Троллейбус без номеров

Она думала, что он рассердится на этот глупый и бестактный вопрос, но Вадим Абрамыч только хитро улыбнулся и закурил сигарету.

– Разве ты не помнишь, Сашок? Не помнишь, почему тебе так тоскливо там, в обычном мире? Забыла Влада и почему тебе было так плохо без него? Папу своего не помнишь?

– Конечно, не помнит, – из троллейбуса вылез Леопольд, по-прежнему в джинсовой куртке с нашивками. – Как она будет помнить, если она почти четырнадцать лет в том мире прожила? Ну, ничего, сейчас поможем.

Леопольд щелкнул пальцами, и Сашину голову наводнили странные воспоминания. Рыжий мужчина, что играет с ней и черноволосым мальчиком в догонялки, река, в которой так приятно мочить ноги, огромный яблоневый сад, плодов зреет – бери – не хочу. А потом темнота и страх. Догадка обрушилась на Сашу с такой силой, будто на нее что-то упало сверху, и она крепко сжала руку Влада.

– Я из этого мира, верно? Мы родились в нем, я и Влад. А потом вы зачем-то отправили меня туда.

Леопольд грустно кивнул.

– Нам – и твоему отцу – необходимо было вас спрятать, так хорошо, чтобы никакие темные твари не добрались. И единственное место, которое подходило, это реальный мир. Было сложно, но вы нашли друг друга и справились. А теперь поедем домой? Президент будет рад, если его дети, наконец, вернутся.

– А что будет с реальностью?

– В том-то и дело, что ничего, – подмигнул ей Вадим Абрамыч. – Ты вернешься на свое место, и твоя личность навеки сотрется из разумов людей, которые тебя окружали. Тебя попросту больше не будет в реальности, ведь ты вернешься домой.

Домой… Раньше Саша рванула бы впереди своего визга. Села бы на мягкое сидение троллейбуса и смотрела на проплывающие мимо деревеньки, пока троллейбус вез Сашу в ее мир. Мир неизведанный, немного пугающий, очаровывающий. Но сейчас – как Саша бросит маму? Как она бросит Серого, Олю, новую школу? Мир реальный слишком зовет ее.

Саша вспомнила о мамином рассказе и о том, как она боялась, что Саша тоже исчезнет. Чувство вины ярко заалело где-то в глубине ее сердца. Папа бросил маму, и, что, Саша теперь тоже ее бросит?

И Саша помотала головой.

– Пусть Влад едет, если хочет, а я… потом, наверное. Вся та ерундистика, которая со мной происходила за это время, научила меня одному: как бы не был хорош мир снов, мое место в реальной жизни. Может быть, что-то изменится, тогда через несколько лет я вновь захочу попасть сюда – но пока что мое место не здесь.

– Мы уважаем твое право, Саша Мамонтова, – кивнул Леопольд. И посмотрел на Влада, который явно мялся, не зная, что сказать. – А вы, молодой человек? Вы последуете за сестрой или вернетесь в мир снов навсегда?

– Я пойду за своей сестрой, – Влад выдохнул: кажется, это желание далось ему с потом и кровью. – Хорошо, наверное, было бы проще полностью исчезнуть из реальности, но как же я буду без нее? Без своей родственной души? Я уже чуть было ее не потерял.

И тогда Вадим Абрамыч и Леопольд помахали им руками. Водителю, кажется, было все равно, а вот Вадим Абрамыч был явно расстроен.

– Что я скажу Президенту, – бормотал он. – Что я скажу Президенту…

И троллейбус без номеров тронулся, медленно набирая скорость и освещая дорогу зелеными фарами. Саша и Влад держались за руки и смотрели ему в след. Троллейбус тронулся, уходя уже навсегда в мир, откуда Саша была родом. В мир снов и фантазий.

Но ей впервые не было от этого жутко и плохо. Чувство отныне навеки было рядом с ней, и она поняла, что это такое. Что значит принадлежать дому. И что значит быть частью семьи. Чувство, когда ты не один. И теперь, когда она получила все, что хотела – нормальные отношения с мамой, хорошую школу и преданных друзей – ей не о чем больше было тосковать.

И что-то Саше подсказывало, что дальше будет только лучше.





