Три грани мизерикорда

Лаборатория, полная прохладного, почти холодного, воздуха, куча непонятного оборудования, набитые пластинами психоматриц стеллажи. Одна матрица выложена на стеклянный поддон и именно к ней подводит господин Хо своих сопровождающих.

– Проверь, – бросает Агата.

Матрица уходит в щель громоздкого считывателя и дисплей только что не взрывается: не каждый порядочный прибор выдержит такой напор ненормативной лексики. Очень знакомой лексики. Предельно знакомой.

– Достань. Молодец. Ты можешь перекачать информацию со своего браслета на мой?

– Да.

– Сколько времени это займет?

– Три минуты.

– Действуй.

– Агать, какого черта? Мы и так выбиваемся! Зачем тебе его инфа, двери же остались открытыми!

– Ничего, Платина, три минуты не роляют. Добежим. Ты пока матрицу упакуй ко мне в сумочку. И переключи систему кондиционирования на отопление. По максимуму. Такого, – резкий кивок на стеллажи, – никто не заслуживает.

Информация передана, матрица упакована, девушка включает свой браслет в режим видеозаписи и с трудом поднимает правую руку. Пистолет направлен точно в голову Мануэля Хо. Выстрел. И ещё два – в браслет, который ему уже не понадобится.

Платина отдирает пластырь от раны на плече трупа и прячет его вместе с вынутой пулей в карман брюк.

– Уходим.

Минус три с половиной.

Они спешат по коридору. Хорошо бы заблокировать двери, но разбираться с полученными файлами некогда. Да файлы тут, скорее всего, и не помогут. Остаётся надеяться только на то, что в самое ближайшее время никто не обнаружит вопиющее нарушение правил внутренней безопасности. В ближайшее – не обнаружит, а дальше, надо полагать, местным станет не до того.

Минус одна.

Они оказываются в знакомом вестибюле, переводят дыхание и выходят наружу, под слепящее послеполуденное солнце.



Начавшая промокать повязка Агаты скрывалась под жакетиком, небрежно наброшенным на плечо, ее пистолет перекочевал к Платине. Пальцы левой руки крепко сжимали сумочку, тонкий ремешок которой для пущей сохранности содержимого был надет через голову. До площадки, на которой стоял, растопырив крылья, катер, оставалось метров триста, и их требовалось пройти так, чтобы не вызвать подозрений. Ладно, где наша не пропадала!

Капли пота на побледневшем лбу можно списать на жару, слезы в глазах и заушенную нижнюю губу – на то, что «подарок» не пришёлся клиенту по вкусу. Платина старательно играл злобное удовлетворение: дескать, со мной ты дела иметь не захотела – а теперь не захотели иметь дела с тобой. И поделом. Так тебе и надо, дрянь заносчивая.

Пожалуй, он переигрывал, но ценителей и знатоков театрального искусства поблизости не наблюдалось, а значит – и так сойдёт. Только бы ноги не отказали, только бы кровь не проступила сквозь жакет, только бы…

– Что, дорогуша, не выгорело?

Скучающий возле катера охранник смотрел на девушку с насмешливым сочувствием.

– Не переживай, всякое бывает. Запиши-ка номерок, будет время – наберёшь. Я, конечно, не так богат, как босс, зато и обижать такую красотку не стану. Да, кстати, а разрешение на вылет-то? Эй, умник, я к кому обращаюсь?

Не обращая внимания на охранника, Платина забрался в пилотское кресло, закрыл прозрачную дверцу и запустил двигатель.

– Так, а ну-ка иди сюда!

Мужик сжал правое плечо Агаты как клещами, почувствовал влагу, увидел, как расплывается под пальцами красное пятно…

– Ишь ты!

Пистолет уперся девушке в лоб, но она уже оседала, не в силах больше сопротивляться боли и слабости. Оседала, и её голова оказалась ниже линии огня. Да, на какую-то секунду. Но этой секунды Платине хватило, чтобы развернуть катер на месте и снести плоскостью крыла тупую башку так некстати проявившего бдительность секьюрити.

