Тринадцать этажей

Однако, по-видимому, улыбающийся хозяин не имел ничего против. Поднявшись со своего места во главе стола, он начал говорить, четким, негромким голосом:

– Добрый вечер. Уверен, у вас множество вопросов, и, буду абсолютно откровенен, я не смогу ответить на все. Силы, действующие здесь, неподвластны простым и понятным законам, хотя они, насколько я могу судить, следуют определенным правилам. Правилам, которыми можно воспользоваться.

Вначале позвольте заверить вас в том, что я не верю в зло. У меня нет времени на мысли о Боге, преисподней и том, как о наших деяниях судят космические силы. Я вижу в морали ловушку, уловку, к которой прибегает рассудок, не позволяя человеку столкнуться в открытую с системами, на которых зиждется наш мир. Системами, предназначенными обогащать немногих за счет остальных. Все это очевидно, как и то, что я, в рамках этих систем, одержал верх. Я победил честно, насколько это только возможно, а это по необходимости требует причинять страдания тем, кому не удалось преуспеть. Я принял все это. Тем самым я хочу сказать, что осуждения и обвинения, взывающие к примитивной морали, абсолютно бесполезны. Меня беспокоят исключительно практические заботы, и, надеюсь, именно так вы к этому отнесетесь.

Леон молча слушал эту гладкую, заранее отрепетированную речь. Соглашался ли он с ней? Находил ли ее омерзительной? Имело ли это какое-либо значение? Леон смотрел, как серая жижа знакомого пятна пенится изо рта хозяина и густыми влажными комками падает на стол.





Тобиас


Он обвел взглядом собравшихся. Чувства самые разные, как и следовало ожидать. В основном смятение. Разумеется, от него никак не зависело, кого собрать здесь, так что едва ли присутствующих можно было назвать группой избранных. Но вот теперь власть снова полностью сосредоточилась в его руках, и он, хотел того или нет, должен был максимально ее использовать. И пока никто еще не кричал на него, что было весьма многообещающим. Как это ни странно, Тобиас был убежден в том, что следующая часть его разъяснений будет принята значительно теплее, чем первая. Часто бывает трудно принять неизбежные реалии прочной экономической системы; но к настоящему моменту все присутствующие в этом зале определенно верили в привидения.

– В то время как я действительно отвергаю саму мысль решающего внешнего влияния на поступки, которые мы совершаем в бессмысленной по своей сути вселенной, в последние лет десять мне приходилось считаться с тем фактом, что в нашем существовании присутствует некая нематериальная составляющая. Мне не хочется называть ее душой, но мы можем, по крайней мере, описать ее как тень. Осадок, оставшийся от чувств и ощущений умерших. И, возможно, живых, хотя тут у меня очень маленький личный опыт.

Кое-кто из присутствующих кивнул, но остальные, очевидно, ждали главного удара.

– Я человек не суеверный. Но вот уже много лет меня не покидает ощущение, будто все эти тени выбрали меня своей жертвой. Сначала меня целыми днями напролет терзали странные образы, страхи, жуткие видения. Затем я едва не погиб во время визита на алмазные копи в Анголе, и потом еще раз, из-за выхода из строя оборудования на фармацевтической фабрике в Мичигане. – Тобиас рассеянно потрогал ногу. – Я не могу точно сказать, почему. Очевидно, причиненные мною страдания, жизни, оборванные из-за необходимых решений, принятых мною, составляют существенную часть всего этого. Однако такова ноша тех, кто облечен большой властью, чьи решения влияют на десятки тысяч людей. Так почему же, спросите вы, из всех них именно я оказался отмечен особым вниманием? Призна́юсь честно: я не знаю. Этот вопрос уже давно не дает мне покоя. Но я человек практичный, как я уже говорил, и хотя кому-то, возможно, будет любопытно понять суть данной ситуации, разобрать по косточкам мою жизнь и жизнь моих близких, вскрыть пласты страданий и отчаяния, наложившихся на имя Фелл… лично меня это нисколько не интересует.