Глава 33

Старые друзья




Когда троллейбус уехал, Влад погрустнел.

– Тебе не понравился сюрприз? – спросил он. – Я так долго их искал, упрашивал остановиться… хотел сделать тебе хоть что-то приятное, чтобы ты меня простила, сестренка.

– Нет, конечно, ты чего, – поспешно сказала Саша. – Просто… понимаешь, странные они какие-то. Вроде так хотели, чтобы мы к ним приехали, а вроде… помнишь, как мы за ними бежали? Законы снов, все-таки непостижимы и нам с тобой их до конца не понять. И вообще, правильно я тогда сказала. Надо в реальности жить, а не в фантазиях.

Влад, тяжело дыша, сел на асфальт и достал термос с чаем. С этим самым термосом они когда-то ездили ловить троллейбус – тогда Влад, кажется, повредил колено. Уж не было ли это подстроено?..

– Тебе легко говорить, Саш. Тебе только тринадцать, из которых здесь ты провела год. Сможешь быстро адаптироваться, вырастешь и будешь вспоминать об этом периоде своей жизни с легкой усмешкой. Может, напишешь книгу, в которой выведешь меня, как главного персонажа, преувеличив мои достоинства и преуменьшив недостатки. Может, даже не удосужишься имя поменять. А я? А что я?

– Что – ты? – перебила его Саша. – Ты известный художник, тебе, вон, до сих пор твои фанатки всякие передачки таскают, и это сколько времени прошло!

– И что? Какая разница, если на данный момент я лежу в психушке, Саш? Ты там и получаса не провела, сразу к маме попросилась, а я там уже сколько живу! Знаешь, каково, не различать сон и реальность?! Когда во сне куда лучше, чем в самом прекрасном месте в реальном мире?..

– Знаю, – тихо сказала Саша. Она опустилась рядом на асфальт – он был теплый, нагретый солнцем – и аккуратно взяла Влада за руку. – Знаю, поверь. Еще год назад я бы с радостью уехала на этом троллейбусе, но не теперь. Все, что мне нужно было – это мой лучший друг. Мой брат.


Влад намеренно не смотрел на Сашу, и она поняла, что случилось: ему страшно. Конечно, как тут не бояться? Когда привык, что в этом мире ты король и тебе подвластно все, а тут появляется какая-то ражая девчонка, и рушит все твои планы. Хочет забрать тебя обратно, туда, где ты беспомощнее котенка.

– Ты знаешь, а ведь ты права, – тихо и испуганно начал Владлен. – Я искал друга всю свою жизнь. Друга, который бы понимал меня с полуслова. Который никогда бы не осудил, с которым можно было бы болтать ночами напролет. У меня было множество приятелей, и в вузе, и во время выставок, но ни один из них меня не понимал по-настоящему. Они смеялись у меня за спиной, надо мной и моими картинами, а потом спрашивали, какие наркотики я принимаю, чтобы так рисовать. Хочешь верь, хочешь – нет, а я никогда не принимал наркотиков. Только лекарства.

– Верю. Верю, брат. Я тебе верю. И я хочу, чтобы ты вернулся. Вернулся домой, в наш, реальный мир. Ведь если я стала твоим другом, что тебе еще здесь нужно?

– Мне страшно, понимаешь?.. Я не знаю, чем я буду заниматься, что буду делать – я настолько привык к тому, что можно летать, доставать какие-нибудь необычные штуки, привык к здешним законам. Я просто не выживу в реальном мире.

– Я тебе помогу. И мы встретимся в том мире – вместе. И пройдем все неурядицы и житейские трудности, бок о бок. В конце концов, я же твоя сестра.

– Ты права, – тихо сказал Владлен. – Я подумаю над этим, честно. Правда подумаю.

– Хорошо, – сказала Саша… и проснулась.

В доме Альберта Андреевича было тихо и спокойно: играло радио на втором этаже, что-то шипело на сковороде у Веры Павловны. Изредка что-то кричала Аля – а потом замолкала. Саше страшно не хотелось выныривать из того моря спокойствия, в которое она угодила, но пришлось. Часы показывали аж три часа дня – и скоро ей надо было быть дома, иначе мама начнет волноваться.

– Заходи еще, Сашенька, – улыбнулся Альберт Андреевич. – Мы с Верой Павловной и с Алей всегда будем рады тебя видеть, во сне и наяву.

