Тот, кто живет в колодце

– Мне всегда было интересно: вас этому сразу учат или вскрытие замков – это программа отдельного курса повышения квалификации? – невинно поинтересовался стоящий рядом Влад.

– Много будешь знать, состариться не дадут, – вместо ответа буркнул Соболев и велел: – Ты лучше встань так, чтобы прикрывать меня собой от чужих глаз, а то там вроде бы кто-то идет.

Кто-то совершенно определенно поднимался по лестнице, Влад слышал шаги, но помочь Соболеву никак не мог: он очень примерно представлял себе пространство, в котором находился. Нет, попытку он все-таки сделал, сместив корпус наугад, но Соболев только недовольно уточнил:

– Ты издеваешься? Меня же все равно видно!

– Это ты издеваешься. Мне это откуда знать? – спокойно парировал Влад и язвительно добавил: – Я вот тебя не вижу, например. Я никогда не упоминал, что слеп?

– Ох ты, горе мое, горе, – проворчал Соболев, беспардонно передвигая Влада как предмет интерьера и «устанавливая» его так, чтобы он служил надежным щитом от любопытства случайного прохожего. – Вот так стой. Чего ты вообще со мной поперся?

– Если не хочешь, чтобы я тебе помогал, могу пойти домой и заняться своими делами, – фыркнул Влад.

– Ага, так я тебе и поверил. Меня бы ты еще мог кинуть, но твоя подружка тоже вляпалась, так что, подозреваю, ты будешь землю носом рыть, чтобы ей помочь. Ты хоть с ней спишь? Или она тебя во френд-зону поместила? Или ты ее во френд-зону поместил и спишь с нашим предполагаемым маньяком? Никак не могу разобраться в вашем треугольнике.

– А зачем тебе это? – холодно уточнил Влад. – Знай я тебя чуть хуже, решил бы, что ты меня ревнуешь.

У Соболева вырвался возмущенный рык, но вместе с ним щелкнул замок, а дверь слегка скрипнула петлями, открываясь, и вместо ответа полицейский втащил Влада в кабинет, грубовато дернув за локоть.

– Стой здесь и не мешай мне, – велел он, закрывая за ними дверь.

Влад слышал, как Соболев отошел и принялся рыться в ящиках стола, а сам действительно остался стоять на месте.

Они сами не знали, что ищут. Просто предположили, что раз Аглая, в принципе, знает легенду, она может знать и какие-то ее подробности, в том числе ответы на интересующие их вопросы: кто живет в колодце и как его остановить.

– Или, на худой конец, у нее хранится какая-нибудь энциклопедия типа «Сто верных способов избавиться от преследования сверхъестественной сущности», – нервно предположила Юля, пытаясь пошутить.

Влада к тому же крайне интересовал вопрос, почему третья ночь.

– Если тот, кто живет в колодце, способен проникнуть в спальню своей жертвы уже в первую, то почему не убивает сразу? – задался он вопросом еще во время обсуждения на своей кухне. – Чего тянуть?

– Законы жанра? – предположила Кристина. – Мне кажется, в таких историях жертве всегда дается какое-то время… то ли осознать происходящее, то ли попытаться спастись.

– Да, но почему? – не унимался Влад. – Должна же быть причина… И причина эта может стать ответом на вопрос: «Что делать?»

– Да, вот в «Звонке», например, девочка Самара, сброшенная в колодец, умирала там семь дней, поэтому всем, кто посмотрел кассету, давалось столько же времени. За эти семь дней нужно было догадаться скопировать кассету и показать ее другому, – припомнила Юля. – Тогда Самара тебя не тронет.

– Жаль, нам нечего скопировать, – хмыкнул Соболев. – И, очевидно, вариант «приведи другого, чтобы он тоже бросил камень» не работает, иначе к Юле эта дрянь не пришла бы, ведь я бросил камень после нее. Но третьи сутки могут и совсем ничего не значить. У нас в сказках всегда тройки фигурируют.

– Это верно, – согласился Влад. – Но почему?

– По кочану и по кочерыжке, – философски изрек в ответ на это Соболев.

Сошлись на том, что нужно как-то найти подробности легенды, а они могут храниться где-то у Аглаи. Вот Соболев их теперь и искал, не зная, как это будет выглядеть, и надеясь, что чертова ведьма хотя бы записала историю сама, если просто где-то услышала или прочитала в Интернете, но надежда на это была слабенькой. Они просто хватались за соломинку, не зная, что еще делать.

Пока Соболев шуршал, проводя свой «предварительный обыск», Влад разложил трость и немного прошел вглубь просторного кабинета, покрутился вокруг собственной оси, стараясь не думать о том, как это выглядит со стороны.

«Ну же, – мысленно обратился он к неизвестному призраку – или просто сгустку энергии, показавшему ему в лесу дорогу к Юле, – помоги мне еще раз. Подскажи, где искать…»

Влад надеялся, что в темноте снова появится неясный силуэт, но ничего такого не произошло, лишь с громким стуком что-то упало, заставив Соболева нервно выругаться.

– Что это было? – напряженно поинтересовался Влад, поворачиваясь на звук. – Что упало?

– Рамка с фотографией, судя по всему, – отозвался Соболев, затихая еще на несколько мгновений.

– Какая там фотография? Что на ней изображено?

– Тебе вот это зачем? – раздраженно спросил Соболев. – Скучно стало? Иди погуляй!

– Это может быть важно, – терпеливо пояснил Влад. – Просто поверь мне.