Хватка на плече разжалась, кровь, тугими струями хлестнувшая из перерубленных артерий, окатила девушку теплым, пряным, солоноватым душем. Появившаяся откуда-то из окутавшего Агату бледно-красного тумана ладонь Платины ухватила ее за здоровую руку и резко рванула вверх. Связки протестующе взвыли, но это было не в счёт. В счёт шло другое: успеть убраться до того, как поднявшаяся со всех сторон стрельба пробьёт обшивку.

Агата ощутила, как кресло подстраивается под ее неестественную позу, пассажирская дверца захлопнулась, обзорное стекло под аккомпанемент выстрелов с противным дребезжанием пошло трещинами, и тут небеса раскололись.



Они всё-таки упустили момент, и теперь ругались на чём свет стоит. Все, включая обычно невозмутимого Ревеля и засевшего в недрах корабля Пита Гринбаттла. Ругань, однако, не мешала действовать быстро и слаженно.

Райт и Заславский взяли на себя подавление огневых точек и просто разнос вдребезги того, что им не нравилось. Поскольку не нравилось им абсолютно всё, внизу разверзся ад.

Гринбаттл, дорвавшийся, наконец, до сладкого, крушил программное обеспечение систем наведения ПВО и средств связи. Даже перестарался, пожалуй: кораблик, в котором находились сейчас Агата и Платина, на запросы не отвечал.

Одновременно программист рассылал уйму противоречащих друг другу опознавательных пакетов, и можно было не сомневаться: в этой мешанине никто и никогда не докопается, что за корабль побывал над островом Дин. Сигналы со сторожевых спутников и их способность стрелять Пит блокировал с самого начала операции. Теперь же донельзя довольный происходящим и своей ролью в нём Ревель развлекался приведением их в полную негодность. И, надо сказать, преуспевал.

Алекс, бледный и сосредоточенный, подводил корабль к точке, в которую по расчётам должен был прибыть всё-таки взлетевший катер. Легкую посудинку мотало из стороны в сторону, один из двигателей горел, разглядеть что-то за сильно поврежденным остеклением кабины не представлялось возможным. Ну и чехарда, рули Варфоломею разбили, что ли? Да жив ли он вообще? Сейчас, ещё немного… есть захват!


Отто, которому вид вышедшей из здания Агаты не понравился основательно и сразу, уже умчался в медблок: капсулу следовало подогнать поближе к трюму. Да и каталка не повредит, мало ли что, вдруг пострадавших двое? Две капсулы, пожалуй, чересчур, а вот капсула и каталка…

Вслед за ним, коротко переглянувшись, побежали Нед и Анатоль. Дядя с племянником справедливо рассудили, что в рубке от них толку никакого, а в трюме дополнительные руки могут и пригодиться.

Как в воду глядели: покосившийся на подломившихся шасси катер, густо облепленный пламегасящей пеной, не то стоял, не то лежал на плотно подогнанных плитах. Никакого шевеления внутри не наблюдалось.

Лемке ринулся к пилотской дверце, Молбери – к пассажирской. Трейси замешкался, не будучи уверенным, где он нужнее. Тем временем Нед сумел-таки отжать дверь, сунул голову внутрь и облегчённо гаркнул:

– Жива? Жива! Молодчина, детка! Потерпи немного, я сейчас пошире открою… Анатоль!

Адвокат подбежал и услышал, как прерывающийся голос Агаты говорит на интере:

– Ребята! Ребята, меня слышно?

– Слышно! – громыхнул под потолком трюма голос, принадлежащий, кажется, Ричарду Райту, которому Анатоль был представлен уже на борту.

– Если есть возможность, причешите как следует точку старта катера. Там валяется безголовый мужик с моим жакетом в лапе, а на жакете – кровь. Моя, что не радует. На кой хрен нам опознание?

– За кого вы нас держите, доктор? – Райт то ли обиделся, то ли мастерски сделал вид. – Причесали уже, не беспокойтесь. До полной лысины. Ничего в этой воронке не валяется. Нечему там валяться. Вы-то как?

– Живы будем – не помрём!