Сначала я пытался бежать от этих теней. Спрятаться. Когда у меня ничего не получилось, я решил перейти к активным действиям. Я потратил миллионы на консультации с ведущими специалистами в данной сфере. Я встречался с мошенниками и с теми, кто искренне верит, и, как мне кажется, мошенники владеют ситуацией лучше. Действительно, их обман, похоже, давал хоть какую-то защиту. И в конце концов я понял, где у меня лучшие шансы на спасение. Раз бежать бесполезно – а это, судя по всему, очевидно, – я решил перейти в наступление. Все сокровища мира не сто́ят ни гроша, если ты мертв, или даже хуже, а тени хотели получить свой кусок моей плоти. Поэтому я разработал ловушку и назвал ее Баньян-Корт.





Жезуш


– Это же какой-то бред!

Жезушу было не привыкать владеть вниманием собравшихся, но сейчас, когда взгляды всех сидящих за столом обратились на него, он на мгновение смутился.

– У вас есть какие-либо возражения? – Голос Тобиаса даже не дрогнул.

Жезуш ощутил укол страха, но больше никто, похоже, не собирался подать голос.

– Да, есть, – решительно заявил он. – Если вы собрали нас здесь, чтобы говорить о призраках и чудовищах, вы сумасшедший!

– Мистер Кандиду, а разве вы в последнее время не сталкивались с какими-либо необъяснимыми явлениями?

Оглядевшись вокруг, Жезуш увидел лишь смотрящие на него доверчивые, запуганные лица. Но нет, от него просто так не отмахнуться!

– Вам принадлежит все это здание! – В его голосе прозвучало обвинение. – Кто поручится, что вы не добавили в воздух или в воду галлюциногены? Ваш рассказ абсурден!

Тук-тук.

Жезуш похолодел. Развернувшись, он увидел, что этот отвратительный человечек Дамиан пристально смотрит на него, тихо постукивая по столу костяшками пальцев.

Тук-тук.

У Жезуша затряслась рука, перед глазами все поплыло. Все то, что он так отчаянно старался забыть, хлынуло неудержимым потоком. У Дамиана на лице не было торжества, не было удовлетворения, – он просто подтверждал очевидное.

– У вас больше ничего нет, мистер Кандиду? – Голос Тобиаса оставался спокойным и ровным.

Молча покачав головой, Жезуш опустился на свое место.





Дамиан


Унижение такого козла как Жезуш должно было бы принести удовлетворение, однако Дамиан, глядя на то, как потрясенный коллекционер садится на место, испытал стыд. Этот человек, как и все остальные, присутствующие здесь, стал жертвой не по своей воле, но если они собираются найти какой-нибудь путь к спасению, подобные выходки к добру не приведут. Если у них и была надежда уйти отсюда, она уже угасла. Единственным, кто пришел сюда по своей воле, был он, Дамиан. Если предположить, что у него действительно был выбор. И все же мысль эта не давала ему покоя, когда он обводил взглядом сидящих за столом. Почему именно они в конечном счете стали жертвами? Если только все действительно обстояло именно так. Дамиан широко раскрыл глаза, осененный внезапной догадкой. Эти люди вовсе не жертвы тех отголосков. Они приманка.

– Я не буду вдаваться в специфику конструкции здания. Достаточно будет сказать, что для его возведения я пригласил не обыкновенных архитекторов. Оно должно было стать своеобразным громоотводом, маяком, призывающим светом моих так называемых преступлений все эти тени, желающие мне зла. Возведенное из кирпичей, из которых были сложены стены, свидетели столетий боли и издевательств от рук моих предков и тех, кто обитал в них. Построенное из материалов, созданных из самых бесчеловечных лишений, обильно усеянных останками тех, кто умер, проклиная мое имя. Изнуренные непосильным трудом рабочие, не имеющие страховки больные, которым было отказано в медицинской помощи, выселенные за долги и даже два-три обманутых деловых партнера. Их истолченные кости в этих самых стенах. Такое место, что все эти мелочные, мстительные тени, слишком слабые, чтобы противостоять мне при жизни, не устояли перед его зовом. И вот они оказались привязаны к Баньян-Корту, запутались в веревках символов и грубых метафор. Все до одной перегородки, все до одного провода, все до одной трубы сковывали их, не выпуская из здания.

