Точка зеро
Часть 37 из 60 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Катонсвилл, штат Мэриленд,
02.30
У Боджера болело везде. Болели соски, болели пальцы на ногах, боль причинял ремешок часов, боль причиняла резинка трусов. Болел рассудок. Но больше всего — грудь. Она была словно озарена фейерверками по случаю Дня независимости, если только этот праздник отмечался бы в голубом, синем и фиолетовом диапазоне. Каждая из пяти пуль Рея доставила около пятисот футо-фунтов энергии в кевларовую пластину бронежилета, которая хоть и не позволила им пройти дальше, но ничем не помешала передаче импульса живой плоти, обрушившегося на нее зубилом, получившим удар кувалдой.
Маленький розовый кровоподтек обозначал непосредственно точку попадания пули, а от него во все стороны расходилось соцветие ярких фиолетово-сине-голубых лепестков, распускающихся подобно незабудкам на летнем солнце. Раны вызвали внутреннее кровоизлияние, распространившееся до брюшной полости, бицепсов и шеи, так что цветы эти росли на поле голубоватого бархата, залитого пятнами красного вина. В целом в теле оставалось мало человеческого.
— Что случилось, крошка? — спросила Кей. — С кем-то подрался?
Облаченная в платье в цветочек без бретелек, открывавшее ложбинку между грудей, всем ложбинкам ложбинку, и обтягивающее попку, всем попкам попку, Кей испускала вибрации секс-богинь пятидесятых. Это нельзя отрицать; она еще лет десять могла бы играть плохих девчонок во второсортных фильмах. Ее кукольное личико было правильным, однако не претендовало на красоту, будучи плоским, а глаза, светившиеся сочувствием, к счастью, начисто лишены любопытства. Вопрос задавался чисто для проформы.
— Видела бы ты другого типа, — ответил Мик. Суть шутки заключалась в том, что ему вовсе не смешно, и отсутствие юмора полностью соответствовало его мрачному настроению.
— Ты лежи здесь. Кей о тебе заботится.
— Сам я вымыться не смогу, — пробормотал Мик. — Пробовал, очень больно. Так что этим придется заняться тебе. Спину не тронь, потри только спереди, под мышками. От меня несет потом. И полегче, большому белому парню очень больно.
Кей рассмеялась так, как смеются в мультфильмах. «Ха», за которым последовало еще одно «ха». Затем сказала:
— Ты есть смешной, милок.
— Меня часто приглашают на телевидение, — усмехнулся Мик.
Кей сняла с него полотенце, и если на нее и произвели впечатление открывшиеся разноцветные узоры синяков, она ничего не сказала. На работе она насмотрелась членов больше, чем уролог, поэтому больше ничему не удивлялась. Мик лежал на столе в бассейне с горячей водой, и Кей облила его еще раза три-четыре, затем старательно намылила и принялась сильными, но нежными руками втирать наслаждение в его тело. Она прекрасно знала свое дело и нисколько не стеснялась, оставаясь профессионально сосредоточенной: вверх, вниз, вокруг, шлеп-шлеп, туда-сюда, там и, наконец, здесь.
— А, — простонал Мик, — как же хорошо!
— Ты есть большой, — наконец сказала Кей.
— Большой, но глупый. Вот ведь как бывает.
— Сейчас ты иди.
Она обернула его полотенцем, и он зашлепал босиком по коридорам, на удивление чистым, в комнату, где все началось. Здесь царил религиозный полумрак, однако сильно пахло дезинфицирующими средствами. За занавесками, отделяющими эту комнату от соседних, разворачивались свои драмы. А Кей сняла с Мика полотенце, похлопала его по животу и с удивлением обнаружила, что он уже снова готов к действию.
— Ого, — сказала она, — какой ты есть сильный.
— Сильный, но глупый.
Мик лег на спину. Кей еще больше приглушила свет и сбросила платье в цветочек, открывая две восхитительные груди, достойные обложки «Плейбоя». Она прикоснулась к ним сама, потому что Мик не мог, и, обнаружив, что у этого занятия очень увлеченная аудитория, продолжила тему в различных интимных местах и необычных позах, и в конце концов интерес Мика достиг апогея.
В этот момент Кей набросилась на него, и он судорожно дернулся, опустошаясь. После чего улеглась рядом, прильнув к нему. Мик не из тех, кому нравятся телячьи нежности, однако сегодня ее теплое и мягкое тело и непридирчивое, хотя и профессиональное восхищение были очень кстати.
