Тринадцать этажей

С бешено мечущимися мыслями в голове Гиллиан села в метро, лихорадочно перебирая фотографии в телефоне. Прошло меньше получаса с тех пор, как Кемпнер бесцеремонно выставил ее смехом из своей квартиры, и за это время она успела сделать почти два десятка снимков мужчины, следившего за ней. По крайней мере, предприняла столько попыток это сделать. Что-то все время мешало получить четкую картинку: то неизвестного заслонила появившаяся не вовремя машина, то его лицо скрыл рекламный плакат, то солнечный блик превратил его в неясный силуэт в темных очках. Гиллиан заметила его, как только вышла из дома, и с тех пор он спокойно шел за ней следом. Лицо его было непроницаемым, черный костюм резко контрастировал с летними нарядами прохожих вокруг.

Гиллиан заскочила в поезд за мгновение до того, как двери закрылись. Ей отчаянно хотелось надеяться на то, что преследователь не успел присоединиться к ней. Это был тот самый человек, которого ее телефон окрестил «мистером Клоузом». Это должно было быть так! Она постаралась убедить себя в том, что это просто сексуальный маньяк, как будто при любых других обстоятельствах это бы ее успокоило.

Если это не так, то она стала новой целью того, кто работал на «Акман Блейн», скрывая страшные тайны Тобиаса Фелла, заставляя умолкнуть всех, кто им угрожал. Обращаться в полицию нельзя. Если эти люди действуют так открыто, нет никаких сомнений в том, что полиция куплена. В конце концов, им удалось подправить список контактов в ее телефоне, так что как знать…

Гиллиан застыла. Телефон. Она забыла его выключить. Ее служебный телефон. Эти люди могли прослушивать через микрофон ее разговор с Кемпнером, следить через камеру за тем, как она делает пометки. И компьютер тоже. Если высокие технологии – это ворота, посредством которых к ней можно подобраться, у этих людей уже есть все, что нужно для нанесения удара.

Медленно и аккуратно положив свой телефон на пол вагона, Гиллиан поставила ногу на экран и постепенно увеличивала давление до тех пор, пока не послышался треск. На какое-то мгновение раздался звонок, и на экране появилось лицо Тимоти. Затем Гиллиан надавила сильнее, и его тошнотворная улыбка разлетелась вдребезги под каблуком ее туфли. Если эти люди хотят ее заткнуть, она не будет упрощать им задачу.





* * *


Гиллиан как можно осторожнее прокралась в Баньян-Корт, следя за тем, чтобы отворачиваться от камер видеонаблюдения. Ей нужно только зайти к себе, собрать кое-какие вещи и выйти, податься в бега до того, как ее враги успеют что-либо предпринять. Но, может быть, уже слишком поздно? По крайней мере, ей нужен заграничный паспорт. Если только они не смогут проследить за его получением. Возможно, они уже побывали у нее в квартире и понаставили «жучков» на всех ее вещах. И все-таки надо было рискнуть.

Тобиасу Феллу принадлежит все это здание, ему принадлежит квартира, в которой она живет, что превращало ее во вражескую территорию. Как можно быть уверенной в том, что в действительности происходит за дверями этого здания? Гиллиан болезненно сознавала, что живет в запущенной, забытой половине здания. В таком месте, где можно что-нибудь спрятать и никто этого не заметит. Или сделать так, чтобы кто-нибудь исчез. И насколько хорошо она знает своих соседей? Есть Эдит, одинокая пожилая женщина, живущая этажом выше; в прошлом она несколько раз пыталась заговорить с Гиллиан, и, похоже, делала это искренне. Но это было несколько месяцев назад, и с тех пор они больше ни разу не пересекались. Кто знает, что произойдет в следующий раз? Что с ней могли сделать?

Нет, Гиллиан должна считать все здание враждебной территорией. И офис тоже. В конце концов, ее квартира принадлежит фирме. Ее квартира принадлежит фирме. Но куда еще она может сейчас податься?

Обходя вокруг Баньян-Корта, Гиллиан старалась ступать тихо и не привлекать к себе внимания. Она лихорадочно озиралась по сторонам, и вдруг ее взгляд остановился на том, что она видела с самого первого дня, как переехала сюда, но на самом деле никогда толком не замечала. Закладочная плита, новенькая, сверкающая, на старой кирпичной стене.



