Третья пуля

Он очутился в просторном помещении. Атриум обнажал внутренности нескольких этажей с балконами. Стоявший возле вахтерской кабинки хорошо одетый человек приятной наружности, лет сорока с небольшим, поприветствовал Свэггера.

– Мистер Эронс? Меня зовут Джек Брофи. Полагаю, мой друг Ричард Монк звонил вам по поводу меня?

Они обменялись рукопожатием, и Эронс сказал:

– Да, звонил, мистер Брофи…

– Пожалуйста, зовите меня Джек.

– Хорошо. Я отлично отношусь к Ричарду, поэтому с удовольствием проведу вас по зданию и отвечу на все ваши вопросы.

Свэггер постарался. Первый касался атриума, которого в 1963 году еще не было. Он появился после реконструкции, осуществленной в девяностых годах. Боб обратил внимание на то, что общая стилистика здания выдержана в модернистском духе. Старые элементы подверглись облагораживанию. Дизайнер оставил, где возможно, грубую кирпичную кладку. В здании царила атмосфера сдержанной элегантности, которую подчеркивали присутствовавшие всюду элементы из структурного дерева. Потолки покрытые штукатуркой, обнажали толстые железобетонные балки, служившие каркасом здания наряду с все еще прочными деревянными брусьями.

– Полагаю, эти три лифта были и до реконструкции? – спросил Свэггер, когда они поднимались вверх.

– Да, с самого начала, – ответил Эронс. – Разумеется, их переоборудовали. Кабину изготовили из нержавеющей стали, отделали тиковым деревом и снабдили зеркалом. Но шахта всегда находилась здесь.

– Понятно. А имелись ли здесь когда-нибудь лифтеры? Конкретно, в 1963 году?

– Лифтеров не было никогда.

– А охрана?

– Охраны тоже. То есть до последнего времени.

Свэггер понял, что внутри здание меньше, нежели снаружи, несмотря на атриум. Кроме того, внутри оно выглядело квадратным за счет идеальной симметрии, тогда как снаружи – несколько продолговатым.

Они поднялись на восьмой этаж, и Эронс провел его по пустовавшим офисным помещениям, выходившим окнами на запад, на Хьюстон-стрит, и располагавшимся напротив Техасского книгохранилища. Его крыша виднелась в семи с половиной метрах, но лучше всего просматривался угол с Элм-стрит, за которым полностью открывалась улица с меткой Х, обозначающей место выстрела в голову.

Не требовалось быть гением, чтобы заметить, насколько легко можно поразить отсюда президента в голову или в спину. Кроме того, широкий подоконник обеспечивал прекрасную опорную поверхность, и, поскольку окно являлось заглубленным в охватывавшую его арку, дуло винтовки нельзя увидеть с улицы даже из здания «Ти-Би-Ди», расположенного напротив, на другой стороне Хьюстон-стрит. Угол по отношению к автомобилю и телам его пассажиров отсюда почти идентичен углу из окна Освальда и зависел от нюансов поворота туловища и головы президента и губернатора.

– А окна? Они всегда открывались сверху вниз, как эти, а не распахивались наружу?

– Всегда сверху вниз.

– А полы? Деревянные, как сейчас? И всегда покрыты коврами?

– Они были точно такими, какими вы их видите, за исключением того, что в то время кирпичную кладку покрывал слой сухой штукатурки. Тогда, как и сейчас, в здании размещались офисные и складские помещения. В 1963 году здесь было значительно больше людей – в основном оптовых торговцев одеждой. Они использовали его в качестве распределительного центра, и, в определенном смысле, оно выполняло функции склада, особенно нижние этажи. Офисы размещались на верхних четырех.

Боб хотел определить угол из окон фасада, то есть тех, что выходили на Элм-стрит. Устроить это оказалось делом простым, и в скором времени он смотрел на улицу под более сложным углом. И все же если бы стрелок стоял слева от окна, то выстрел не представлял бы никаких затруднений. Кроме того, он был бы невидим с улицы, если бы стоял или сидел слева от окна, и угол при этом составлял бы примерно сорок пять градусов.

