Трон знания. Книга 3
Часть 4 из 126 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— В архив.
— В топку.
— Почему — в топку? — опешила Малика. — Это же карты.
— Они устарели.
— Уверен?
Иштар кивнул.
— Нет, — проговорила Малика. — Историю сжигать нельзя. Я их спрячу.
Прижимая карты к груди, взялась за дверную ручку.
— Мы не отрубаем детям пальцы, — произнёс Иштар, продолжая смотреть в книгу.
Малика обернулась:
— Я читала ваши законы.
— Многим законам пять тысяч лет. Ракшаде пять тысяч лет. Ты этого не знала?
— Знала.
— Мы не отменяем законы. Когда-то они были нужны, сейчас — нет. Но это наша история. Историю сжигать нельзя. — Иштар перевернул страницу. — У вас сотни святых. У нас одна святая — женщина с именем Ракшада. Ты знала?
— Нет, не знала.
— Ваши святые — мученики. Наша святая — воительница. Она выковала Ракшаду. И я горжусь, что моя сверхдержава носит женское имя. Я ответил на твой вопрос?
— Да, ответил.
Иштар закрыл книгу, уставился на обложку:
— Ты меня спрашивала: чем я горжусь. А чем гордишься ты? Ваши мужчины насилуют мальчиков и спят с мужчинами. Ты этим гордишься? Вы позволяете женщинам продавать своё тело. Домов терпимости у вас больше, чем школ. Чем ещё ты гордишься? У вас сотни тюрем, тысячи беспризорников и брошенных стариков. У вас спят на улице и умирают от голода. Ты этим гордишься?
Заложив руки за голову, Иштар вперил взгляд в потолок:
— Если вдруг начнётся война, ваши мужчины займутся мародёрством. Лишь единицы будут воевать за дом, за клочок земли, за кусок хлеба. В Ракшаде рядом с отцами и старшими братьями встанут малыши. Мы будем воевать за отчизну. Мы готовы умереть за Бога, а вы убиваете друг друга из-за Богов. Вас сотрут с лица земли, а нас никто не победит.
Малика подошла к кровати:
— Почему ты не смотришь на меня, Иштар?
— Когда мужчина смотрит на женщину, он становится уязвимым.
— Поэтому ваши женщины носят накидки?
— Отчасти.
— Мужья видят лица жён?
— Нет.
— И ты никогда не любил, Иштар?
— Почему — не любил? Я и сейчас люблю, — ответил он, глядя в потолок. — Люблю Всевышнего и Ракшаду.
— Ты не знал женщину, с которой тебе хорошо, Иштар. Ты не догадываешься, что Всевышний уже послал на землю ангела, который вытащит тебя из бездны ада. И тебе неизвестно, как стать для неё ангелом. Может, там, в Ракшаде, тебя ждёт женщина, которая сможет понять тебя, простить, принять и пройти с тобой через всё… Знаешь, о чём я думала каждый вечер? Как же ты узнаешь своего ангела, если не видишь женских глаз?
— Не твоё дело.
— Ты прав, — кивнула Малика и, прижимая к груди карты, вышла из комнаты.
***
Актовый зал с трудом вместил в себя заседателей Большого Совета. Люди стояли вдоль стен и в проходах между рядами, сидели на подоконниках запотевших окон. Некоторые приехали заблаговременно. Некоторые с трудом добрались до Ларжетая лишь утром — дождь лил не переставая третью неделю.
В зал вошёл правитель. Придерживая красноглазого зверя за кожаный ошейник с золотыми вставками, взбежал на сцену, опустился в кресло рядом с журнальным столиком.
Задвигались стулья, заскрипели подоконники. Кто-то приоткрыл раму, чтобы впустить струю свежего воздуха, и тотчас захлопнул — порыв ветра обдал крайние ряды ледяным душем.
— В Грасс-Дэморе насчитывается семьсот двадцать семь знатных фамилий. За сто лет междоусобиц ни одна не разорилась. Семьсот двадцать семь богатейших домов в самой нищей стране! Это нонсенс. — Адэр обвёл взглядом мрачную публику. — «Мир без насилия» объявил Грасс-Дэмору войну. Уверен, что вашему бизнесу в тех странах ничего не грозит: вы платите в их казну налоги и обеспечиваете их граждан работой. Я предупреждал вас, что если вы не начнёте работать на благо родины, я заберу ваши земли. Я дал вам время до нового года, однако вынужден его сократить. В вашем распоряжении неделя.
