теперь-то он уже побелел. Посветлел, точнее.
– Значит, выживет?
– Говорю же тебе – точняк.
– Ну и слава аллаху, – с облегчением произнес атаман. – А то я уже подумал…
– Чего?
– Подумал, может, «панацею» применить.
– Ну это только если на крайняк. Да и не факт, что она поможет.
– Почему? Я думал, что она на все случаи жизни. Разве нет?
– Да как сказать… – Псионик с задумчивым видом потыкал Грека в бедро длинным и тонким, словно веточка кустарника, пальцем. – Хм, теперь уже лучше.
– Что – лучше?
– Ткани приобретают упругость. А то как скисшее тесто были.
– А что все-таки по поводу «панацеи»? Разве она не всегда помогает?
– Да как сказать… Может, и помогает. Но по поводу тяжелых отравлений токсическими веществами я не уверен. В общем, не потребуется здесь «панацея», обойдемся без нее. Можешь спать спокойно.
Он поднялся со стула и, сильно прихрамывая, подошел к письменному столу в углу комнаты. Правая нога Кащея была ампутирована в районе лодыжки, поэтому он пользовался протезом. Ступню псионик потерял, когда ненароком угодил в «ведьмин студень». А в подобной ситуации спасение одно – отпилить или отрезать пораженную аномалией конечность, пока весь не превратился в подобие резиновой куклы.
Подходящего инструмента у Кащея при себе не имелось. Поэтому его ждала медленная и чудовищная смерть в развалинах, где все и приключилось. Но на него наткнулась группа бойцов из банды Ирода. Поняв, что перед ними ценный кадр, один из братков не мудрствуя лукаво отрубил псионику тесаком голеностопный сустав.
Так мутант попал в Логово, где получил кличку Кащей и по воле Ирода со временем превратился в лекаря и знахаря широкого профиля. Возможно, что еще и по этой причине мутант испытывал к атаману некоторое чувство благодарности. Некоторое, потому что в башку псионику, понятно, не залезешь. Скорее он твою прошмонает до дна.
– Я вряд ли усну, – пожаловался Ирод. – Маруська в Форте до утра останется с Фомой. Если, конечно, вообще добралась.
– Я в курсе, Митяй рассказал. Надеюсь, что добралась. Она у тебя девка шустрая.
Кащей сел за стол и раскрыл толстую тетрадь.
– Даже слишком шустрая, – сказал атаман. – Сплошной геморрой от нее. Чужака вот какого-то подобрала. Кстати, ты его видел?
– Нет, не видел. Но слышал. К слову, он мне очень важную информацию передал по поводу яда. Без нее я бы Грека, возможно, не вытащил. У него уже паралич начинался.
– Вот как? Помог, значит, чужак, получается.
Ирод произнес это совсем негромко. Не столько произнес, сколько пробормотал под нос. Но псионик расслышал. Или подслушал.
– Помог, значит, – подтвердил он. – Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я его прощупал, Тимура этого?
– Правильно понимаешь.
– Попробую. Если голова сильно болеть не будет. А то… – Он потер ладонью лоб. – Порой совсем раскалывается. К слову, а какие у тебя планы на него?
– Не знаю пока, – сказал Ирод.
Он хотя и доверял Кащею во многих вопросах, но не собирался с ним делиться всеми планами. Тем более он помнил слова Митяя о том, что чужак может оказаться мутантом. И Грек якобы об этом же говорил.
«Мол, подозрительный он, этот Тимур, – объяснял Митяй. – Здоров и силен прямо не по-человечески. И восстанавливается уж очень быстро. То, считай, почти мертвым валялся, и вдруг начал мечом махать, будто в нем динамо-машина завелась. И боли словно не чувствует. «Жаровня» всех зацепила, Петра вообще в пепел превратила, а этот даже не почесался. Странный тип, необычный…»
«Ну, разберемся, – подумал Ирод, глядя на неподвижное тело Грека. – Если Тимур – мутант, то можно и в лабораторию сбагрить за хорошие деньги. А бабло мне сейчас кровь из носу требуется. И даже за Периметр можно чувака продать – на органы. Здоровья у него немерено, на роже написано. У такого экземпляра все в дело пойдет – и сердце, и почки, и печень, и легкие, и роговицы глаз… Да хоть те же половые железы – видно, что жеребец.
Сейчас уровень медицины такой, что человека могут полностью на запчасти разобрать, как автомобиль. Вот и разберем чужачка до последней гайки. В особенности если он и взаправду мутант. Чего этих мутов жалеть? Пусть возвращает свой Долг Жизни, коли считает, что задолжал. Хе-хе…»
Атаман еле заметно, краешком рта, усмехнулся. Новость о скором выздоровлении соратника и подельника улучшила ему настроение. Теперь бы еще дождаться хороших новостей о Марусе. Вернее, о благополучном завершении операции по реализации хабара. Судьба хабара беспокоила Ирода едва ли не больше судьбы дочери. Потому что хабар – это бабло. Нет бабла – нечем расплачиваться за оружие, боеприпасы, продовольствие… Без всего этого банде наступит крендец. И ее атаману тоже.
Кащей в это время что-то записывал в своей амбарной тетради. И, казалось, совсем не обращал внимания на Ирода.
* * *
Девушка почти висела на вбитом в стену железном крюке, еле доставая ступнями до пола: руки, связанные в запястьях, заведены за крюк, стройное тело вытянуто и напряжено, длинные светлые локоны частично закрывают лицо.
«А ничего дочурка у Ирода, настоящая кобылка, – подумал Вальтер. – Такой товар не грех и по прямому назначению использовать. Даже странно, что он ее в Зоне держит».
