Троллейбус без номеров

* * *


Стрелка на часах невыносимо медленно отсчитывала секунды, складывавшиеся в минуты, до звонка. Сашка за ней следила внимательно, чтобы в заветный момент рвануть домой. Зевота одолевала ее, свидетельствуя не о недостатке кислорода или желании поспать, а лишь о скуке, которую навевала окружающая обстановка. Разве эти серые будни сравнятся с Городом, Туристами или Эриком? Слишком банально, не то что ночные приключения.

– Саш, ты че такая сонная? – Аня пихнула ее в бок. – Небось, опять, вместо того, чтобы спать по ночам, сидела, дедушкины книги читала?

Скучно. Очень скучно и предсказуемо. Ее одноклассники вообще, на самом деле, ребята смешные – и чего Сашка так на них злилась? Занимаются своими школьными делами, ходят после школы во всякие секции, задирают ее, например.

Шепчутся – и пусть шепчутся. Они-то не были в Городе. Они не вытаскивали из заброшенного парка на краю вселенной полностью обезумевшего от страха взрослого мужика. Максимум, что у них происходило веселого – это хлебнуть после школы пива, да и то, если удастся найти того, кто продаст.

– Саша! – тычок в бок был настолько ощутимым, что она даже невольно охнула от боли, привлекая внимание биологички. К счастью, этот бульдозер, а не женщина лет сорока, только покачала головой – а совесть Сашки уже взыграла, заставив ее опустить взгляд и начать переписывать тему с доски. Вот черт, она так ничего и не написала: слишком была погружена в свои мысли. Чертова биология…

Саша ненавидела биологию так сильно, что даже оставила свою детскую мечту стать врачом. Биология официально считалась самым скучным уроком в школе, и многие ее однокласники обычно даже не доходили до кабинета. Их можно было понять – седьмой урок, ты уже отсидел на алгебре, выдержал геометрию, написал целое чертово сочинение, больше всего на свете хочешь домой – и тут тебе прямым текстом говорят, что нужно сидеть и переписывать параграф.

Так урок и проходит каждую неделю: что-то вещает биологичка, удачливые ребята на последних партах открыто рубятся в телефоны, неудачники на передних рядах рубятся в телефоны чуть менее нагло.

У Саши нормального телефона никогда не было, да и хорошая оценка в аттестат ей просто-напросто необходима – иначе мать снова на несколько недель перестанет с ней разговаривать, и вообще будет делать вид, будто Саши не существует в природе. А потому, когда все развлекаются, Саша сидит и конспектирует параграф об амебах. Тупая, бессмысленная работа, от которой болит рука, но Саша все равно продолжает.

– Мамонтова, потише там!

– Извините, пожалуйста, – Саша опустила взгляд вниз еще сильнее. Ненадолго конечно – стоило биологичке перевести взгляд на доску, и Саша тут же повернулась к Ане.

– Ну, чего тебе? Не видишь, я занята. Мне параграф надо законспектировать.

– Ты сегодня какая-то не такая весь день. На диету, что ли, села? – Аня аж вся подобралась, чуть ли не в глаза ей заглядывала.

Саша прекрасно знала, чего она дожидается. Сейчас она что-то ответит, Аня скажет еще какую-то гадость, а потом Саша опять выбежит из класса и проплачет там половину урока, чтобы потом с улыбкой повторять, что все в порядке. Или, может быть, Саша опять ляпнет что-нибудь не подумав, Аня обидится, и все тот же сценарий очередной раз повторится, но слез и нервотрепки будет значительно больше. Аня смотрела на нее, будто актриса, дожидающаяся своей реплики, и отчего-то Саше впервые в жизни захотелось ей вмазать.

Наверное, и вмазала бы, только ведь она не умеет драться, да и не хочет проблем. Ей как отличнице нужно быть на хорошем счету, будет обидно, если из-за поведения ее не переведут в следующий класс. Можно и дальше играть по Аниному, сценарию, но на это нужно время и нервы, а Саше так лень, так лень…

– Отвали уже, а, – Мамонтова скучающе зевнула. – Все вес да вес, как будто ты новых тем для оскорблений не можешь придумать. Вот сначала сочини что-то стоящее, а потом говори.

– Так я, что, я тебя не оскорбляю, – Аня сердито заворочалась. – Я правду говорю. Ты же и в самом деле жирная. Какой у тебя размер? Пятидесятый? Или семьдесят второй, как у твоей матери?

– Что ж ты так на весе-то зациклена, господи. Влюбилась, что ли?