Свэггер также заметил одного из наблюдателей, который сидел на скамейке на углу Элм– и Хьюстон-стрит, в верхней части Дили-Плаза, на которой на днях сидели они с Ником. Это был черный. Он делал вид, будто читает газету, но в действительности пристально смотрел на входные двери «Дал-Текс» через щель между нижней кромкой шляпы и верхним краем газеты. Грубая работа. Лучше бы ему было пройти дальше по улице и расположиться у «Даллас рекордс билдинг», на другой стороне Элм-стрит, где он не так бросался бы в глаза.

Затем настала очередь крыши. Доступ к ней осуществлялся по узкой лестнице, заканчивавшейся площадкой, и через горизонтальную дверь. На крыше человек оказывался невидимым, поскольку в непосредственной близости не было ни одного более высокого здания. Там находилось лишь одно строение – лифтовая будка, представлявшая собой свободно стоящую кирпичную коробку в задней части здания. Она явно подвергалась переоборудованию во время одной из реконструкций. Ее интерьер был на удивление минималистическим. Будка содержала три больших блока для подъема, каждый из которых подключался к электронной плате, управляемой, по очевидности, компьютером.

На этом экскурсия завершилась. Ни одна из загадок не нашла разрешения, но и ни одна из возможностей не стала исключенной. Когда они спустились в вестибюль, Свэггер поблагодарил Дэйва, пожал ему руку и вышел на улицу. Он ждал звонка от Ника, и тот застал его на полпути к отелю.

– Ты заметил их?

– Да, черный парень в шляпе, костюме, без галстука. Белый парень, тучный, без шляпы, в клетчатом пальто. Приехали на красном «Шевроле ’09». Мне следует их опасаться?

– Нет. Это местные хрены. Бывшие детективы. Работают на «Джексон-Барнс», детективное агентство. Как правило, следят за неверными мужьями и собирают компромат. Чем пикантнее фотоснимок, тем выше сумма откупа. Сцена с оральным сексом может стоить какой-нибудь шишке миллиона два. Невероятно. Эти ребята хороши только в слежке за программистами, миллионерами и нефтяными магнатами. Тебе они не ровня.

– Кто их нанял? Неужели Ричард?

– Да. Один из наших агентов имеет в их офисе источник информации.

– Вот уж не думал, что Ричард способен на это.

– Весьма интересный тип. Живет скромно, одевается скромно, полностью поглощен преступлением века, но стоит свыше пяти миллионов. Дважды в год ездит в отпуск – в Бангкок.

– Что-нибудь противозаконное?

– Выясняем. Пятьдесят два года. Диплом Университета Брауна. Двадцать лет прослужил в военной разведке. Прекрасные отзывы. Несколько удачных секретных операций, главным образом в Германии. Фотографическая память, за что очень ценился. Шустрее компьютера. Женился на немке, развелся. Вышел в отставку в 2004 году в звании майора. В Далласе появился в 2005 году. Основал институт. Свел знакомство со всеми экспертами, завоевал их доверие и симпатию. Убедил всех в том, что является безобидным полупомешанным. Судя по всему, грешит порнографией. Дело нешуточное. Он покупает множество DVD из Японии и состоит членом нескольких чатов «Япорн», где пользуется большим авторитетом.

– У каждого свои маленькие слабости. Кто платит за «институт»?

– Он существует на ежегодный грант от Фонда Томпсона из округа Колумбия, учредители которого исповедуют левые взгляды и поддерживают учреждения, ратующие за усиление контроля над оружием и защиту окружающей среды. Проследить дальше у нас не получается, поэтому я не могу сказать, от кого исходит инициатива слежки за тобой.

– Не пора ли мне собирать вещи?

– Нет. Эти два типа, как я уже говорил, не представляют никакой опасности. Оба они занимаются исключительно выявлением порока, никогда не принимали участия в силовых акциях, работают строго с девяти до пяти и после окончания рабочего дня спешат домой, чтобы поиграть с детьми.


– Хорошо. Тогда они мне не помешают.

– «Джексон-Барнс» почти наверняка собирает информацию о «Джеке Брофи», но Департамент юстиции может легко воспрепятствовать этому. Ты съедешь из отеля. Ричард поверит, что ты тот, за кого себя выдаешь. Так что с того?