— Ты есть печален, крошка?
— Сегодня погиб мой хороший друг, — сказал Мик. — Это всегда очень тяжело, понимаешь?
— В той драке?
— В той же самой. Тут уж ничего не поделаешь, такое ремесло мы выбрали, но все равно очень тяжело.
В этот момент что-то, что не могло быть телефоном, начало издавать звук, который не был похож на звонок. Мик, скатившись с массажного стола, подошел к своей одежде, сваленной кучей в углу, и достал большое устройство спутниковой связи.
— Очень мило, что ты взял трубку, — сказал Макгайвер.
— Я не в том настроении, чтобы выслушивать всякое дерьмо, — ответил Мик. — От кого бы то ни было.
— Что произошло? Трое на одного, Крус убивает Крейна, и вы разбегаетесь, как зайцы. Едва ли это стандарты «Черной кошки», не говоря уж про «Грейвульф» и пятый батальон особого назначения.
— А произошло то, что Крус оказался сильнее. Он нас раскусил, понял, кто мы такие, и застал врасплох. Свои первые пять он всадил в упор мне в грудь. Чертовски хорошо, что я надел броню. Этот член мирового класса, надо отдать ему должное. Тот, кто смог завалить Карла Крейна, — не человек, а самый настоящий дьявол.
— Крейна быстро вычислили по отпечаткам пальцев в Минобороны. ФБР разослало ориентировку на его дружков Мика Боджера и Тони Земке.
— Вы хотите, чтобы мы смылись отсюда? Для нас здесь становится слишком жарко? Вы хотите забрать свои деньги назад? Мне совсем не хочется звонить матери Тони, как я вынужден был звонить жене Карла. У Карла остались жена и трое малышей, он был замечательным отцом и делал все, чтобы они ни в чем не нуждались. И еще вы заверили нас в том, что все это на благо нашего дяди Сэма.
— Мне самому очень хотелось бы отпустить вас на все четыре стороны. Однако теперь уже слишком поздно, я не могу привлекать новых людей. А поскольку Крус вышел сухим из воды и, похоже, никто не связал случившееся с ним, вам предстоит довести дело до конца.
— Ничего не имею против, — сказал Мик.
— Оно того стоит. Мы пытаемся найти выход из тупика, и Зарси — наш лучший выбор. Если дело выгорит, нашим молодым ребятам больше не придется погибать в этой вонючей дыре. Крус, его наблюдатель, тридцать один торговец, филиппинцы и все остальные — они погибли ради благородной цели, которая состоит в том, чтобы остановить бессмысленное истребление наших людей. Ты все понял? По сути, мы стараемся положить конец войне и вывести вас из игры.
— Конца войне не будет никогда. Ницше, — угрюмо проворчал Мик.
— Старик Ницше прав, но, может быть, нам удастся получить хоть небольшую передышку перед следующей войной.
— В пятницу вечером, Джорджтаун?
— Это было бы просто прекрасно. Возможно, я сообщу вам кое-какие подробности о мерах безопасности. Несомненно, этот Свэггер обладает каким-то сверхъестественным даром определять, откуда будет стрелять другой снайпер. Вам необязательно быть рядом с университетом; из «барретта» вы сможете завалить Круса с расстояния в милю.
— Миля — это с пристрелочным выстрелом. А здесь один выстрел, одна цель, ствол холодный, тысяча двести ярдов — это максимум. А потом Белиз — вот куда я отправлюсь.
— Боджер, мне очень жаль твоего друга Крейна. Но ты не горюй. Сделай это дело, покрой себя славой и честью, получи признательность благодарной родины. Это ведь что-то. Может ли наемник мечтать о лучшей эпитафии? К тому же такие деньги.
— Снабдите меня информацией. Чем больше, тем лучше. И я наконец пригвозжу этого маленького ублюдка, хотя бы ради Карла.
Убрав телефон, Мик обернулся. Кей сидела обнаженная на столе. Ее взгляд демонстрировал невинное безразличие к разговору, свидетелем которого она только что стала. Плоть буквально сияла. Почему-то, в отличие от большинства кореянок, Кей сделала перманент, покрыв свою голову мелкими кудрями. Лицо ее светилось счастьем, пустые глаза искрились огнем. Мик обнаружил, что готов продолжить, и увидел, что Кей обрадовалась этому не меньше, чем он сам.
