Три жизни жаворонка

– Что же нам теперь делать, как думаешь, Никит?

– Не знаю пока, малыш. Думать надо. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, не переживай. Вернее, я придумаю…

– Ты ведь не бросишь меня, правда?

– Ну что ты, дурочка… Как же я могу? И вообще… Как ты могла обо мне такое подумать?

– Нет, я не думала… Я просто… Просто испугалась… Я верю тебе, Никита. Конечно же, верю!

– Да. Ты верь мне, малыш. Я обязательно что-нибудь придумаю… А ты родителям своим ничего не сказала?

– Нет, что ты! Они ж с ума сойдут… У меня мама такая… Строгая и решительная! Ее в поселке все уважают… Да если она узнает! Я даже представить себе не могу, что будет! Хотя все равно ведь узнает… А еще знаешь, что совсем плохо, Никит?

– Что?!

– Мне же еще нет восемнадцати… Ты ведь знаешь, я тебе говорила… Нет, я не пугаю тебя, не бойся!

– Да я и не боюсь…

– А почему на меня так смотришь? Как чужой смотришь…

– Тебе показалось, малыш. Показалось… Все будет хорошо, малыш, вот увидишь. Мне надо все обдумать, все решить… Надо подготовить маман… Поговорить с ней… Хотя у меня тоже сложности в этом плане… Маман у меня тоже строгая и решительная. Но я думаю, мне придется ее убедить…

Никита замолчал, и она смотрела на него зачарованно. Ждала продолжения разговора. Но он долго молчал, и пришлось о себе напомнить…

– В чем ты хочешь убедить свою маму, Никит? Что нам надо теперь быть вместе?

– Ну да… В чем же еще, малыш? Только как все это будет, не знаю… А ты уверена, что хочешь родить ребенка? Может… Может, ты…

– О чем ты, Никит? Ты хочешь, чтобы я… Избавилась от него? Убила?

– Ну почему сразу – убила… Можно ведь и под другим углом посмотреть на эту проблему…

– Нет, но… Я не знаю, как все это сделать, Никит… Поселок у нас маленький, надо в город в больницу ехать. И все равно мама узнает в любом случае… И еще… Я не хочу… Я не хочу его убивать, Никит! Не хочу…

Она заплакала тихо, вжавшись лицом ему в грудь. Он гладил ее по спине дрожащими ладонями, говорил быстро:

– Не надо, не плачь, что ты… Я же сказал, придумаем что-нибудь… Вместе со мной уедешь, я поговорю с маман… Надеюсь, она поймет… Будем жить пока у меня… Квартира маленькая, конечно, но… Не плачь, малыш, не плачь, я обязательно все решу. Только родителям своим ничего пока не говори… Не скажешь?

– Хорошо. Я не скажу.

– Обещаешь?

– Обещаю. Да я и не смогу им сказать…

– Ну вот и договорились. Мы скоро тут все заканчиваем, работы осталось недели на две. А может, и раньше закончим. И тогда уже все решим. Обещаю.

– Значит, мы вместе отсюда уедем?

– Да. Конечно же, вместе.

– А что я родителям скажу? Мне ведь тоже как-то подготовить их надо…

– Я сам им все скажу, малыш.

– Правда?

– Правда. А как по-другому? Приду и все объясню… И поговорю… А потом… Потом мы поженимся… Только ты не выдавай себя раньше времени. Молчи пока. Договорились?

– Да… Договорились.

– Я все решу, малыш. Правда. Ты мне веришь?

– Верю, Никит. И я ничего не боюсь. Я тебе верю…

– Вот и ладно, умница ты моя. Мой малыш… Мой жаворонок… Все будет хорошо, я все решу, верь мне… Пойдем, я тебя домой провожу. Поздно уже…

– Да еще рано… Давай еще посидим немного!

– Нет. Сегодня прохладно, а ты в легком сарафанчике. Тебе нельзя простужаться. Пойдем…






* * *


И опять она не смогла сомкнуть глаз до самого утра. Убеждала себя – все же хорошо, все так, как она и предполагала… Никита хоть и не обрадовался ее новости, но и не испугался, обещал все решить…

Или все-таки испугался? Ведь если смотреть правде в глаза, ни о каком ребенке он и не задумывался. И о женитьбе не задумывался. Да, говорил, конечно, что для любви преграды нет, что ни расстояние, ни время им не помешают… Но ведь о том, что они когда-нибудь поженятся – ни слова! Или это само собой подразумевалось, вкладывалось в смысл того, что преграды для любви нет…

Но ведь он сказал – поговорю с мамой! А о чем в данном обстоятельстве можно говорить? Только о том, чтобы жить вместе, ребенка воспитывать вместе… Только так, а как же иначе…

К утру от всех этих мыслей разболелась голова, да еще и затошнило вдобавок. И погода к утру испортилась, дождь забарабанил в оконное стекло. Настя накрылась с головой одеялом, свернулась в клубок… Не хочется вставать, не хочется начинать новый день. Страшно… И мамин голос не хочется слышать…

– Настена, иди завтракать! Вставай! Или у тебя только на одно утро хорошего настроя хватило? Все, запал кончился, да?