– Сегодня, когда Тупой и Еще Тупее отправятся домой, я съеду из отеля и исчезну. Пусть Ричард погадает, остался я или нет. Через пару дней я неожиданно встречусь с ним и начну задавать прямые вопросы. Если он не просто параноик, то непременно предпримет в отношении меня какие-то действия. Тогда и посмотрим, что произойдет.

– Мне не нравится это, Свэггер. Ты спровоцируешь их на активные действия, и мы не успеем вмешаться вовремя.

– Не волнуйся, я буду все время на связи. Когда наступит подходящий момент, мы проведем операцию и посмотрим, что нам удастся раздобыть.

– Никакого оружия.

– Если только я не увижу, что на меня охотятся. Тогда начну охотиться я.



Свэггер провел еще один нормальный день. Он заглянул в книжный магазин Ричарда и приобрел три старые книги со скидкой 25 процентов – Баглиози, Познера и сокращенный вариант доклада Комиссии Уоррена. Они имелись у него дома, но он не захватил их с собой. После этого Боб отправился на Дили-Плаза, где прогулялся и посидел на скамейке, затем вернулся в «Адольфус», поужинал и лег спать. Весь день он чувствовал за собой «хвост».

В 4 часа утра Свэггер проснулся, принял душ, побрился, проверил сумку, в которой лежали книги, кое-что из одежды, туалетные принадлежности, 38 «супер», несколько обойм и кобура для скоростной стрельбы, спустился в фойе, расплатился за номер и выскользнул через боковую дверь на улицу. Он прошел девять кварталов по пустынным улицам, стараясь не попадать в свет фар проезжавших время от времени полицейских автомобилей, дабы не привлекать излишнего внимания. Впереди показался «Даллас Вест-Энд», ночной клуб, находившийся в нескольких кварталах к северо-западу от Дили-Плаза, где было множество такси.

Через двадцать минут Свэггер доехал до места назначения, выбрал первый попавшийся отель – «Эконо Лодж», расположенный на шоссе, ведущем в аэропорт, – снял номер и заплатил наличными за неделю вперед, чтобы никто не мог найти его по кредитной карте. Едва ли Ричард располагал такими возможностями, но крупное детективное агентство вполне могло. Боб позвонил Нику, сообщил ему новый адрес и вновь отправился в постель.

Ник позвонил в три часа пополудни.

– Эти ребята сбились с ног, разыскивая тебя.

– Пускай попотеют.

– Какие у тебя планы?

– Хочу отсидеться здесь пару дней и перечитать еще раз всю эту чушь. Он сказал, что это чертовски великая вещь, и не имеет значения, с какой стороны туда входишь, все равно заблудишься в лабиринте. Попробую проштудировать все это повнимательнее.

– Я думал, ты, как специалист по винтовкам, уже все усвоил.

– С винтовками все в порядке, но я никак не могу разобраться со временем. Как они сумели сделать все так быстро? Если бы не такая быстрота, у них ничего не вышло бы. Ли Харви – плохой мальчик, Роберт Эптэптон попадает под колеса автомобиля пьяного подонка, а Боб Ли возвращается в свое кресло-качалку, став мудрее, но беднее. От этого можно сойти с ума.

– Многие бедолаги уже сошли, – сказал Ник, – я, например.

– Через пару дней я неожиданно нагряну к Ричарду, и мы сыграем с ним в новую игру.

– Хорошо. Дай мне знать, чем я могу тебе помочь.

На том и порешили. Три дня Боб изучал приобретенные книги, пытаясь связать разрозненные факты в единую логическую схему. Миллион людей до него пытались сделать это, и, как и все они, он потерпел неудачу. Ничего. Никаких зацепок. Выходило, что никто, кроме Освальда, не мог сделать это. Иных вариантов просто не было. Выстрел из здания «Дал-Текс»? Эта версия находилась на грани физически возможного и не была подкреплена какими-либо свидетельствами, за исключением широко распространенного мнения, будто третья пуля прилетела сзади и сверху, и того факта, что некоторые окна «Дал-Текс» находились в пределах конуса траектории, который компьютерный век наложил на картину событий давно минувших дней. Не было ни единой фотографии верхних этажей здания, сделанной в тот день около 12.30 и подтверждавшей, что одно или несколько из этих окон были открыты.