Публика из молчаливой превратилась в окаменевшую.
— Здесь собралась половина богатейших людей Грасс-Дэмора. Другая половина получит письма с теми же требованиями и предложениями, которые я озвучу сейчас. — Выдержав паузу, Адэр продолжил: — Я разрешу вам богатеть вместе с родиной. Не согласны — отрекайтесь от великих дел своих отцов, отрекайтесь от народа, отрекайтесь от Грасс-Дэмора и принимайте гражданство другого государства. Я пойму — Грасс-Дэмор не поймёт. Я прощу — Грасс-Дэмор не простит. Вы можете занять выжидательную позицию в надежде, что в свете последних событий я не осмелюсь пополнить ряды своих врагов. Не надейтесь. А потому я требую, чтобы завтра вы остановили работу всех своих предприятий за границей.
Зал взорвался. Люди вскакивали, кричали, размахивали руками, падали на стулья и вновь вскакивали.
Адэр встал:
— Тех, кто не верит в меня, тех, кто думает, что я преследую собственные интересы, а не интересы Грасс-Дэмора, прошу покинуть зал. Стражи проводят вас к старшему советнику Орэсу Лаелу. Он примет ваши заявления об отказе от гражданства. Только потом не говорите, что я не пытался вам помочь.
С десяток дворян удалились с гордым видом. Несколько человек заметались между рядами — то с одним поговорят, то с другим — и вернулись на свои места.
Адэр поочерёдно указал на них рукой:
— Вы, вы, вы тоже, и вы… Я вам уже не доверяю. Что будет дальше?
С первого ряда поднялся мужчина средних лет:
— Да, я сомневаюсь. Не в вас, мой правитель, — в своих силах. Пять лет назад я создал мукомольный концерн в Росьяре. Если его закрыть, я останусь без денег. На какие средства я буду налаживать бизнес в Грасс-Дэморе?
Адэр указал в глубь зала:
— А вы?
С заднего ряда поднялся пожилой человек:
— Собственно, та же причина. В Маншере у меня завод кровельных материалов. Пока я построю здесь такой же, пройдёт несколько лет. Предположим, я найду деньги на строительство. Но как будет жить моя семья?
— А потому идём дальше. — Адэр опустился в кресло и взял со столика бумаги. — В Грасс-Дэморе сто двадцать пять иностранных предприятий. Зарубежные хозяева остановили их работу и выкинули на улицу миллионы рабочих. Вы можете ознакомиться со списком фабрик, заводов, концернов, с их ценой и купить любое.
Со всех сторон полетело: «Вы собрались экспроприировать предприятия?» — «Нас затаскают по судам». — «Заплатим, а нас вышвырнут». — «Всё заберут…» — «С конфискатом лучше не связываться».
Адэр поднял руку:
— В каждом предприятии есть доля Грасс-Дэмора. Государство на законной основе продаёт вам свою долю. Никакого преступления в этом нет. А как я поступлю с долей иностранных хозяев — это моё дело. И судиться буду я, а не вы. Ваша задача — восстановить на работе незаконно уволенных работников и запустить производство. Государству вы можете заплатить всё сразу, можете частями. Оплата в терах или шиирах, как вам удобно. Вы перейдёте на льготный налоговый режим. С ним вас ознакомит советник Безбур. Если создадите новые рабочие места и увеличите рабочим жалование, я освобожу вас от налогов на два года.
«А как же я? У меня уже есть в Грасс-Дэморе предприятие». — «И у меня есть». — «Как мы будем платить налоги?»
— Если выполните моё последнее требование, от налогов будете освобождены, — сказал Адэр.
Несколько минут было слышно, как уборщица натирает паркет в коридоре.
«Можно посмотреть список?» — раздался голос. «Я тоже хочу посмотреть». — «Огласите весь список». — «А можно выкупить на двоих?»
— У вас есть неделя, — напомнил Адэр. Найдя взглядом Безбура, дал ему знак подняться на сцену.
***
Осень в Грасс-Дэморе не зря называли раздорожицей. Но осень уже закончилась, а раздорожице, казалось, не будет ни конца ни края. Небо не светлело ни на минуту. Выныривая из полудрёмы, Адэр не мог понять: утро сейчас или вечер. Смотрел на проплывающие за окном почерневшие от воды лачуги, на безбрежную степь, на бегущего сбоку автомобиля Парня. Подтягивал сползший с плеч меховой плед и вновь проваливался в полусон.