Этот камень 16 августа 2004 года заложил ТОБИАС ФЕЛЛ



16 августа. День, когда началось возведение Баньян-Корта. Почти ровно десять лет назад. Это не могло быть случайным совпадением. Случайных совпадений не бывает.





* * *


Кто-то стоял перед дверью ее квартиры. Молодой парень, жилистый, в линялой, не по размеру большой футболке. Он прижимал к стене что-то длинное и тонкое. Рулетку? Что он измеряет? Черкнув что-то в маленькую серую записную книжку, парень, наморщив лоб, растянул рулетку над дверным косяком и сделал еще одну запись. Выпрямившись, он помял шею и только тут заметил Гиллиан.

Та застыла, не зная, то ли ей бежать, то ли приблизиться к безобидной на вид фигуре. Слишком поздно. Незнакомец уже направлялся к ней, засовывая скрученную рулетку в карман мешковатых спортивных брюк. На его круглом молодом лице появилась застенчивая улыбка.

– Простите…

Гиллиан ничего не ответила. Она застыла, ожидая, что будет дальше.

– Вы… живете здесь? – Его голос был серьезным, без какой-либо агрессивности.

Мгновение мучительной тишины, затем Гиллиан молча кивнула.

– Значит, это ваше?

Парень протянул лист толстой бумаги. Логотип «Акман Блейн» оставался на нем одним из немногих полностью различимых мест, все остальное спряталось под слоями соперничающих между собой разноцветных маркеров, криво обведенных фраз и пометок, сделанных каракулями, в которых Гиллиан с трудом узнала свой почерк. Она почувствовала, что залилась краской.

– Где… – Слова дались ей с большим трудом. – Где вы это взяли?

Парень махнул на дверь, и Гиллиан только тут заметила торчащие из-под нее белые клочки, листы бумаги, частично просунувшиеся в щель внизу, словно пытаясь сбежать. У нее похолодело в груди.

– Я должна идти, – пробормотала она, протискиваясь мимо парня и чуть ли не бегом устремляясь к своей квартире.

– Это не настоящее! – крикнул ей вдогонку парень. – Это все ненастоящее!

Но Гиллиан уже захлопнула за собой дверь и заперла ее на ключ.





* * *



В квартире царил разгром. Разбросанные бумаги устилали пол таким толстым слоем, что ноги проваливались в него по щиколотку. Коробки для документов, пустые, полные и переполненные, выстроились вдоль стен комнаты и заняли все свободное пространство, образуя узкие проходы, лабиринт из ксерокопий, раскрашенных маркерами и чернилами. Как она могла так все запустить? Неужели это правда? За всей этой старательной выпиской примечаний, за всем этим одержимым составлением перекрестных ссылок Гиллиан не могла точно сказать, какой сегодня день. Или сколько коробок с документами она забрала домой для своего расследования. Многие коробки оставались неоткрытыми, громоздясь высокими стопками, заточая ее в ловушку обширного банка входящей документации, бывшего когда-то квартирой номер 80 в Баньян-Корте. Слова парня заставили Гиллиан снова взглянуть на документы. Они ненастоящие? Она провела рукой по огромной куче газетных вырезок, доходящей ей чуть ли не до головы. Они показались ей настоящими. Разве не так?

Оставалось только одно место, один уголок, где, как была уверена Гиллиан, по-прежнему чистота и порядок, где она сможет собраться с мыслями. Ее письменный стол, за которым она постепенно выкладывала правду, выделяла красным маркером и аккуратно прикалывала ее на стену. Стол полностью скрылся за горой бумаг высотой чуть ли не до потолка.

– Добрый вечер, мисс Барнс. Садитесь, пожалуйста.

Спутать этот голос с каким-то другим было невозможно: странные ровные интонации и четкие ударения были полным аналогом голоса, который Гиллиан слышала по телефону. Но это не то чтобы был акцент. Все слова состояли из звуков, отчетливо произнесенных, но перепутанных и переставленных между собой. Как будто кто-то нарезал тысячу часов речи дикторов Би-би-си и неуклюже слепил всё в голос мистера Клоуза.