Появился и еще один факт: кто-то убил Джеймса Эптэптона. Однако даже если это и убийство, оно могло быть и не связано напрямую с выстрелами в Кеннеди. Возможно, Эптэптон поделился с этим парнем своей версией, а тот, увидев, что она нова и оригинальна, решил присвоить ее себе и устранил подлинного автора. Убийства совершаются по гораздо менее серьезным причинам – ради нескольких долларов, игрушек и спортивных туфель, из гордости, тщеславия и предрассудков. Не исключено, что это был сам Ричард, хотя он едва ли подходил на роль киллера. Но, возможно, если «Джек Брофи» поговорит с Ричардом начистоту, тот выскажет какие-либо соображения по поводу того, кто из сообщества исследователей убийства Кеннеди способен на такое.

Свэггер не знал, что ему делать дальше.



На третий день бездействие начало действовать Бобу на нервы. Он вышел из отеля, поймал такси и поехал в один из пригородов Далласа по адресу, обнаруженному в Интернете. Это был большой магазин спортивных товаров, называвшийся «Аутдор вэрхауз» и вполне соответствовавший собственному утверждению, согласно которому «он располагает почти всем, что может понадобиться на свежем воздухе». В нем имелся охотничий отдел, где в сверкающих витринах стояли замечательные винтовки самых различных типов, вариации калибров 9 мм, 38/.357 и.45. Патроны тоже были представлены в широком ассортименте, и между 6,5 «кридмор» и 6,5 «суэд» он обнаружил несколько коробок с 6,5 «манлихер-каркано». Чешские патроны, изготовленные на заводе «Први Партизан», весом 162 грана[14]. Они поражали своей дешевизной – всего пятнадцать долларов. Стоявший за прилавком мальчик лет тринадцати не скрывал иронии по поводу того, что пожилой мужчина покупает коробку 6,5 «манлихер-каркано» – здесь, в Далласе, штат Техас.

Вернувшись в свой номер, Боб открыл коробку, достал из нее двадцать патронов, взял один и внимательно его рассмотрел. Тот напоминал маленькую блестящую тупоносую ракету. Пуля была непропорционально длинной по сравнению с гильзой, и ее тупой нос свидетельствовал о том, что она появилась еще в 1890-х годах, будучи тогда последним достижением технического прогресса.

Свэггер разглядывал пулю под десятком разных углов, пытаясь разгадать ее секреты. Она была похожа на пулю, которую, как принято считать, выпустил из своей винтовки Освальд.

Хотя это была волшебная пуля, сегодня она выглядела старомодной и забавной со своей закругленной «méplat»[15]. Боб вспомнил, сколько ранений она причинила, пронзив президента в верхней части спины, пройдя сквозь его тело и поразив губернатора Конналли в запястье и ногу. Под определенным углом эта пуля – Вещественное Доказательство Комиссии Уоррена № 399 – выглядела «чистой», как та, которую рассматривал Свэггер, держа ее на расстоянии восьми сантиметров от глаз. Но Боб помнил: под другими углами видно, что ее основание изуродовано и сдавлено в результате удара. Таким образом, она была далеко не «чистой», но в то же время казалась подозрительно невредимой.

По собственному опыту Боб хорошо знал, какие разрушения производят пули в человеческом теле. Он не видел ничего загадочного в том, что пуля причинила столь многочисленные ранения, поскольку не поражала кости до тех пор, пока не покинула туловище президента, вошла ему в запястье и раздробила его. К этому моменту ее первоначальная скорость, составлявшая шестьсот метров в секунду, значительно снизилась, и, соответственно, она утратила бо́льшую часть своей энергии и уже не могла получить серьезные повреждения при столкновении с твердыми поверхностями.

