Третья аксиома

Впрочем, не только у Таси и Артема все складывалось удачно. Ощенилась Ника, и Лаки стал счастливым отцом пятерых черных и двух палевых пузатеньких цуциков. Собаки тоже остались на даче у Анюты.

Ее собственная беременность протекала совершенно нормально. И это, конечно же, было совершенно ненормально. Однако на УЗИ врач не выявил у ребенка никаких особенностей. Сосет пальчик, сучит ножками. Обычный хороший мальчик на тридцать седьмой неделе. Ирина не стала шокировать врача реальным сроком. Еще сочтут сумасшедшей. Ни к чему это.

Она отлично помнила, что произошло, когда Адам застукал их с Питом за поцелуем. Его желание «чтобы ребенок был человеком» и сияющая картина – что это значило? Она несколько раз просила все объяснить. Но Адам писал о чем угодно, только не об этом. Что ж, пусть хранит свою тайну. Загадочный мужчина – это секси. Скоро она родит и вместе с ребенком отправится к нему. И никто больше никогда не сможет разлучить ее с любимым.





Эпилог




…Утро выдалось серым, с тяжелыми тучами и мерзким дождем. В такой день не радует даже вид из окна. Ветер гонит по каналу темно-свинцовые волны, мелкие, дерганые, какие-то рваные, испещренные капельками дождя, – двойная тоска. А ведь это его, Владыки-Паромщика, состояние души отражается в погоде: мутно, промозгло, гадко. Ничто не радует – ни стряпня нового повара, ни поклонение подчиненных, ни даже возможность потягаться с неким Домом, что обещает баснословные выкупы за его гостей. Всего-то и нужно – разговорить того парня, Адама. Еще вчера это казалось увлекательным, а сегодня…

Алекс под арестом, Старик с детишками уже на пути к Горбатому. Когда они вернутся, решится не только судьба Алекса. Паромщик знает – его собственное будущее как-то связано со всем этим. Со Стариком, детьми, Адамом. От этого тревожно. Он будто что-то забыл и никак не может вспомнить…

Ожидание выматывает, а Старик где-то запропастился. Чем он занимается перед смертью? Ведь недолго ему осталось, с клещом-то… о чем думает старый хрен? Зачем ему эти противные детишки?

Ну вот. Хоть что-то отвлекло от мрачных мыслей о предателях. Нападение жаб на подводную лодку, где пытали Адама. Пропал такой объект… Досадно. А что сбежал этот парень – совсем не жаль. У него явно есть в жизни такая цель, ради которой он готов на все. Когда-то и Паромщик таким был. В какой-то другой, далекой жизни. Как хочется вспомнить, не головой, а сердцем, те ощущения: восторг, мечту, легкость бытия. К черту.

Старик наконец-то вернулся со своей отравляющей душу правдой.

Почему казалось, что любой исход лучше неведения? Это совсем, совсем не так. Если бы только он, Владыка, мог простить. Почему бы не простить? Может быть, он так и сделает. Ведь Алекс не мог просто так, без причины… Должно быть, что-то вынудило его. Что-то весомое…

Но может ли человек предать из-за брата? Неправда. Просто этот милый юноша, такой нежный, такой наивный, трогательный, казавшийся искренним… просто он не любит своего Владыку. Он врал ему раньше и соврет вновь. И тогда Владыке снова будет так же больно, как сейчас. Немыслимо больно, так больно, что даже нет слез, только страх испытать когда-нибудь вновь эту нестерпимую боль.

Паромщик знает, что должен сделать. Но оттягивает этот момент. Пусть вода еще плещет о бревна на набережной. Пусть еще ухает филин. Пусть Алекс что-то бормочет во сне, пусть его длинные ресницы отбрасывают тень на мраморные щеки. Еще одну минуту. И еще. А на рассвете его не станет. Это неизбежно…

…Вот он, убийца, сидит и смотрит на то, что уже нельзя исправить. На промокшие от крови простыни, на расползающиеся по ним страшные черные узоры. А он, злодей, мерзкий склизкий гад из преисподней, худшее из порождений Зоны, он, Владыка, – жив. Он жив, а враги его будут повержены. Никто не смеет мечтать, любить, смеяться, быть счастливым, пока Владыка испытывает такую адскую боль. Они все должны умереть…





* * *



– Так ты сдал нас не из-за денег? – мрачно спросила Биту, слушавшая сбивчивый рассказ Паромщика на мертвых болотах.

Горбатый заманил его сюда. Ведь Паромщик никогда раньше не видел его. Знал только, что это убогий уродливый горбун. Разве мог он заподозрить высокого стройного священника, так похожего на Алекса? Вот кем оказался его брат, жаждущий мести… Проклятая девчонка выправила горбуну спину, научила притворяться, говорить цитатами из Святого Писания. И вот Паромщик здесь, перед ней. Ему некуда бежать. Какая пошлая, бессмысленная смерть…

– Ты сдал нас, потому что не мог вынести, что кому-то хорошо, когда тебе плохо? – снова спросила Биту.

– Я хотел быть воплощением зла до самой последней моей молекулы, – ответил Владыка. – Даже тень добра не должна была лежать на мне. Так я наказывал себя за то, как поступил с Алексом… и своей жизнью. Тебе этого не понять. Не трать мое время, сделай то, ради чего я здесь.

Биту рассмеялась.

– Не тревожься о времени, у тебя его много, – сказала она. – И ты не умрешь. Я долго придумывала месть. Веришь, до этого момента я не знала, какой вариант выбрать. Но после твоего рассказа я определилась. Знаешь такую аномалию, «розовые очки»?

Паромщик кивнул.

– Так вот, я применила к ней противофазный «эфирный свет» и получила «черные очки», – продолжила она. – В «розовых» человек переживает эйфорический восторг, лучшие минуты своей жизни. А в «черных», наоборот, худшие. Я сейчас убедилась, что такие у тебя есть. Будешь испытывать вечные муки из-за убийства своего друга.

– Жестоко, – пожал плечами Паромщик. – К счастью, муки все же будут не вечные, а лишь пока я не умру от голода.

Девочка довольно хихикнула и толкнула Паромщика в аномалию. Спустя несколько мгновений он уже в слезах рвал на себе волосы. Тогда она сделала обычный «эфирный свет» и кинула в него, превратив в маленькую бусину-артефакт.

– Ну и чего ты добилась? – спросил Горбатый, явно нуждавшийся в новой кликухе.

– Того. Он будет вечно пребывать в сознании, именно в том состоянии, в котором попал в артефакт. Вечные муки, как обещала.

– Ты понимаешь, что это не вернет ни Старика, ни твоих братишек, ни Алекса? В своей мести ты уподобляешься Паромщику. Если бы ты послушала меня, мы могли бы обратить его к свету…

Биту хмыкнула и подняла артефакт с земли.

– Ладно, не нуди. А то я уже жалею, что научила тебя, как быть священником. Придет время, и я извлеку его. Когда он настрадается настолько, что будет готов обернуться к свету. Доволен?

Горбатый кивнул и попрощался. На этом их пути расходились. Девочка открыла для него портал. Как только сталкер скрылся, Биту вздохнула и взяла артефакт двумя пальцами. Посмотрела на просвет. Мутно-черный камушек был абсолютно непрозрачен. Она еще раз вздохнула, несколько раз подкинула его на ладони и забросила далеко в болото.