– Нет, – сказала Гиллиан, стараясь быть храброй.

За ящиками была видна нога, одинокий начищенный до блеска ботинок. Если развернуться и броситься бежать, успеет ли она выбраться из квартиры? Собравшись с духом, она обернулась к незваному гостю.

Вблизи он внешне полностью соответствовал своему голосу. И не то чтобы он выглядел пугающим или страшным – он просто был неправильным. Волосы были идеально уложены в аккуратную утилитарную прическу, но стрижка не соответствовала форме головы. Кожа была розовой, но без каких-либо обязательных родинок и пигментных пятен. Вместо этого она была однотонно розовой, словно ее раскрасили цветным мелком. Костюм был прекрасно скроен, но у него был такой вид, будто он был надет наизнанку. Шторы были задернуты, в комнате царил сырой полумрак, но незнакомец по-прежнему был в темных очках и перчатках.

– Вам следует сесть, – повторил он, и Гиллиан оказалась сидящей на неудобном деревянном табурете. Она была уверена в том, что табурет стоял на кухне.

– Что вы хотите? – спросила Гиллиан. Ее трясло так сильно, что было слышно, как стучат ножки табурета.

– Вы знаете?

– Я не понимаю…

– Понимать не требуется. Вы знаете?

Последовало молчание.

– Да, – наконец тихо промолвила Гиллиан, – я знаю.

Мистер Клоуз медленно сунул руку за пазуху и что-то стиснул. Гиллиан внутренне напряглась, но когда его рука появилась снова, в ней была обшарпанная стальная фляжка. Мистер Клоуз неторопливо отвинтил крышку, поднес фляжку к губам и отпил большой глоток. Капля темной, почти черной жидкости стекла по его подбородку и скрылась под пиджаком. Она была очень похожа на чернила.

– Что вы знаете? – наконец спросил мистер Клоуз, завинтив фляжку и убрав ее во внутренний карман.

– Я знаю. – Гиллиан помолчала, затем слова полились неудержимым потоком. – Я знаю всё. Про критиков, про убийства, про Тобиаса Фелла – всё. Это все здесь.

– У вас есть доказательства? – Он попытался улыбнуться, обнажив неровные зубы, выпачканные черным.

– Вам известно, что никаких доказательств нет.

– Да, я знаю, что я знаю, что я знаю, что я знаю. – Его голос постепенно зациклился в гипнотический ритм.

– Что вы собой представляете? – Казалось, ее голос донесся откуда-то издалека.

– Я то, что вы ожидали. Тот, кто придет, чтобы заставить вас замолчать. Вы знаете, что я должен был прийти, и вот я пришел.

– А тот парень в коридоре – он сказал, что вы ненастоящий. Он с вами заодно?

– Будет заодно. Он пока что еще не верит в то, что знает.

У Гиллиан дрожали руки. Она ничего не могла поделать с собой.

– Что вы собираетесь сделать?

– То, что нужно.

– Будет больно?

– Да.

У Гиллиан пересохло во рту, сердце колотилось так громко, что следующих слов она не расслышала. Мистер Клоуз снова потянулся к внутреннему карману, и Гиллиан поняла, что на этот раз он достанет не фляжку. Повинуясь внезапному отчаянному порыву, она набросилась на него, лихорадочно размахивая руками. Неожиданный удар пришелся существу в человеческом обличье в висок, сбив на пол солнцезащитные очки. Мистер Клоуз издал утробный крик, отталкивая Гиллиан от себя. Та заглянула ему в глаза и…





* * *


Гиллиан снова сидела на деревянном табурете. Сколько сейчас времени? Она все еще здесь? Она – это по-прежнему она? Мистер Клоуз был опять в темных очках.

– Я сожалею, что вы видели это.

Видела что? Почему глаза у нее стали такими сухими? Кожа у нее заледенела, словно она очень долго падала. Мелькнуло крохотное воспоминание о смысле, об озарении, обо всем, аккуратно сложенном вместе в идеально составленный план. И тотчас же исчезло.

Мистер Клоуз положил на стол конверт.