Свэггеру не давала покоя ее старомодность. Даже по стандартам 1963 года. Когда эта пуля поразила президента, по конструкции и дизайну ей исполнилось уже восемьдесят два года. Люди, в подавляющем большинстве своем, упустили из вида этот факт. Для них это ничем не примечательная пуля.

Кроме того, необходимо было изучить происхождение и назначение пули. Слишком многие идиоты писали об убийстве Кеннеди, не затрагивая эти два важных вопроса. Слишком многие воспринимали пулю как всего лишь кусок свинца, вставляемый в гильзу и выстреливаемый из винтовки в произвольном направлении. А в 1891 году дизайну и характеристикам пули придавалось очень большое значение. Задолго до того, как в домах появился водопровод и горячее водоснабжение, публиковались солидные математические трактаты по баллистике.

Итак, Свэггер держал в руке ту самую пулю – в латунной гильзе, весом 162 грана, с медным покрытием необычной толщины, длиной три сантиметра, с закругленным кончиком. Спроектированную после длительных исследований и многочисленных экспериментов, имевших целью наделить ее боевыми характеристиками, которые, по мнению командования итальянского Генерального штаба, имели бы большое значение в конце XIX и начале XX века. В ней не было ничего случайного. Она призвана не просто убивать, а убивать конкретного врага в конкретных обстоятельствах.

Боб вспомнил, что для того, чтобы понять сущность Вещественного Доказательства Комиссии Уоррена № 399, ему сначала пришлось понять реалии итальянской армии 1891 года. Когда в качестве стандартного пехотного патрона был принят круглый – в эпоху общего для Европы перехода от однозарядных ружей к магазинным винтовкам, таким как «Маузер К98», французская «лебель», британская «ли-энфилд» и, наконец, американская «спрингфилд».

С кем планировало воевать командование итальянского Генерального штаба и в каких условиях? В те времена внешняя политика Италии не отличалась особым экспансионизмом, и до прихода Муссолини к власти оставалось еще тридцать лет. Итальянцы не были великими колонизаторами, и им не приходилось обеспечивать безопасность заморских владений, подобно британцам. Их солдаты не воевали в Африке[16], Азии и на островах Тихого океана. Они должны лишь защищать свою прекрасную, обогреваемую теплым солнцем родину, изобиловавшую природными ресурсами, виноградом и пастой.

В 1891 году итальянцы понимали, что грядущие битвы будут носить преимущественно оборонительный характер. Они не собирались нападать[17]. Они собирались защищаться. Их задача заключалась в предотвращении вторжения. Где могло разыграться такое сражение? В те времена высадки морского десанта еще не практиковались; следовательно, вероятнее всего, врага – немцев или австрийцев – нужно было ожидать на сухопутных границах. Если взглянуть на карту, становится очевидным, что вторжение на территорию Италии по суше могло осуществляться только через Альпы, – горная война.

Кого в этих сражениях пытался бы убить итальянский солдат и на какой дистанции? Как считал Свэггер, горная война предусматривает стрельбу на больших дистанциях. Взять, к примеру, боевые действия в Афганистане, с перестрелками на дистанциях до пятисот метров. Горная война предусматривает стрельбу вверх и вниз на склонах, и по горизонтали в долинах. За редкими исключениями, в ней не бывает рукопашных схваток, и цели, как правило, находятся на дистанции двести-четыреста метров. Это требует от пули высокой точности, что, в свою очередь, делает необходимой такую систему нарезки ствола, которая обеспечивала бы эффективное вращение с повышенной плотностью, дабы пуля могла противостоять воздействию неожиданных порывов ветра, часто случающихся в горах. Свэггеру пришло в голову, что это точное описание пули 6,5 «манлихер-каркано» в идеале, хотя от итальянских заводов едва ли можно было ожидать такого исполнения.

В кого же пришлось бы стрелять в горах? Врагом был бы немецкий или австрийский горный стрелок, обладающий альпинистскими навыками, сильный, здоровый, спортивный, выносливый, с высоким болевым порогом. И еще один момент, являвшийся ключевым: ему пришлось бы носить большое количество предметов одежды – теплое нижнее белье, гимнастерка, свитер, маскхалат. Кроме того, его тело туго обтягивали бы ремни и лямки ранца.