Трейси запрыгнул на порожек – лесенка опускаться отказалась наотрез, – расстегнул замки страховочных ремней и осторожно принял на руки скрипящую зубами, но пытающуюся улыбаться Агату. Лицо ее являло собой кровавую маску, ресницы слиплись, превратившись в исчерна-красные иголочки. То, что ещё недавно было роскошной прической, висело заскорузлыми прядями. Определить, ранена ли девушка и насколько серьёзно, не представлялось возможным: кровь она кровь и есть. Своя, чужая ли…

– Я в порядке, Анатоль. Руки не в счёт. Вот Барт…

Пилот действительно выглядел скверно. И тут в принадлежности крови сомневаться не приходилось. Чертыхающийся Нед дождался, пока племянник вытащит Агату из кабины (проклятая дверца всё время норовила закрыться) и рванул на другую сторону катера. Но надолго не задержался: повинуясь пролаянному Лемке приказу, Молбери помчался к капсуле и подволок ее вплотную к пилотской дверце.

Что там происходило, Анатоль уже не видел. Отойдя в сторонку и прислонившись к стене трюма, он съехал по ней на пол, постаравшись расположить ноги таким образом, чтобы создать своей ноше максимальные удобства. Ноша, кстати, оказалась неожиданно увесистой. А с виду и не скажешь. Предельное уплотнение мышц, не иначе.

Левая рука девушки висела как плеть. Правая, перетянутая у плеча промокшим от крови шарфом, слабо шевелилась, но поднять ее Агата не могла и очень, судя по всему, этого стеснялась.

– Что с вашими руками? – негромко спросил Трейси, стараясь не двигаться, чтобы не причинить своей клиентке ещё большей боли.

– Правое плечо – нож, левое – вывих, уже перед взлетом. Это ерунда, вот Барту по полной программе прилетело.

– И ничего не по полной, – проворчал появившийся из-за катера Лемке. В руках он нес ранец, весьма похожий на ранец доктора Ставриной. – Очень красочно, очень, согласен, больно, и крови парень потерял до хрена, но даже менять ничего не придётся. Всё, что надо, я соберу и подошью, а остальное суток за пять сделает капсула. Как вы себя чувствуете, коллега?

– Так себе, – слабо улыбнулась Агата.

– Вижу, – шприц-тюбик вонзился рядом с левым плечевым суставом. – Вот так. Мистер Молбери, там в коридоре каталка, будьте любезны…

– Я отнесу мисс Ставрину, – начал было Анатоль, но был прерван безапелляционным:

– Каталка, мистер Трейси. И не спорьте. Мне надо прямо здесь посмотреть, что к чему, а ваши объятия мне мешают. Хотя, возможно, и помогают нашей общей знакомой.

Минуту спустя Агата уже лежала на каталке. Освещению, организованному понятливым Ревелем, позавидовала бы любая операционная. Тонкое, бросающее на стену крохотные зайчики лезвие порхало вокруг ее правого плеча, срезая окровавленную ткань. Ещё два шприца обеспечили, похоже, полный анестезирующий эффект: лицо девушки, только что выглядевшее словно замороженным, сделалось подвижнее.

– Нед, – негромко позвала она, и старый контрабандист, всё это время скромно державшийся поодаль, подошел к носилкам. – Нед, в моем браслете должна быть видеозапись. Единственная за сегодня, не ошибётесь.

Молбери осторожно скользнул кончиками пальцев по сенсорам.

– Да, есть.

– Скопируйте её и передайте Тони Кертису. С моими наилучшими пожеланиями и вопросом, где и когда я смогу получить причитающиеся десять миллионов экю.

Загорелая физиономия Капитана Неда выдала быструю смену эмоций, от удивления, почти потрясения – до злорадного понимания и жгучего любопытства.

– А что приключилось с господином Хо? – мягко поинтересовался он, наконец, когда соответствующий файл перекочевал по назначению.

Браслет Агаты, как заметил Нед, буквально распухал от файлов, но стреляный воробей предпочел не совать клюв, куда не просили. Тем более что сейчас гораздо важнее был ответ на заданный им вопрос. Он-то потом не откажет себе в удовольствии посмотреть, но хотелось бы знать, как опишет события их непосредственная участница.

– Во время нашей встречи господин Хо решил всё-таки пораскинуть мозгами. Жаль только, что поздно. А потому – неудачно. На всю комнату. Согласитесь, с его стороны было весьма наивно полагать, что можно украсть нашего командира, взорвать наш корабль… и это сойдёт с рук. Наивно, да. А наивные долго не живут.





Глава 11. Veni, vidi, vici




Трое мушкетеров против взвода гвардейцев? А ведь скажут, что нас было четверо!