Три дня Индиго

Черт!

Да у него своя собственная сила тяжести! Он идет по Селене, словно по Земле!

Вот почему меня потянуло вниз, когда я ударил повернувшегося Слугу. Шпага попала в зону повышенной гравитации.

Алексу проще, он двигается как обычно.

Но если в равных условиях он сильнее, то сейчас у меня есть шанс.

Наверное.

Я быстро шагнул к нему – он легкой, пританцовывающей походкой отступил на несколько шагов. Но моей целью был не Алекс.

Я прыгнул вправо, оттолкнувшись от поверхности Селены. Прямо на второго Слугу.

Тот ударил навстречу своим оружием, направив спицу куда-то в горло, в стык стеклянного шлема и скафандра.

Но я двигался слишком быстро, это был полет, а не прыжок – спица скользнула по скафандру, вспарывая ткань, ключица отозвалась болью, левая рука ослабела.

А правая стегнула шпагой по ребрам Слуги. Окружающее его поле удерживало воздух, но металл не отражало – я распорол рубашку, и брызнула кровь. Мы сцепились и упали – я почувствовал нормальную земную силу тяжести, выпустил шпагу и придавил его сверху, уткнув лицом в камни. Секунду мы боролись – он выворачивал руку, чтобы ударить меня в спину, это было совершенно невозможно для обычного человека, но его суставы уже начали гнуться вопреки человеческой анатомии. Шнур с явственным шипением уменьшался, втягивался в рукоять, превращаясь в длинный тонкий стилет, а сжимавшая его рука удлинилась и вывернулась под немыслимым углом.

Но в этот миг мои пальцы нащупали рукоять автомата, я дернул его на себя, упирая ствол в бок Слуги. И нажал тугую скобу спуска.

Автомат задергался, выплевывая свинец прямо в тело хозяина.

Я почувствовал легкость, будто поверхность Селены стала проваливаться под нами. Что бы ни создавало повышенную гравитацию, но она исчезала, когда Слуга умирал.

Стилет слабо ткнулся мне в спину, сжимавшая его рука ослабла. Я по-прежнему давил на спуск, вывернув локоть и водя стволом по телу слуги. Отдача ощущалась на удивление слабо. Во все стороны летели кровавые брызги, вскипая и выцветая за пределами воздушного пузыря. Он все еще был жив, его организм продолжал сопротивляться.

Краем глаза я скорее почувствовал, чем увидел, движение и перевернулся набок, закидывая Слугу на себя. Шнур в руках Алекса описал дугу и вместо моей шеи разрубил затылок его товарища. На шлем густо плеснуло красным – и притяжение вернулось к десятой доле земной нормы.

В то же мгновение я отшвырнул тело Слуги на Алекса и вскочил сам.

Плохо было то, что мне не удалось удержать в руках автомат, он остался на шее убитого.

Но зато Алекс, уворачиваясь от летящего в него тела, отступил назад.

Моя шпага все еще опускалась вниз, я поймал ее у самой поверхности Селены. Глянул на Милану.

У нее всё было сложно. Она сражалась с Никой, и похоже, что женщина-Слуга холодным оружием владеть умела. Быстрые, четкие движения, она дралась так, словно в руках у нее была спортивная рапира. Только колющие удары, но стремительные и обдуманные. Милана отражала натиск, но ее сковывала слабая гравитация и необходимость все время удерживать одну ногу на поверхности: она могла отступить, но не могла отпрыгнуть. Ника вела себя словно на Земле – двигалась, отпрыгивала, плела длинной спицей затейливый узор.

А я не мог вмешаться. Алекс наступал, похоже, он уже вполне понял, что я умею, а где только импровизирую. Сраженный нами Слуга медленно перекатывался по поверхности, словно невесомая кукла. Бок и живот были разворочены, оттуда выплескивалась кровь и вываливались какие-то куски, затылок рассечен, воздушный пузырь улетучился… но мне показалось, что парень еще жив и даже пытается зацепиться за ледяные камни.

Вот фокус будет, если он оживет, встанет, вновь покроется воздушной оболочкой и присоединится к схватке!

Впрочем, с меня хватит и Алекса.

Мой костюм мгновенно зарос там, где его разрезало оружие врага. И рука вроде как более-менее действовала. Но я все же чувствовал легкую боль и скованность движений.

А мой враг еще ничуть не пострадал.

Алекс больше не пытался вести диалог. Всё сказанное раньше тоже было лишь словесной шелухой – никаких серьезных переговоров Слуги не планировали.

Неужели Инсек всерьез рассчитывал, что мы справимся со шпагами в руках?

Хоть бы автоматы какие-то дал, раз уж они работают у Слуг!

А он вручил две шпаги! Два куска острого металла, который сотворил корабль из самого себя. Точно так же, как он строит стены и проходы из своей податливой металлической плоти…

Ну да.

Это же не просто килограмм металла.

Это килограмм субстанции, похожей на металл и принимающей любые формы.

Какая-нибудь смесь наночастиц. Точно так же в Гнезде этот «металл» превращался в двери. А в Представительстве, наверное, именно он формировал экраны, через которые можно было перенестись к Инсеку.

Если бы шпага была хотя бы длиннее…

Я взмахнул клинком.