– В кого? В тебя… да я…

– Мамонтова! Степаненко! – биологичка нависла над ними, как готовая обрушиться цунами. Полная, она сотрясалась от плохо сдерживаемой злости, и ее щеки сотрясались вместе с ней. – Сколько можно уже разговаривать! Мамонтова, сейчас же выйди из класса! Что это такое, тебя прямо сегодня не узнать!

– Знаете, Антонина Семеновна, – Сашка говорила тихо и спокойно. – Раз уж такое дело… у меня сегодня биология последняя, можно я домой пойду, раз вы меня уже выгнали?

– Я… Я…

– Саш, ты чего? – Маша, распахнув рот от удивления, воззрилась на нее.

Неожиданно Саша поняла, что в классе стояла полнейшая тишина – ни перешептываний, ни звуков игры в телефон, ни даже шелеста учебников: все они, двадцать человек, с удивлением смотрели на нее. Ну и пожалуйста. Ей плевать.

Саша сложила учебники в портфель, поправила рубашку, тихо вышла из класса и закрыла за собой дверь. А потом понеслась в женский туалет. Сполоснула водой лицо и, испуганно выдохнув, прикрыла глаза.

Нет. Нет. Нельзя так себя вести. Нельзя грубить учителям. Нельзя сваливать с уроков. Саша талдычила себе прописные истины, пока ледяная, пахнущая мелом вода – им запрещали пить воду из-под крана как раз из-за этого – стекала по ее лицу, но остановиться она уже не могла. Кровь прилила к лицу, руки тряслись, а саму Сашу тянуло расхохотаться от предвкушения грядущего злобного, истеричного веселья.

– Так, слушай сюда, – она ткнула пальцем в грязное вечно мутное и запотевшее зеркало. – Сейчас ты встанешь, еще раз умоешься, успокоишься и пойдешь обратно в класс. А потом ты извинишься перед Антониной Семеновной и сядешь на свое место. Слышишь? Тебе не нужны проблемы.

Однако что-то внутри нее уже сломалось, и отчего-то Саше стало совершенно наплевать и на школу, и на Аню, и тем более на этот несчастный урок биологии, на котором они только и делают, что переписывают параграфы. Это Ане есть чем заняться, ведь у нее новый мобильникс кучей приложений, не то что у Сашиной «нокии», на которой даже в змейку особо не поиграешь.

Саша повторяла и повторяла себе, что сейчас она подойдет и извинится перед Антониной Семеновной, но ноги сами понесли ее в сторону КПП.



– Ты что так рано? – грубо спросил охранник.

– Нас пораньше отпустили, дядь Сереж, – ложь, на удивление, вышла легкой и непринужденной.

– Пораньше? Ну, иди давай. Только тихо, а то в других классах уроки идут.

Саша включила плеер и понеслась из школы. Вперед, к свободе, к не успевшим еще пожухнуть осенним листьям к яркому октябрьскому солнцу, которое светит, но не греет, к свежему воздуху, который будит желание успеть как можно больше – и к полнейшей апатии, которая все равно накроет ее, стоит прийти домой.

Только что она нагрубила учительнице. Сбежала с уроков. Кажется, мать ее просто-напросто убьет.


– Ну и плевать. Ну и пусть убивает, – Саша пнула камешек на дороге и понеслась домой, подпрыгивая на кочках.

Ей хотелось петь песни, танцевать под Иэна Гиллана в ее ушах, хотелось совершить гигантский пируэт и пойти гулять через всю Москву – останавливало лишь то, что мать возвращается в шесть, и если Саши не будет дома, она устроит такую взбучку, что ей не поздоровится. Да и денег на проездной в метро у нее нет.

Саша повела себя сегодня просто отвратительно, и это ее дико радовало.

Она ждала сегодняшнего вечера с предвкушением. Ведь ночью она ляжет спать.

– Несусь по лунной дорожке в серебре ночи. Аромат воздуха был словно из другого времени, – вторил ей Иэн Гиллан.





Глава 6

Ловушка




1. При вступлении в должность Президент Государства Снов приносит народу следующую присягу:

«Что бы не произошло, что бы ни случилось, я всегда обязуюсь охранять покой Граждан. Даже ценой собственной жизни. Даже ценой жизни своих близких. Жизнь в Государстве прекрасна и ценна, и мы сделаем все, чтобы она такой и оставалась».

2. Присяга приносится в торжественной обстановке в присутствии всех Граждан. Явка на Присягу обязательна.

Конституция Государства снов, статья 82.

Туристы – запрещенная в Государстве организация. Как тебе доподлинно известно, дорогой Читатель, единственное, что охраняет нас с тобой от Тёмных тварей – это границы Государства, которые когда-то были установлены Президентом. Если ты подписываешь Договор, Тёмные твари никогда тебя не побеспокоят.