Правительственный кортеж мчался по дороге, которую успели проложить до раздорожицы. Асфальт вдруг закончился, и несколько часов пришлось бороться с раскисшей глиной и вязким песком. Парень тем временем охотился или бегал вокруг валунов. Адэр настороженно наблюдал за ним из автомобиля: от выносливости пятимесячного зверя было не по себе. Стражи — грязные с головы до ног и промокшие до нитки — толкали машины и косились на Парня. А ему было всё нипочем — ни ливневый дождь, ни шквальный ветер, — будто непогода, измучившая путников, придавала зверю силы.
Следующие два часа машины вновь ехали по идеальной дороге, после чего асфальт в который раз исчез, словно корова языком слизнула: дорожным бригадам, шедшим друг другу навстречу, так и не удалось встретиться.
На обочине расчищенного от камней участка возвышалась гора щебня. Стражи вытащили из багажников лопаты, принялись бросать щебень под колеса. Парень забрался на кучу и замер, глядя вдаль. Вдруг на его холке волной вздыбилась шерсть. На лопату опёрся один страж, второй. Адэр посмотрел в запотевшее от дыхания лобовое стекло, но увидел только свет задних фар машины охраны.
К автомобилю подбежал Лайс, приоткрыл дверцу:
— Мой правитель, там люди. Если я придержу Парня, не укусит?
— А кто его знает, — пробормотал Адэр и взял с переднего сиденья плащ.
По грязи, под обложным дождём, лошади и волы тянули телеги. Из-под брезента выглядывали женщины и дети. К некоторым повозкам были привязаны коровы. Мужики в клеёнчатых накидках и промокших ватниках шагали по бокам обоза и щёлкали в воздухе кнутами, явно жалея вымотанных кляч и изнурённый скот.
Огибая застрявшие в глине автомобили, обоз неторопливо свернул с расчищенной от камней полосы. Деревянные колеса увязли. Селяне упёрлись плечами в телеги, закричали, засвистели. Лошади заржали, волы заревели, коровы замычали.
— Помогите им, — приказал Адэр стражам. Придерживая Парня за ошейник, окинул взглядом длинную вереницу повозок. — Откуда путь держите?
— Из Бровки, господин, — откликнулся бородатый мужик.
— Куда едете?
— Куда придётся.
— В топку.
— Почему — в топку? — опешила Малика. — Это же карты.
— Они устарели.
— Уверен?
Иштар кивнул.
— Нет, — проговорила Малика. — Историю сжигать нельзя. Я их спрячу.
Прижимая карты к груди, взялась за дверную ручку.
— Мы не отрубаем детям пальцы, — произнёс Иштар, продолжая смотреть в книгу.
Малика обернулась:
— Я читала ваши законы.
— Многим законам пять тысяч лет. Ракшаде пять тысяч лет. Ты этого не знала?
— Знала.
— Мы не отменяем законы. Когда-то они были нужны, сейчас — нет. Но это наша история. Историю сжигать нельзя. — Иштар перевернул страницу. — У вас сотни святых. У нас одна святая — женщина с именем Ракшада. Ты знала?
— Нет, не знала.
— Ваши святые — мученики. Наша святая — воительница. Она выковала Ракшаду. И я горжусь, что моя сверхдержава носит женское имя. Я ответил на твой вопрос?
— Да, ответил.
Иштар закрыл книгу, уставился на обложку:
— Ты меня спрашивала: чем я горжусь. А чем гордишься ты? Ваши мужчины насилуют мальчиков и спят с мужчинами. Ты этим гордишься? Вы позволяете женщинам продавать своё тело. Домов терпимости у вас больше, чем школ. Чем ещё ты гордишься? У вас сотни тюрем, тысячи беспризорников и брошенных стариков. У вас спят на улице и умирают от голода. Ты этим гордишься?
Заложив руки за голову, Иштар вперил взгляд в потолок:
— Если вдруг начнётся война, ваши мужчины займутся мародёрством. Лишь единицы будут воевать за дом, за клочок земли, за кусок хлеба. В Ракшаде рядом с отцами и старшими братьями встанут малыши. Мы будем воевать за отчизну. Мы готовы умереть за Бога, а вы убиваете друг друга из-за Богов. Вас сотрут с лица земли, а нас никто не победит.
Малика подошла к кровати:
— Почему ты не смотришь на меня, Иштар?
— Когда мужчина смотрит на женщину, он становится уязвимым.
— Поэтому ваши женщины носят накидки?