Капитан Вальтер впервые смог толком разглядеть Мару. В операции по захвату девушки он не участвовал, чтобы лишний раз не светиться перед разношерстной публикой в Форте. А в БМП, пока добирались от базы Осипяна до Цитадели, девушку везли с мешком на голове. Теперь настало время познакомиться с пленницей поближе. Увиденное Вальтеру не понравилось.
«Нет, девка-то вполне себе ничего, зачетная. С такой фигуристой девчонкой хоть сразу на сеновал и до третьих петухов. Но вот это-то что за бардак?» – подумал Вальтер и вслух спросил:
– Рустем, ты зачем ее на крюк подвесил? Ты ее чего – пытать собрался?
– Зачем пытать, Капитан? – с акцентом отозвался чернобородый мужик с рыскающим волчьим взглядом. – Только успокоить ее хотел. Дикая совсем. Кричать начала, дергаться, укусить меня хотела. Ну я и подвесил – чтобы утихомирить.
– А что у нее за ссадина – вон там, на щеке?
– Не знаю, Капитан. Сама, наверное, стукнулась. Может, в бэхе еще.
– Врет он все, ишак гребаный! – со злобой выкрикнула Мара. – Он меня за грудь лапал, извращенец! И по лицу ударил.
– Заткнись, стерва! – окрысился Рустем. – Какая грудь? Зачем ты мне нужна, коза психованная?
– А ну заткнулись. Оба.
Судя по смыслу и внутренней экспрессии, вложенной в эти слова, Вальтер должен был рявкнуть. Но сипловатый голос по-прежнему звучал ровно, почти без модуляции, разве что чуть громче обычного. Ну и лицо побагровело, выдавая эмоции Капитана.
Он и на самом деле хотел рявкнуть. Да не мог – последствия ножевого ранения в гортань, полученного в пьяной разборке в одном из ресторанов на Крещатике. Давно это было, уже быльем поросло. Остались лишь малозаметный шрам на шее и проблемы с голосом. А так иногда хотелось заорать на кого-нибудь! От всего сердца.
Впрочем, подобное желание возникало у бывшего капитана спецназа все-таки не часто. Он был сдержанным человеком, сказывалось родство по линии отца, где смешались прусская и эстонская кровь. Но вот сейчас Вальтер вдруг психанул, можно сказать, на ровном месте. Потому что сильно нервничал последние дни. На кону стоял очень большой куш, сорвешь – и до конца жизни в шоколаде. Обломаешься – тут уж не до шоколада станет, лишь бы жизнь сохранить.
Но Вальтер знал, на что шел. Он не в первый раз рисковал, играя по-крупному. Однако всегда просчитывал риск.
– Да врет она, Капитан. – Рустем сбавил обороты, но не смог удержаться от реплики. – Клянусь мамой, какая грудь? Она же в бронике. И не бил я совсем, разве что тряхнул слегка. Я ж не ожидал, что она так быстро очухается.
Вальтер машинально кивнул. Он тоже предполагал, что девчонка очухается позже. В Форте ей вкололи дозу снотворного, чтобы не рыпалась и не шумела. Но дозировка, видимо, оказалась недостаточной.
С другой стороны, перебарщивать тоже нельзя было. Все эти сильнодействующие транквилизаторы – палка о двух концах, иногда человек может заснуть и не проснуться. А Мара была нужна Вальтеру живой и даже бодрой – до поры до времени, естественно.
Девушка извивалась всем телом. Она пыталась сдернуть связанные руки с крюка, но не хватало роста.
– Слышь, ты, Капитан. Освободи меня.
– Все, заткнулись, слушать меня, – распорядился Вальтер. – Рустем, проваливай отсюда, я с тобой потом разберусь. Я же предупреждал – девку пальцем не трогать. Ну что за дебилы?
– Капитан, да я…
– Заткнись, мать твою, – процедил Капитан. И так взглянул на бойца, что тот машинально отступил к двери.
«Нет, и в самом деле ишаки, – подумал Вальтер. – Как девку увидят, так сразу крышу сносит». Рустем должен был выполнить простейшее поручение – оттащить дочь Ирода в изолятор (так на базе армейских сталкеров называли небольшое помещение в полуподвале) и оставить там под замком. А он, судя по всему, руки распустил.
Хорошо, что Вальтер решил сам глянуть на девчонку – просто из любопытства. Спустился в полуподвал и услышал невнятные вопли. Вовремя, получается, услышал. А то бы испортили товар, как последние беспредельщики. Разве это порядок? «Армейцы» – не бандиты какие-нибудь, есть вещи, которые делать западло. Не говоря уже о дисциплине.
– Два наряда вне очереди, боец, – сказал Вальтер. – Сейчас же заступаешь на наружный пост. И позови мне братьев.
– Капитан, он меня еще и ограбить хотел, – со злорадством заявила девица. – Шнырь натуральный, хотел ожерелье снять. А мне его отец родной на день рождения подарил. Ну разве не подлюка?
Она опять выгнулась на крюке, демонстрируя не столько грудь – ее и на самом деле скрывал бронежилет, – сколько нижнюю часть шеи. Там в распахнутом вороте рубашки виднелось ожерелье из «черных брызг», оправленное, похоже, в белое золото. Штука, безусловно, дорогая, Вальтер ее сразу приметил, но снять ожерелье с живой заложницы ему и в голову не пришло. «Армейцы» – не уркаганы какие-то, это что за беспредел?!!
Вальтер вперил свинцовый взгляд в Рустема.
– Да врет она, Капитан, – побледнев, бормотнул тот. Весь гонор окончательно улетучился. – Мамой клянусь…