Третья пуля

– Я отчетливо вижу, каким образом это возможно. Но что вы хотите от меня?

– Познакомиться с вашими идеями. Но ни в коем случае не принуждаю вас. Эта версия – ваша интеллектуальная собственность. Я отнюдь не покушаюсь на нее. Вы сами решите, какой информацией можете поделиться. Предлагаю сотрудничество. Мне известно, что вы осторожный человек. Мы можем время от времени встречаться и обмениваться данными. Должен заметить – я уже намекал на это, – что у меня имеются сенсационные данные. Не скажу, что это, и не назову их источник. Но мир поразится, если мое предположение окажется верным.

– Это, случайно, не та самая таинственная винтовка «винчестер» модель 70?

– Когда я скажу, что это такое, вы сразу поймете, о чем идет речь. Но скажу я только после того, как мы подпишем контракт. Хочу добавить, у меня есть в Нью-Йорке очень хороший агент, а ведь конечным продуктом нашего сотрудничества должна стать книга, не так ли? Я эту книгу напишу, а вы ее отредактируете. В какой-то момент мы можем привлечь более профессионального, нежели я, писателя, с которым мы тоже заключим контракт. Вас это устраивает?

Глаза Свэггера сощурились.

– Я не привык спешить ни в чем. Пусть ваш адвокат составит контракт. Я изучу его, и мы определимся в наших отношениях.

– Не возражаю, – сказал Адамс.

– Я хоть и не писатель, но, если мы договоримся, буду излагать на бумаге все, что мне приходит в голову во время ночных бдений. Думаю, это лучше пустой болтовни.

– Хорошо, – согласился Адамс. – Я не хочу торопить события, но мне кажется, нам следует опубликовать книгу либо выступить в средствах массовой информации до 22 ноября 2013 года, или в этот самый день. В день пятидесятилетней годовщины. Наверняка это событие вызовет огромный общественный интерес, и мы сможем неплохо заработать. Думать о маркетинге никогда не вредно.



На следующий день, среди щебечущих мамаш и бойких карапузов, играющих в машинки, Свэггер рассказывал Нику Мемфису о своей вчерашней беседе.

– Я чуть не упал со стула, когда он, словно фокусник, вытащил из шляпы Лона Скотта.

– Возможно, он раскопал Скотта, ничего не зная о Хью и 1993 годе. Я имею в виду, Лон оставил после себя следы, а в этой области Марти Адамс известный специалист.

– Очень может быть.

– Судя по всему, он чист. Мы его тщательно проверили. На всякий случай, я поручу Нилу еще раз.

– Спасибо. Даже такой параноик, как я, вынужден признать, что, похоже, какие-либо признаки игры отсутствуют.

– Прежде чем ты начнешь сотрудничать с Марти, у меня будет вся информация о нем, кроме разве что рентгеновского снимка его кишечника.

– Если даже он у тебя и оказался бы, вряд ли я захотел бы смотреть.

– Я тоже не стал бы, а отдал бы стажеру. Для этого они и нужны. Кстати, как идет твое расследование? Все еще получаешь удовольствие?

– Я все ломаю голову по поводу «Красной Девятки». Она не дает мне спать по ночам. Как и другая загадка, которую мне никак не удается разрешить, – время. Как им удалось так быстро ввести в игру Освальда, если о проезде Кеннеди под окнами Книгохранилища еще за три дня ничего не было известно? Профессионалы высочайшего класса.

– Или счастливчики.

– Или еще хуже: и то и другое.





Воспоминания секретного агента Хью Мичум


В этом бизнесе плохие дни случаются нередко. Я провел несколько таких дней под интенсивным артиллерийским обстрелом на военной базе во Вьетнаме, когда проводил операцию «Феникс». Израильская ракета погребла меня на шесть часов под грудой обломков в Бейруте, в результате чего мой шикарный костюм пришел в полную негодность. В 1991 году я был задержан мерзкими китайскими пограничниками на несколько часов, которые показались мне годами. Думаю, они собирались избить меня за то, что я русский, хотя это было отнюдь не так. А если бы я сказал им правду, они наверняка избили бы меня, и потом мне еще пришлось бы лет пятьдесят гнить в китайской тюрьме. Это было страшно, я едва не утратил напускное самообладание и чуть не запятнал честь выпускника Йеля. Невероятно!

Но не случилось за всю мою жизнь дня хуже, чем 21 ноября 1963 года. Мне казалось, что этот день никогда не закончится, а когда он все же закончился, возникло впечатление, будто прошло всего несколько секунд. И следующий день, хотя нас терзали сомнения, пролетел невероятно быстро.