– Ммм… Можно, я полежу? – выпростала она голову из-под одеяла, повернула к стоящей в дверях маме. – Что-то мне нехорошо как-то…

– А что такое, дочь? Что нехорошо? – быстро подошла к кровати мама, положила ей ладонь на лоб. – Температуры вроде нет… Где болит, скажи?

– Да нигде не болит… То есть болит, да… Живот немного крутит… Может, отравилась чем-то вчера…

– Чем ты могла отравиться?

– Не знаю. Но я есть не хочу, мам. Совсем не хочу. Я лучше полежу, ладно?

– Да лежи, лежи… Я сейчас тебе активированный уголь принесу. Может, и впрямь съела не то. Если будет хуже, сразу мне на работу звони, договорились?

– Да… Я позвоню, мам…

Вскоре в доме стало тихо – родители ушли на работу. Дождь по-прежнему барабанил в стекло, и мысли по-прежнему не давали покоя. Хорошо хоть тошнота отступила. Может, и активированный уголь помог, а может… Это совсем другого рода тошнота… Так ведь бывает на первых сроках беременности. Вон, Маринку, Олину соседку, все время тошнило, ничего есть не могла, даже в больницу хотели положить, да она отказалась. Господи, как же не хочется обо всем этом думать, как страшно обо всем этом думать! Сил никаких нет…

И лежать просто так сил нет. Сколько можно себя изводить? Надо вставать, надо что-то делать. Надо Никиту увидеть… Хоть на минутку, в глаза ему посмотреть… Как с такой тревогой на сердце жить до вечера? Нет, надо сейчас…

Быстро поднялась с кровати, быстро оделась, умылась. Выпила холодного чаю на кухне, с трудом сжевала бутерброд с сыром. Глянула на часы – половина одиннадцатого. Нет, ну куда она пойдет в такую рань, не надо, наверное… Вся бригада работает, им время дорого, а она Никиту отвлекать будет… А может, ему позвонить? Хотя бы голос услышать? Хотя он просил не звонить ему во время работы… Да и телефон он с собой наверняка не берет! У них с этим строго! Боб ругается, когда ребята на посторонние дела во время работы отвлекаются. Если только в обед можно Никиту увидеть…

Да, точно! В обед! Как ей сразу в голову не пришло! Ей же на пару минут всего надо, только в глаза ему посмотреть… Чтобы он улыбнулся и сказал: все будет хорошо, не бойся, малыш… Я все решу…

В половине первого она надела резиновые сапоги, ветровку, взяла зонтик, вышла из дома.

Дорогу, ведущую к лесной школе, совсем развезло от дождя. Лил, не переставая ни на минуту, и просвета в небе не видно. И на душе совсем тревожно стало… Странно, почему? Она же сейчас Никиту увидит…

Ребята сидели под навесом, обедали. Дежурный по кухне Володя первым ее увидел, улыбнулся, махнул рукой приветственно. Все подняли головы от тарелок, тоже посмотрели на нее. Как-то странно посмотрели… Или ей показалось?

Подошла ближе, отыскивая среди знакомых лиц Никиту.

Никиты не было.

Зашла под навес, встала у стола. Автоматически закрыла зонт. Хотела было спросить, где Никита, но Боб опередил ее, проговорил тихо:

– Он в город уехал, Насть… На двенадцатичасовой электричке. Ты совсем немного с ним разминулась. Да ты садись, садись! Кашу гречневую с тушенкой хочешь?

– Нет… Нет, спасибо… – ответила она одними губами, не в силах издать ни звука.

– Тогда чаю, может? Замерзла, наверное? Холодно сегодня… Погода так резко поменялась…

– Нет, я не хочу чаю, – наконец сумела громко произнести она. – Я просто… Я Никиту хотела срочно увидеть… Мне очень нужно было его увидеть… Почему он уехал? Что-то случилось, да?

– Случилось, Насть. Ему кто-то позвонил… Сказали, мать в больницу на «Скорой» увезли. Он собрался быстро и ушел на станцию.

– Маму на «Скорой» увезли? А что с ней?

– Не знаю… Он не сказал.

– А скажи, Боб… Он вчера звонил маме, не знаешь? Говорил с ней?

– Не знаю. Может, и говорил. Я не слышал. Я рано спать лег.

– Да… Да, он говорил с ней, наверное… – задумчиво пролепетала она себе под нос. – Обо мне говорил… И потому маме плохо стало, да…

– Что, Насть? Не понял…

– Да ничего, Боб. Это я так… Сама с собой разговариваю. Я сейчас позвоню Никите, узнаю все…

– Так не получится ему позвонить, Насть…