— Отчасти.
— Мужья видят лица жён?
— Нет.
— И ты никогда не любил, Иштар?
— Почему — не любил? Я и сейчас люблю, — ответил он, глядя в потолок. — Люблю Всевышнего и Ракшаду.
— Ты не знал женщину, с которой тебе хорошо, Иштар. Ты не догадываешься, что Всевышний уже послал на землю ангела, который вытащит тебя из бездны ада. И тебе неизвестно, как стать для неё ангелом. Может, там, в Ракшаде, тебя ждёт женщина, которая сможет понять тебя, простить, принять и пройти с тобой через всё… Знаешь, о чём я думала каждый вечер? Как же ты узнаешь своего ангела, если не видишь женских глаз?
— Не твоё дело.
— Ты прав, — кивнула Малика и, прижимая к груди карты, вышла из комнаты.
***
Актовый зал с трудом вместил в себя заседателей Большого Совета. Люди стояли вдоль стен и в проходах между рядами, сидели на подоконниках запотевших окон. Некоторые приехали заблаговременно. Некоторые с трудом добрались до Ларжетая лишь утром — дождь лил не переставая третью неделю.
В зал вошёл правитель. Придерживая красноглазого зверя за кожаный ошейник с золотыми вставками, взбежал на сцену, опустился в кресло рядом с журнальным столиком.
Задвигались стулья, заскрипели подоконники. Кто-то приоткрыл раму, чтобы впустить струю свежего воздуха, и тотчас захлопнул — порыв ветра обдал крайние ряды ледяным душем.
— В Грасс-Дэморе насчитывается семьсот двадцать семь знатных фамилий. За сто лет междоусобиц ни одна не разорилась. Семьсот двадцать семь богатейших домов в самой нищей стране! Это нонсенс. — Адэр обвёл взглядом мрачную публику. — «Мир без насилия» объявил Грасс-Дэмору войну. Уверен, что вашему бизнесу в тех странах ничего не грозит: вы платите в их казну налоги и обеспечиваете их граждан работой. Я предупреждал вас, что если вы не начнёте работать на благо родины, я заберу ваши земли. Я дал вам время до нового года, однако вынужден его сократить. В вашем распоряжении неделя.
Публика из молчаливой превратилась в окаменевшую.
— Здесь собралась половина богатейших людей Грасс-Дэмора. Другая половина получит письма с теми же требованиями и предложениями, которые я озвучу сейчас. — Выдержав паузу, Адэр продолжил: — Я разрешу вам богатеть вместе с родиной. Не согласны — отрекайтесь от великих дел своих отцов, отрекайтесь от народа, отрекайтесь от Грасс-Дэмора и принимайте гражданство другого государства. Я пойму — Грасс-Дэмор не поймёт. Я прощу — Грасс-Дэмор не простит. Вы можете занять выжидательную позицию в надежде, что в свете последних событий я не осмелюсь пополнить ряды своих врагов. Не надейтесь. А потому я требую, чтобы завтра вы остановили работу всех своих предприятий за границей.
Зал взорвался. Люди вскакивали, кричали, размахивали руками, падали на стулья и вновь вскакивали.
Адэр встал:
— Тех, кто не верит в меня, тех, кто думает, что я преследую собственные интересы, а не интересы Грасс-Дэмора, прошу покинуть зал. Стражи проводят вас к старшему советнику Орэсу Лаелу. Он примет ваши заявления об отказе от гражданства. Только потом не говорите, что я не пытался вам помочь.
С десяток дворян удалились с гордым видом. Несколько человек заметались между рядами — то с одним поговорят, то с другим — и вернулись на свои места.
Адэр поочерёдно указал на них рукой:
— Вы, вы, вы тоже, и вы… Я вам уже не доверяю. Что будет дальше?
С первого ряда поднялся мужчина средних лет:
— Да, я сомневаюсь. Не в вас, мой правитель, — в своих силах. Пять лет назад я создал мукомольный концерн в Росьяре. Если его закрыть, я останусь без денег. На какие средства я буду налаживать бизнес в Грасс-Дэморе?
Адэр указал в глубь зала:
— А вы?
С заднего ряда поднялся пожилой человек:
— Собственно, та же причина. В Маншере у меня завод кровельных материалов. Пока я построю здесь такой же, пройдёт несколько лет. Предположим, я найду деньги на строительство. Но как будет жить моя семья?