У всех были мрачные лица. Не думаю, что кто-нибудь из нас до конца примирился с тем, что нам предстояло совершить. Сомнения продолжали преследовать всех на протяжении многих лет. Однако время для аутопсии еще не пришло, и я могу лишь сказать, что не переставал убеждать себя в необходимости этой операции, которая призвана спасти тысячи и тысячи жизней американцев и вьетнамцев, предотвратить анархию и хаос. Я внушал себе, что мы являемся убийцами поневоле и совершаем преступление ради высшего блага.

Тем не менее день прошел в атмосфере экзистенциального страха. У меня постоянно пересыхало во рту, а тело то и дело покрывалось потом. Еда казалась безвкусной и не вызывала желания; алкоголь – напротив, и поэтому был исключен из рациона. Выражаясь словами Джеймса Джонса из «Тонкой красной линии», мы «…в оцепенении делали то, что должны были делать».

Алик находился вне зоны моего контроля, если он вообще когда-нибудь находился в ней. Здесь я бессилен. Он должен сделать то, что от него требовалось, чтобы добиться успеха, всю жизнь ускользавшего из его рук. Но мог и не сделать. Откровенно говоря, мне никогда не приходило в голову, что он может сдать меня своему «другу» агенту Хотси. Тогда он стал бы героем, разоблачившим красного шпиона и спасшего жизнь президента, и к тому же получил бы хорошие деньги.

Сейчас я очень рад, что не забивал тогда себе голову подобной ерундой. Во-первых, у него для этого не хватило бы воображения. Во-вторых, он был безумцем и потенциальным террористом в духе героев Достоевского и Конрада. В XIX веке он непременно стал бы бомбистом. Он хотел разрушать. Это его призвание. Он стремился уничтожить мир, который обрек его на убогое существование и проклял, наделив заурядным умом, одержимостью и множеством дефектов. Я не мог ни на секунду представить, что такой тип способен выдать меня. Я был для него последней надеждой, единственным человеком, который верил в него.

Мои опасения в отношении Алика носили сугубо практический характер. Сможет ли он вынести винтовку из дома миссис Пэйн незаметно для нее и Марины? Сможет ли он на следующий день незаметно пронести ее в здание Книгохранилища, не уронив с грохотом в столовой, так что вылетят болтающиеся винты, крепящие оптический прицел, и разлетятся по всему помещению? Сможет ли он в таком случае правильно прикрепить прицел? У меня перед глазами возникла картина, на которой он все делает идеально: выбирает правильную позицию, точно прицеливается, плавно нажимает спусковой крючок, щелк! – и выстрела нет, так как из курка, незаметно для него, выпал боек. Или в пятницу утром его сослуживец увидит пакет с винтовкой и спросит: «Ли, что это у тебя такое?» А он испугается и убежит. От такого идиота можно ожидать чего угодно, и я вынужден согласиться с противниками конспирологических версий, утверждающих, что ни одна спецслужба не поручила бы Освальду столь важное дело. Они правы, но не учитывали тот факт, что иногда возникает необходимость в использовании откровенных неудачников.

Я старался не думать об Алике и сосредоточиться на том, что находилось в зоне моего контроля.

Мы встретились после завтрака в моем номере. Это отнюдь не веселая компания старых приятелей, как я уже говорил. Джимми должен изготовить визитки и придумать, каким образом можно было бы пронести винтовку Лона в здание. Эта задача, помимо всего прочего, предусматривала приобретение объемистого пальто с не слишком длинными рукавами, дабы они не скрывали кончики пальцев подобно клоунской одежде. Он намеревался еще раз обследовать «Дал-Текс», чтобы освежить в памяти все лестницы и офисные помещения, проверить замки, определить маршруты отхода и найти места, где можно спрятаться – хотя, если бы пришлось прятаться, это означало бы разоблачение нашего хитроумного замысла. Джимми не хотел, чтобы во время операции мы столкнулись с неприятными сюрпризами. Я чувствовал, что ему необходимо побыть одному. Он всегда был волком-одиночкой. Благослови его Бог.

Когда Джимми ушел, мы с Лоном решили изучить Дили-Плаза. Я провез его по Мейн-стрит, и мы прошли маршрутом кортежа президента, повернув вправо на Хьюстон-стрит, обогнули площадь и остановились на углу c Элм-стрит, чтобы хорошенько рассмотреть «Дал-Текс» и его большие окна, очень удачно выходящие прямо на площадь. Затем мы пошли по Элм-стрит, мимо фасада здания Книгохранилища.