Дамиан постарался дышать ровно. Он отчасти приготовился к чему-то подобному, однако в действительности все оказалось более просчитанным, чем он предполагал. Дамиан заключил, что то, что он обнаружил в стенах, являлось каким-то спиритическим проявлением, но чтобы это оказалось настоящим? Впрочем, коридора, который содержал все это, на самом деле не было. Ведь так? Но, если честно, это не имело значения. Настоящее или ненастоящее – конечный результат был тот же: здание построено на эксплуатации и страдании несчастных, заточенных в его стенах. Как живых, так и мертвых. Дамиан осмотрелся по сторонам, ища стакан воды, чтобы успокоиться, пробить страх, закупоривший пересохшее горло. Он ничего не нашел.

– Призна́юсь – первоначальный мой план был весьма прост. Я хотел, чтобы те, кто живет на нижних этажах здания, не важно, на какой стороне, страдали вместо меня. Кормили души, символически заточенные здесь, загнанные в ловушку, плененные. Но все получилось не совсем так, как я предполагал. Да, я вроде бы был в безопасности в неприступной крепости своего пентхауса, но запутанные проходы и тупики направили эти тени совсем не в ту сторону, как я надеялся, а мои прегрешения оказали воздействие на тех, кто снизу, на вас… Это получилось мягким, даже дружелюбным. Возможно, внушающим беспокойство, но не враждебным; скользящие мимо вас образы были такими неясными, что вы практически ничего не замечали. И определенно это не было опасным. Поэтому у меня начал зреть новый план.






Лора


Испанец прав, это какой-то бред. Но в то же время это было правдой, а Лора не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы сомневаться в происходящем. Мертвецы в стенах. Но старик Одли – он ведь умер. Что же касается владельца здания, возможно, в конечном счете вина за высокие цены лежала на Тобиасе Фелле, но ведь это она, Лора, добивалась выселения старика. Неужели именно поэтому ее выбрали «тени»? А что насчет остальных? У каждого есть какой-то свой грех, за который цепляются тени? Быть может, старик Одли был ее «преступлением», и другие тени помогали ему преследовать ее, добиваясь отмщения. Возможно, он сам также пленен здесь, здание заточило в себя его душу, как, судя по всему, оно и было спроектировано. Лора подавила желание поднять руку и спросить у Тобиаса об этом. Тем временем он подвел свою речь к апогею.

– Кошмарные сны вернулись, – продолжал миллиардер. – Полагаю, навеянные самим зданием. Они становились все более настойчивыми с тех самых пор, как было построено это здание, однако в последние несколько недель они стали просто невыносимыми. Зрительные образы вот этой самой встречи. Того, как я свел вместе всех тех, кто оказался наиболее глубоко тронут душами, которые я пленил здесь, пригласил их в это убежище и… В общем, я придерживаюсь того мнения, что нет ничего лучше соучастия для того, чтобы развеять последствия.

Тобиас снова улыбнулся. При виде этой улыбки у Лоры в желудке все перевернулось.

– Мое предложение по сути своей очень простое, хотя должен предупредить, на деле оно окажется весьма страшным. Сегодня, ровно через десять лет после того, как это здание начало свою жизнь, день в день, каждый из вас возьмет на себя часть моих прегрешений, после чего вы превратитесь в фокальные точки, притягивающие гнев этих душ, до сих пор направленный на меня. Вам можно не беспокоиться насчет того, кому что достанется, поскольку вас уже выбрали, как, уверен, вы уже сами поняли. Если вы согласитесь, эти тени окажутся привязаны к вам, накрепко прикованы, терзая вас более или менее так, как они делают это сейчас со мной. Как только их внимание будет приковано к вам, я смогу покинуть это здание. Как знать – быть может, вы, покинув Баньян-Корт, также сможете спастись от них или хотя бы ослабить их воздействие. Поживем – увидим. За ваши услуги я заплачу каждому из вас по миллиарду фунтов стерлингов. – Сидящие за столом дружно ахнули. Лоре хотелось верить, что ей удалось сдержаться. – У меня нет желания с вами торговаться. Очевидно, решение это непростое, но я не могу допустить, чтобы кто-либо из вас отказался, поэтому буду откровенен: если кто-то из вас не захочет участвовать в этом, откажется от моего предложения, тогда – кажется, это Макс, одно из самых мерзких проявлений? – так вот, он забьет вас до смерти.