Однако есть нехорошие, странные, глупые люди, которые отчего-то Договор подписывать отказываются. И попадают прямо на Изнанку нашего мира. Каждый день им приходится сражаться с сотнями, тысячами Тёмных тварей, избегать Ловушек (см. Ловушки) и спасать остальных незадачливых глупых людей, которые точно так же отказались подписывать Договор.

Но есть то, что не прощается Туристам. Отказавшись от возможности стать Гражданином, они занимаются тем, что путешествуют по чужим снам. Да-да, возможно, даже по твоим собственным. Во сне человеку можно внушить все, что угодно. Можно заставить его перевернуть собственную жизнь. Можно заставить его отказаться от Гражданства. А представь, дорогой друг, что будет, если такие вот туристы попадут в голову какого-нибудь правителя? Может начаться Третья мировая война.

Именно поэтому наши доблестные войска выслеживают таких вот туристов и приговаривают их к высшей мере наказания – лишения способности видеть сны.

Иллюстрированная энциклопедия тёмных тварей, глава 13.



– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка…

Здесь не все – люди, и Саша точно это осознавала. Как только она спустилась в метро и села на свое место, очки тут же начали жечь. Жечь, как жгут металлические дужки на улице, и появилось нестерпимое желание их снять. Но, будто осознавая, что так и надо, Саша, жмурясь от боли, привалилась щекой к металлическому поручню и устало прикрыла глаза.

Кажется, скоро она будет дома. Скоро она проснется.

Для нее сейчас дом казался чем-то невыносимо далеким и неродным. Скоро она проснется, и ей придется идти в школу – да что школа? Что ей теперь одноклассники? Что ей Аня, которая, конечно, может быть сколько угодно сильной и классной, но она никогда не была наедине с голосами в собственной голове. Она никогда не изгоняла из Города целую темную сущность. Ей, в конце концов, никогда не предлагали стать Гражданином.

Очки перестало жечь, и Саша открыла глаза, чтобы распахнуть рот в немом крике удивления.

Людей в вагоне не было вообще. Ни одного.

Снимаешь очки – и перед тобой статный, деловой мужчина в офисном костюме, который скучающе привалился к поручню, читая что-то в телефоне. Надеваешь очки – а мужчина-то в лохмотьях, и лица у него нет, только черный, скомканный провал рта на всю голову, будто кто-то взял и проткнул его ручкой. Намазал маркером. Вот женщина в откровенном красном платье, виляет бедрами, манит рукой – а вот надеваешь очки, и перед тобой ни мужчина, ни женщина. Только острые, выпирающие зубы. Вот парень, похожий на Атеиста, который спас Эрика. И ее бы они, наверное, тоже спасли, если бы в лодке было больше места.

Надеваешь очки – и парень остается таким же, только вместо глаз черные провалы. Да и черты лица смазаны, будто рисовал плохой художник. Будто это нечто изо всех своих сил пыталось стать похожим на человека, но не смогло. Буквально чуть-чуть не хватило.

– Девушка, вы на станции будете выходить? – упс. Кажется, ее заметили. Не-Атеист подходит ближе и облизывается. А язык у него длинный-длинный, полметра, наверное, и пасть от уха до уха.

– Нет, мне до конечной, – Саша сжала кулаки. Уйди, пожалуйста, уйди, уйдиуйдиуйди.

Нечто открыло рот, и из глотки на Сашу пахнуло сладковатым запахом гнили.

– Я сяду рядом, не против? Вы, девушка, больно красивая. Аппетитная, я бы так и съел…

Полуметровый язык прошелся от одного конца острого зуба к другому, залез в нос с отвратительным звуком и Саша вскочила. Внутри все сжалось от страха, и, понятия не имея, что это за станция, она выскочила из поезда.

Привалившись к мраморно-холодной стене, она отдышалась, смотря на исчезающий в темноте туннеля поезд. То Нечто с успело с укором взглянуть на нее из-за захлопнувшихся дверей. Вода по капле заливала Саше ноги, и она поняла, что нужно подниматься наверх. Решение было, кажется, не ее, но в тот момент она настолько сильно тряслась от страха, что не заметила явной глупости всего происходящего. Может быть, сконцентрируйся она чуть лучше, она бы вспомнила, что говорил ей Альберт Андреевич, и села бы на другой поезд, пусть даже вода стояла бы по пояс.

Но Саше никогда не было так страшно, пот лил по ее лицу, в конце концов, ей было всего тринадцать и она никогда не попадала в такие ситуации. Именно поэтому она спокойно поднялась на эскалаторе к выходу.

Даже не подумав о том, что ни в одном городе пока еще не построили станцию «31 АБВГД».