На площади безлюдно, поскольку она отнюдь не являлась туристической достопримечательностью, подобно площадям Бостона или Вашингтона. Из растительности на ней имелись лишь несколько карликовых дубов. Ни красивых садов, ни роскошных фонтанов, ни прудов с лебедями и утками. Банальный зеленый островок в форме неправильного треугольника среди шумных улиц, с небольшим мысом в северной части, где на вершине небольшого холма отцы города, движимые своей беспредельной мудростью, возвели располагавшиеся полукругом колонны в стиле римского Колизея. Трудно найти более неподходящее место для этого гротескного псевдоклассического сооружения. Разумеется, это Техас, но почему они прислушались к мнению не архитектора, а пьяного брата жены мэра или кого бы то ни было, кто изуродовал Дили-Плаза, которая в этом нелепом виде запечатлелась в мировой памяти?

Мы почти не разговаривали, и мне не хотелось задерживаться на площади. Нужно соблюдать осторожность. Вдруг кто-нибудь запомнил бы странного принца из Лиги Плюща и его приятеля в инвалидном кресле и сообщил сотрудникам ФБР, которые поняли бы, в чем дело. Или меня заметил бы Алик, выбиравший позицию для завтрашней стрельбы на седьмом этаже здания Книгохранилища. Правда, в человеке, одетом в твидовую куртку «Брукс» и темные слаксы, в очках в роговой оправе и с трубкой во рту он вряд ли узнал бы своего знакомого в мешковатом костюме из ГУМа с рукавами разной длины. Видимо, в 1955 году какая-нибудь Наташа заснула за своей швейной машинкой размером с «Бьюик» на пятнадцатом часу своей шестнадцатичасовой рабочей смены именно в тот момент, когда пришивала к пиджаку рукава. Тут мне представилось, как Алик едет по Малекону в Гаване на заднем сиденье «Кадиллака» 1947 года выпуска, рядом с Фиделем, махая рукой приветствующим его толпам.


Мы направились дальше по Элм-стрит. Тротуар пошел под уклон, и мне пришлось придерживать кресло Лона, чтобы оно не укатилось. Лон нашел повод для шутки:

– Держите меня, Джеймс Бонд, а то я погибну под колесами автомобилей, и вам завтра придется действовать самому.

Я был рад, что он пребывает в хорошем настроении, пусть даже и с несколько сардоническим оттенком.

– Не волнуйся, старик, я исполню свой долг, как меня учили в Йеле, – произнес я тонким голоском, изображая агента-аристократа, образ которого у меня всегда выходил превосходно.

Я не допустил гибели Лона. Мы двинулись от здания Книгохранилища направо, прошли мимо древнеримского безумия и остановились на полпути к эстакаде. Я развернул кресло Лона на сто восемьдесят градусов, чтобы он увидел Элм-стрит – плавный подъем и два здания – Книгохранилище и «Дал-Текс», из которого, как мы надеялись, ему предстояло стрелять и которое располагалось чуть дальше, за Хьюстон-стрит. Мы стояли одни на тротуаре, и мимо нас с шумом проносились автомобили.

– Я думаю, расстояние составляет около сотни метров.

– До какого здания? – спросил Лон.

– До того, что чуть сзади. Куда мы, по всей вероятности, проникнем.

С этой точки «Дал-Текс» был виден не полностью – только стена вдоль Элм-стрит под острым углом и часть фасада, выходящего на Хьюстон-стрит. Еще одно уродливое здание, построенное с претензией на «модерн». После третьего этажа оно меняло обличье, устремляясь вверх к аркам, охватывающим окна, которые представлялись мне совершенно идиотским украшением. Ох уж эти техасцы!

– А если нам не удастся туда проникнуть?

Такой вариант мы еще не прорабатывали, что вызывало у меня беспокойство, которое я не должен демонстрировать Лону. Он хоть и был моим двоюродным братом, я, как руководитель операции, возложивший на себя всю ответственность за ее успех, должен излучать оптимизм.

– О, ты не знаешь Джимми. Он может практически все. Ну а если вдруг у него не получится, будешь считать, что ты прогулялся в Даллас за государственный счет и принял участие в приключении, о котором, к сожалению, никогда не сможешь рассказать.

– Мне не верится, что я нахожусь здесь, вижу это, говорю об этом, – сказал Лон.

– Мне тоже не верится. Но мы здесь. Ты видишь какие-нибудь трудности в связи с выстрелом?