– Обязательно, Альберт Андреевич.

Снова долгая дорога в электричке, короткое прощание с Эриком – ведь ему надо ехать на следующий концерт – и бегом домой, чтобы мама ни о чем не догадалась. Скучные учебные будни – в мае всегда трудно учиться, особенно когда все долги закрыты и учителя учат скорее по старой привычке, чем по долгу.

Что-то жгло Сашу изнутри, не давая ей сосредоточиться ни на чем, даже на рисовании. Какое-то странное чувство, ничуть не схожее с тем, что она ощущалатогда, рядом с троллейбусом. Предчувствие перемен.

И оно не подвело Сашу.

Проснувшись утром первого июня – по привычке рано – она отправилась завтракать на кухню, все еще не до конца понимая, что учеба окончена. Теперь только надо сдать экзамены в новую школу, и все, здравствуй, восьмой класс без унижений и страданий. Солнце, уже по-летнему теплое, светило ей в лицо, с улицы остро пахло яблоневым цветом, и Саша открыла окно на полную. И сделала погромче радио: играла «Марта».

– Сейчас восемь часов утра, и с вами радио «Крот», дамы и господа! Наступает лето, целых девяносто два дня сладкого, непередаваемого чувства свободы, и ваше дело, как вы их потратите. Столько музыкальных фестивалей впереди – даже не знаем, удастся ли выбраться на этот раз. А какие у нас нынче новости в этот прекрасный денек? С вами наш корреспондент Василий Уткин. Василий, здравствуйте!

Радио тем временем все изливалось и изливалось новостями, и Саша уже подняла руку, чтобы сделать его потише.

– … таким образом, референдум о поддержке этого кандидата пройдет сегодня вечером. Что еще нового, Василий?

– Не скажу, что это важная новость, но она пришла в наш штаб буквально пять минут назад. Владлен Комиссаров, известный художник и первооткрыватель метамодерна, был признан абсолютно вменяемым и покинул психиатрическую больницу. Как вы думаете, ляжет ли он туда обратно?

– Я думаю, что да. Эти художники настолько эмоционально нестабильны, что…

Мыслей диктора по поводу художников и их психики Саша уже не слышала. Быстро пролетев в комнату, она, пытаясь не разбудить мать – воскресенье, как-никак – переоделась в уличную одежду и, так и не позавтракав, вылетела на улицу, оставив маме записку. Адрес она помнила практически наизусть, так что Саша сидела сначала в автобусе, а потом в метро, умоляя поезд ехать как можно быстрее, надеясь, что она не ошиблась. И что радио не ошиблось. Четыре остановки на метро – и вперед, к больнице.

Владлен стоял у кирпичных ворот в старом, залатанном, но вполне себе модном черном пальто и курил, испуганным взглядом смотря на здание больницы.

– Влад! – крикнула Саша и бросилась к нему в объятия.

Влад вовсе не напоминал тот ужас, который Саша увидела тогда, в больнице. Ухоженный и подстриженный, Влад полностью напоминал себя во снах, только вот вместо цветастых шмоток на нем красовалось черное пальто.

– Холодно, – улыбнулся он. – Все еще немного знобит. Нервы, наверное.

– Владик, ты все-таки это сделал! Ты вернулся в реальность!

– Ну, конечно, я вернулся, – грустно улыбнулся Влад. – Как я еще мог поступить, чтобы быть с тобой, здесь? Ты ведь моя сестра. Только вот я не знаю, что мне теперь делать. Куда бежать, с кем бороться и что придумать.

– Что делать – что делать. Живи. Живи так, как ты жил во снах – и я думаю, что у тебя получится. А сейчас… давай, пожалуй, прогуляемся. Нас ведь ждут впереди такие дела…

– Пошли.

Влад улыбнулся, на этот раз открыто и счастливо, и его глаза вновь наконец загорелись светом и стали зеленые-зеленые, как трава в мае. Саша взяла его за руку, и они пошли по улице, не обращая внимания на то, как недоуменно оглядывались на них прохожие.

Ведь светило солнце, и впереди было три незабываемых месяца. Месяца разговоров, концертов, выставок и приключений. И никаких снов для этого не понадобилось.

Конец.