Никто не выдохнул ни звука. Несмотря на то что за столом сидело много народа, Лора вдруг ощутила себя совершенно одинокой. Она бросила взгляд на второго консьержа, невысокого и щуплого. Тот побледнел как полотно.

– Полагаю, достаточно будет одной только угрозы, – продолжал рассуждать вслух Тобиас. – Но это будет похоже на запугивание, а не на соучастие. А в данном случае для успеха требуется определенного рода сопричастность. Не сомневаюсь, вы понимаете. В конечном счете все сводится к деньгам. Тому, что разделяет людей. Забавно, но именно деньги также делают всех нас одинаковыми.

Лора не могла сказать, поняла ли она смысл этого, но она знала, что не хочет умирать.





Тобиас


Он жестом предложил гостям снять крышки со своих тарелок. Все были потрясены, никто не двигался. Должно быть, они подозревали правду, по крайней мере догадывались о ней, однако, вне всякого сомнения, истинный характер его подхода кнута и пряника сразил их наповал. Первоначально Тобиас подумывал о том, чтобы начать с меньшего, но ему было нужно, чтобы все осознали чрезвычайность ситуации, и он не хотел терять время на мелочные торги. Похоже, единственным, кто не удивился, был Дамиан, молодой парень с бедной половины, все это время не сводивший с Тобиаса взгляда. Любопытно. Учитывая его финансовое положение, крайне маловероятно, что он откажется от денег.

Первой заговорила Гиллиан, удивив Тобиаса.

– А что, если мы все откажемся? – Она постаралась изо всех сил, чтобы в ее голосе прозвучал вызов. – Все до одного.

– В этом случае моя позиция не изменится, – вежливо ответил Тобиас. – И вы все умрете.

– Он не сможет убить всех. – В голосе Гиллиан уже не было прежней уверенности.

– Сможет, – глухим от ужаса голосом произнес Джейсон. – Сможет.

Ухмылка Макса возвестила о том, что он не только способен, но и горит желанием это сделать.

Гиллиан села на место.

– А теперь, – продолжал Тобиас, – вы можете открыть свой ужин.

Один за другим гости сняли серебряные крышки. По-видимому, кое-кто ожидал найти на подносе миллиард фунтов наличными. Тобиас фыркнул, поражаясь подобному невежеству: не могло быть и речи о том, чтобы такое количество денег поместилось на подносе. Определенно, эти люди не представляли себе, что такое настоящее богатство.

Вместо этого каждый гость увидел перед собой один-единственный крошечный кубик мяса, аккуратный и ровный, как только это смог сделать Тобиас. Ему пришлось довольствоваться меньшим, чем то, на что он изначально рассчитывал, но даже одного ломтика будет достаточно. Не обращая внимания на ноющий протез ноги, он смотрел на расставленные на столе блюда.





Гиллиан


Это ведь не может быть тем, что она думает. Просто не может. С какой стати Тобиас Фелл мог пойти на такое? Неужели он наконец пал жертвой тягот своего долгого отшельничества? Гиллиан вопросительно огляделась по сторонам; кое-кто из гостей разделял ее ужас, но остальные просто пребывали в недоумении. Гиллиан непроизвольно потянулась за вилкой. После всей этой лжи, после мучительной неопределенности перед ней наконец, по-видимому, встал выбор: смерть или немыслимые богатства и… и вот это. Но ей требовалась полная уверенность.

– Мистер Фелл, – спросила Гиллиан, – что это такое?





Каролина


Кровь лениво капала с браслета, и скоро маленький кусочек мяса уже плавал в жидком красном соусе. Кари сглотнула подступивший к горлу комок; у нее в голове роились мысли и аналогии, образы трупов, крови, драгоценностей и воплощения прегрешений, но ни одна из этих разрозненных концепций не могла обрести опору. Она просто смотрела на Тобиаса, соображавшего, как ответить на вопрос.

– Мне объяснили, что для партнерства подобного рода требуется подарок. Нечто такое, что обладает для меня огромной ценностью. К сожалению, вследствие моего огромного состояния большинство материальных вещей не имеют для меня никакого смысла. Поэтому мне пришлось придумать другой способ: как подарить вам… частицу самого себя.

По столу пробежала волна ужаса. Кари оглянулась на Дамиана; тот, печально посмотрев на нее, взял вилку.