— А потому идём дальше. — Адэр опустился в кресло и взял со столика бумаги. — В Грасс-Дэморе сто двадцать пять иностранных предприятий. Зарубежные хозяева остановили их работу и выкинули на улицу миллионы рабочих. Вы можете ознакомиться со списком фабрик, заводов, концернов, с их ценой и купить любое.
Со всех сторон полетело: «Вы собрались экспроприировать предприятия?» — «Нас затаскают по судам». — «Заплатим, а нас вышвырнут». — «Всё заберут…» — «С конфискатом лучше не связываться».
Адэр поднял руку:
— В каждом предприятии есть доля Грасс-Дэмора. Государство на законной основе продаёт вам свою долю. Никакого преступления в этом нет. А как я поступлю с долей иностранных хозяев — это моё дело. И судиться буду я, а не вы. Ваша задача — восстановить на работе незаконно уволенных работников и запустить производство. Государству вы можете заплатить всё сразу, можете частями. Оплата в терах или шиирах, как вам удобно. Вы перейдёте на льготный налоговый режим. С ним вас ознакомит советник Безбур. Если создадите новые рабочие места и увеличите рабочим жалование, я освобожу вас от налогов на два года.
«А как же я? У меня уже есть в Грасс-Дэморе предприятие». — «И у меня есть». — «Как мы будем платить налоги?»
— Если выполните моё последнее требование, от налогов будете освобождены, — сказал Адэр.
Несколько минут было слышно, как уборщица натирает паркет в коридоре.
«Можно посмотреть список?» — раздался голос. «Я тоже хочу посмотреть». — «Огласите весь список». — «А можно выкупить на двоих?»
— У вас есть неделя, — напомнил Адэр. Найдя взглядом Безбура, дал ему знак подняться на сцену.
***
Осень в Грасс-Дэморе не зря называли раздорожицей. Но осень уже закончилась, а раздорожице, казалось, не будет ни конца ни края. Небо не светлело ни на минуту. Выныривая из полудрёмы, Адэр не мог понять: утро сейчас или вечер. Смотрел на проплывающие за окном почерневшие от воды лачуги, на безбрежную степь, на бегущего сбоку автомобиля Парня. Подтягивал сползший с плеч меховой плед и вновь проваливался в полусон.
Правительственный кортеж мчался по дороге, которую успели проложить до раздорожицы. Асфальт вдруг закончился, и несколько часов пришлось бороться с раскисшей глиной и вязким песком. Парень тем временем охотился или бегал вокруг валунов. Адэр настороженно наблюдал за ним из автомобиля: от выносливости пятимесячного зверя было не по себе. Стражи — грязные с головы до ног и промокшие до нитки — толкали машины и косились на Парня. А ему было всё нипочем — ни ливневый дождь, ни шквальный ветер, — будто непогода, измучившая путников, придавала зверю силы.
Следующие два часа машины вновь ехали по идеальной дороге, после чего асфальт в который раз исчез, словно корова языком слизнула: дорожным бригадам, шедшим друг другу навстречу, так и не удалось встретиться.
На обочине расчищенного от камней участка возвышалась гора щебня. Стражи вытащили из багажников лопаты, принялись бросать щебень под колеса. Парень забрался на кучу и замер, глядя вдаль. Вдруг на его холке волной вздыбилась шерсть. На лопату опёрся один страж, второй. Адэр посмотрел в запотевшее от дыхания лобовое стекло, но увидел только свет задних фар машины охраны.
К автомобилю подбежал Лайс, приоткрыл дверцу:
— Мой правитель, там люди. Если я придержу Парня, не укусит?
— А кто его знает, — пробормотал Адэр и взял с переднего сиденья плащ.
По грязи, под обложным дождём, лошади и волы тянули телеги. Из-под брезента выглядывали женщины и дети. К некоторым повозкам были привязаны коровы. Мужики в клеёнчатых накидках и промокших ватниках шагали по бокам обоза и щёлкали в воздухе кнутами, явно жалея вымотанных кляч и изнурённый скот.
Огибая застрявшие в глине автомобили, обоз неторопливо свернул с расчищенной от камней полосы. Деревянные колеса увязли. Селяне упёрлись плечами в телеги, закричали, засвистели. Лошади заржали, волы заревели, коровы замычали.
— Помогите им, — приказал Адэр стражам. Придерживая Парня за ошейник, окинул взглядом длинную вереницу повозок. — Откуда путь держите?
— Из Бровки, господин, — откликнулся бородатый мужик.
— Куда едете?
— Куда придётся.