Мне показалось, или шпага и впрямь вытянулась сантиметров на двадцать?


Алекс остановился. Значит, не показалось!

– Милана, клинок подстраивается! – выкрикнул я.

И тут Алекс кинулся ко мне. «Шнур» в его руке зазмеился, тоже удлиняясь и вытягиваясь в мою сторону.

Но главным было то, что он начал спешить. Значит, боялся, что я разберусь с возможностями своего оружия!

Я взмахнул шпагой, представляя, как клинок вытягивается, перехватывает шнур… утончается, рассекая его.

Клинок дернулся, направляемый уже не движениями моей руки, а посланной мыслью. И перерубил шнур посередине.

Остаток мгновенно втянулся в рукоять, будто почувствовавший боль червяк.

Впрочем, я бы ничуть не удивился тому, что этот шнур – живой.

Алекс не пытался больше стрелять и цилиндр тоже отбросил. Он подскочил ко мне, уклоняясь от клинка, стиснул железной хваткой. Лицо его было совсем рядом, за стеклом шлема, все такое же спокойное и собранное, обтянутое тонкой воздушной пленкой. Только в глазах читалась ярость.

– Не выйдет… – сказал он.

И меня рвануло вверх вместе с ним. Рвануло так сильно, что скафандр утратил сцепление с почвой.





Глава четвертая




Мы взлетали над поверхностью Селены, вцепившись друг в друга, скрючившись, как шестьдесят лет назад взмывали над Луной Нил Армстронг и Эдвин Олдрин в своей хлипкой палатке из фольги и дюралевых палок. Под нами темнел потрепанный посадочный модуль «Орла», около которого лежали два трупа и дрались на шпагах две женщины. Чуть в стороне исполинским волдырем выпирал из грунта корабль Инсека.

Потом в одно мгновение всё исчезло – и ступень «Орла», и чужой корабль. Мы вышли за пределы маскировочного поля и видели теперь не больше, чем земные наблюдатели.

Мы взлетали все выше и выше, в черное звездное небо, где на фоне лунного кольца застыл у горизонта бело-голубой шар Земли. Наша траектория начала изгибаться, мы мчались к горизонту на высоте нескольких сотен метров… если меня не подводил глазомер.

Алекс каким-то образом управлял гравитацией.

Я отчаянно боролся, пытаясь вырваться из его рук. Потом перестал. Мы были уже слишком высоко, если я и не разобьюсь при падении, то добираться к кораблю придется очень долго.

Так он же, наверное, этого и хочет!

Пробить скафандр ему не удалось, его странная «шпага» была повреждена. Но если сбросить меня подальше от корабля, я уже не доставлю проблем. Алекс крепко обхватил меня, и шпага в свободной руке не могла помочь, мне не изогнуть руки так, как умеют Слуги.

Я повернул голову. Не хотелось смотреть в это спокойное ледяное лицо. Я хотел лишь оценить высоту, но то, что увидел, заставило меня испугаться по-настоящему.

Мы приближались к краю Селены.

Мы неслись над вздыбленным «склоном», бывшей лунной поверхностью, по-прежнему обращенной к Земле.

Алекс не собирался бросать меня на поверхность, куда я мог упасть более-менее плавно.

Он собирался выкинуть меня в «пропасть», в открытый космос. Возможно даже, придав достаточное ускорение, чтобы навсегда превратить в спутник Селены.



Представьте себе исполинский, широченный каменный конус.

Он так огромен, что любая планета была бы счастлива иметь подобный спутник. Высота конуса около двух тысяч километров. Точно посчитать трудно, ибо вершина конуса – раскаленное ядро бывшей Луны. Оно расплылось, будто просочившийся из кондитерского кулька крем, застыло многолучевой звездой, местами уже окаменевшей, покрывшейся серой коркой, местами все еще кипящей и светящейся.

Но основание конуса, навечно обращенное к Земле, выглядит вполне обыденно. Мертвая серая равнина с горами, кратерами, скалами. Всё меняется лишь у боковой границы конуса, где немыслимая сила когда-то вспорола Луну. Полоса шириной более ста метров (астрономы называют ее «линией вскрытия») выглажена, будто хорошее шоссе. Там нет ни скал, ни кратеров, всё перемолото и сплавлено в ровную поверхность.

А за линией вскрытия начинается пропасть, уходящая во Вселенную. Боковая поверхность Селены уже далеко не такая ровная. Вначале, конечно, она тоже была гладкой, но несчастный огрызок Луны продолжает жить, его сотрясают селенотрясения, сдвигаются пласты пород, вываливаются глыбы – порой многокилометрового размера, вскрываются подземные полости, которыми Луна буквально напичкана…

И к этому краю сейчас летели два человека. Без всяких видимых движителей. И если один из них, я, был хотя бы в подобии скафандра, при всем его мультяшно-несерьезном виде, то второй выглядел словно Супермен, парящий в космосе без всяких защитных приспособлений: молодой, красивый, в деловом костюме.

Если такие технологии доступны Слугам, то что же есть у Прежних?

Алекс молчал, глядя мне в глаза.

Лучше бы он что-то говорил!

Ругался, угрожал, проклинал, издевался, высмеивал. Что угодно! Это была бы понятная реакция.