– Нет. На такой дистанции, при скорости пули около тысячи метров в секунду, отклонение не превысит одного сантиметра. Нисходящий угол не будет играть никакой роли, поскольку дистанция невелика, и ветер будет создавать незначительный эффект, так как вокруг располагаются высокие здания. Рыба в бочке. Технически идеальный выстрел. Пуля поразит именно то, что будет находиться в перекрестье прицела, и при этом самоуничтожится. После этого мы вступим в эру Линдона Джонстона. Да поможет нам Бог.

– Джонсона, а не Джонстона.

– Джонсона так Джонсона. Пошли отсюда. Я увидел все, что мне нужно. Довезешь меня до вершины холма или подождем здесь такси?

– Довезу.

Мы направились вверх по пологому склону. 21 ноября 1963 года, солнечный, но ветреный день, два человека в куртках и галстуках, один везет другого в инвалидном кресле. И в этом заключалось все – реконструкция, планирование, репетиция, психологическая подготовка. Мы решали проблемы по мере их возникновения и импровизировали, преодолевая препятствия.



В тот вечер мы провели последнюю встречу у меня в номере. И я, и Лон с нетерпением ждали, что скажет Джимми.

– Я раздобыл вот это пальто. – Он продемонстрировал светлое однобортное габардиновое пальто, вполне по сезону и настолько банальное, что на него никто не обратил бы внимания. – И швея-китаянка укоротила рукава. Вот, смотрите.

Он набросил его на себя. Оно сидело на нем хорошо, несмотря на то что плечевые швы опускались на несколько сантиметров ниже плеч. В его складках можно спрятать танк, не то что винтовку.

– Итак, – сказал он, – возникает вопрос: каким образом мы пронесем в здание винтовку длиною в метр, весом три с половиной килограмма, с оптическим прицелом и глушителем, чтобы ее никто не заметил.

– Нужно придумать что-нибудь более изощренное и более надежное, нежели бумажный пакет, – сказал я.

– Очевидно, ее придется разобрать, – произнес Лон, – и потом я покажу, как она собирается. Это не просто завинчивание винтов. Нужно будет установить три винта в начальное положение и затем затянуть их, делая по очереди по три оборота и достигая определенного числа оборотов для каждого отверстия, а потом выровнять прорези с помощью куска ленты. Благодаря этому будет обеспечена точность прицела.

– Джимми – мастер на все руки, – сказал я Лону. – Если ты покажешь ему, он сделает все как надо.

– Мистер Скотт, – заметил Джимми, – я вовсе не такой глупый, каким кажусь, и думаю, что справлюсь.

– Все в порядке, я просто волнуюсь и не хотел тебя обидеть.

– Я тоже волнуюсь, – отозвался Джимми, выглядевший не более взволнованным, чем стальная мышеловка. Очевидная нелепость этого заявления не могла не развеселить нас, мы рассмеялись, и возникшее было напряжение тут же спало. Парень мог бы проникнуть в Кремль в случае необходимости. – Смотрите, китаянка сделала еще и вот это.

Он вытащил из кармана пальто свернутый в рулон кусок ткани и развернул на кровати. Его длина составляла около двух метров, ширина – десять сантиметров, имелись прочные карманы на обоих концах, предназначенные для удержания тяжелого предмета.

– Я оберну эту штуку вокруг шеи, наподобие шарфа, – сказал Джимми, демонстрируя, как он сделает это. – В левый карман вложу приклад винтовки и глушитель, а в правый – ствол и прицел. Они будут располагаться вдоль туловища, доставая до середины бедер. Хотя металлические части немного тяжелее деревянных, они уравновесят друг друга. Затем накину пальто, которое длиной мне по колено, и оно полностью скроет все под собой – ничего не будет выступать наружу. Я стану похож на бизнесмена, который приехал в Даллас по делам и, по случаю прохладной погоды, приобрел обновку в торговом центре. Если не бежать, не приседать и не наталкиваться на кого-нибудь или что-нибудь, все будет в порядке. На людях я буду находиться недолго – выйду из автомобиля, поднимусь на лифте, пройду по коридору, войду в помещение. Для того чтобы собрать винтовку, мне потребуется тридцать секунд. Потом придете вы, я открою окно, мистер Скотт выстрелит, мы спустимся вниз и поедем домой смотреть телевизионные репортажи.

– У тебя, должно быть, железные нервы, ирландец.

– Я воспитывался на болоте, сэр, – отозвался Джимми.

– Расскажи все с самого начала. Я нервничаю и ничего не понимаю. А тут еще этот чертов Хью сидит как на иголках… Мне необходимо верить в успех. Хочу услышать план из уст автора, чтобы понять, что он осуществим.

– Это очень хороший план, – сказал я. – Но нам нужна определенная информация. Мы должны знать, что искать.

Лон грустно покачал головой.