Соболев снова затих. Какие эмоции сейчас отражались на его лице, Влад не знал, но после недолгого сосредоточенного сопения оперативник все же пересек кабинет и поднял упавшую рамку, чтобы взглянуть на снимок.

– Тут Татьяна с сестрой.

– С сестрой? – удивленно переспросил Влад, чувствуя, как сердце в волнении пропускает удар. – У нее есть сестра?

– Была. Погибла года три назад.

Теперь сердце забилось быстро-быстро, а самого Влада бросило в жар.

– Три года, – глухо повторил он больше для себя, чем для Соболева, но тот, по всей видимости, воспринял его слова как уточнение.


– Ну, уже чуть больше. А что?

Влад мотнул головой, не желая делиться возникшими у него подозрениями, и заговорил о другом:

– Сестра тоже была ведьмой?

– Почему она должна была быть ведьмой?

– Таня упоминала, что дар у нее наследственный.

– Поди, от прабабки Аглаи достался? – хмыкнул Соболев, ставя фотографию на место. – У которой она имя позаимствовала в качестве… рабочего псевдонима.

Влад только пожал плечами: такие подробности Татьяна не упоминала.

– Если сестра чем-то таким и занималась, то особо не афишировала, как Татьяна. Все, что мы о ней знаем, – это жила в Москве, была замужем, развелась, но фамилию мужа оставила, работала офис-менеджером, погибла во время отпуска в результате несчастного случая.

– Пожар в гостинице? – вырвалось у Влада, о чем он мгновенно пожалел.

– Ты что-то об этом знаешь? – удивился Соболев.

– Нет…

– Тогда как догадался, что это был пожар в гостинице?

– А я никогда не упоминал, что у меня бывают странные озарения, которые в итоге превращаются в рисунки? – едко отозвался Влад, надеясь, что такого объяснения Соболеву хватит и он отстанет.

Не отстал.

– Ты рисовал пожар в той гостинице? Значит, смерть сестры как-то связана с нашим расследованием?

– Нет, не думаю.

– Но разве твои рисунки не всегда связаны с нашим расследованием?

– Нет, не всегда. Я много чего нарисовал за последний год, что-то сбылось, а что-то так и осталось непонятным. Шелково и то, что здесь происходит, появилось на рисунках только летом.

– Хм, ладно, – отозвался Соболев, но как-то не очень уверенно.

Чтобы не дать ему возможности продолжить расспросы, Влад попытался вернуть его внимание к упавшему снимку:

– А где сестры сфотографированы? На фоне чего?

– Да там портретный снимок, фона толком не видно. Где-то на природе, кажется. Точно не в помещении. И не в городе…

– Господа, позвольте узнать, какого черта вы здесь делаете?

Распахнувшаяся за их спинами дверь и последовавший за этим вопрос заставили обоих мужчин обернуться. И хотя Влад не мог видеть, кто именно вошел, он прекрасно узнал ее по голосу и спокойно улыбнулся.

– Здравствуй, Таня.



28 декабря 2016 года, 14.30

Соболев почувствовал, как воздух в кабинете мгновенно наэлектризовался, когда его владелица вошла как ни в чем не бывало, прикрыла за собой дверь и вопросительно посмотрела на непрошеных гостей. Он, конечно, понимал, что дело в его вытянувшихся в тонкую струну нервах: за последние несколько часов он окончательно уверовал, что Татьяна-Аглая – их маньяк. Пусть ему пока не удалось понять, как именно она это делает, чертова ведьма определенно стояла за всеми смертями. И сам Соболев мог стать следующим, что определенно усугубляло ситуацию.

Ее вид и взгляд сейчас только подтверждали его догадки. Она смотрела на них с Федоровым так спокойно, уверенно, даже немного с вызовом. Как будто знала, зачем они пришли, и знала, что им ничего не удалось найти. Татьяна определенно уже поняла, что стала главной подозреваемой, но прекрасно осознавала, что у них на нее ничего нет, поэтому смотрела так нагло.

– Так что же вы здесь делаете, господа? – повторила она свой вопрос, проходя к письменному столу и ставя сумку на кресло. – И как попали в мой кабинет, если уж на то пошло?

Ее взгляд скользнул по ящикам, по губам пробежала улыбка, заставившая Соболева судорожно вспоминать, все ли он задвинул достаточно аккуратно. Хозяйка кабинета тем временем скрестила руки на груди и снова посмотрела на непрошеных гостей.

– Мы тебя искали, – первым ответил Федоров, выглядя так же невозмутимо, как и она.

– На самом деле, уже пару дней, – добавил Соболев, делая несколько шагов вперед, чтобы оказаться к Татьяне ближе, чем Федоров, и таким образом напомнить самому себе, что он должен быть тут главным. – Но вас нигде не было.

– Я уезжала из города, – равнодушно пожала плечами Татьяна. – Это вроде бы не преступление. В отличие от незаконного проникновения. Подозреваю, у вас нет ордера, или как там это называется? Да и Влад, прямо скажем, не тянет на понятого. Прости, милый, не хотела тебя обидеть.

– А я и не обиделся, – легким тоном отозвался тот.

– Незаконное проникновение? – нарочито удивленно переспросил Соболев, упирая руки в бока и улыбаясь почти так же нагло, как и Татьяна. В эту игру могут играть все желающие. – Вы не так поняли происходящее. Мы искали вас, а дверь оказалась не заперта, вот мы и вошли.

– Правда? Странно, абсолютно уверена, что запирала ее перед уходом.

– Да мне вот тоже померещились на замке признаки взлома. Мы зашли проверить, что тут происходит. Вы посмотрите, ничего не пропало? Пока я здесь, можем оформить заявление об ограблении.