Штаб-квартира ЦРУ,
зал совещаний на пятом этаже,
Лэнгли, штат Вирджиния,
11.00 следующего дня
Их только четверо, не считая многочисленных помощников, приносящих кофе и таскающих портфели. Все люди серьезные, сосредоточенные; строгие добротные костюмы, хотя один выделялся твидовым пиджаком и галстуком-бабочкой, придававшими ему сходство с профессором, — кстати, он единственный пришел без помощников и сам нес портфель. Их лица благодаря выучке не выражали ровным счетом ничего, словно все их эмоции находились под жестким контролем. Один выглядел свирепо, двое казались обыкновенными чиновниками; у последнего, «академика», вид вполне добродушный.
Свэггер смотрел, как они один за другим входили в зал совещаний, оформленный без особых изысков в зеленых тонах. Он буквально мог определить, кто есть кто, пользуясь описанием, данным Сьюзен.
Уолтер И. Трой, Зам, заместитель директора, разведчик со стажем, тридцать лет в Управлении, специалист по контртеррористической деятельности, человек очень влиятельный; по слухам, сильно расстроился, что не занял сам главное кресло вместо бывшего конгрессмена с большими связями.
Джексон Коллинз, «Афганец» — тот, что суровый, — буквально излучал враждебность. За плечами служба на флоте, в «Морских котиках». Лицо красное, ежик на голове короткий, во всех движениях сквозит армейская выправка, крошечные свиные глазки, педант-служака, что сразу же поставило его в список тех, с кем предстоит схлестнуться Свэггеру. От этого человека можно ждать только неприятностей.
Артур Росситер, Опер, глава тайных операций, человек, который координировал и направлял все действительно грязные штучки; хитрый, волевой, однако практически безликий, начисто лишенный своеобразия, абсолютно бесцветный; такой человек мог бы торговать энциклопедиями, собирать детскую порнографию, писать романы, рисовать плохие картины.
И, наконец, Тед Холлистер, единственный не из Управления, директор Национальной разведки, формально босс и координатор всех остальных, однако его должность не существовала до самого недавнего времени, поэтому никто до сих пор так и не определил, что он может и нужно ли отвечать на его звонки или нет.
Несомненно, Холлистера назначили на смену его менее удачливому предшественнику благодаря тому, что он знал Вашингтон изнутри, обладал обаянием, тактом, скромностью; этот человек прекрасно чувствовал себя во внешней политике и разведке, где оставался уже на протяжении многих лет, за исключением тех небольших перерывов, когда преподавал в каком-нибудь престижном университете. Десять лет работы в Управлении, затем Госдеп, университеты Принстонский, Йельский, Джонса Гопкинса, потом снова Госдеп, автор обзорных статей в «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс», и вот теперь этот высокий пост первого наушника президента. В кино учтивые манеры Холлистера тотчас же сделали бы его главным подозреваемым.
Однако все четверо держали палец на спусковом крючке. Любой из них обладал возможностью подойти к компьютерному терминалу или взять сотовый телефон, ввести пароль, назвать кодовое слово — или каким там еще был механизм — и приказать нанести удар в противоположном конце земного шара, без объяснений, оправданий и не опасаясь последствий. Всего одно слово — и где-то далеко старший лейтенант Ванда Домбровски посылает пятьсот фунтов мощнейшей взрывчатки кому-то в задний карман и стирает с лица земли здание, особняк, деревню, ангар, пещеру — даже взрывает воздух вокруг. Именно они были настоящими снайперами.
— Удачи тебе! Раскуси этих Клавдиев, Гамлет, — шепнул Ник Бобу, прежде чем встать и приветствовать всех предложением мира со стороны Федерального бюро расследований.
Боб, в костюме и черном галстуке, сидел рядом с Мемфисом во главе стола. Ник встал.
— Джентльмены, благодарю за то, что пришли, — начал он. — Знаю, как вы заняты — в конце концов, идет война, — и ценю ваше время. Я заместитель директора ФБР Ник Мемфис, возглавляю оперативную группу «Зарси», ответственный за координацию наших действий с вами и с Секретной службой. Постараюсь быть кратким. Я здесь по двум причинам: перво-наперво, поскольку все вы имеете отношение к государственному визиту Ибрагима Зарси, хочу ввести вас в курс дела относительно наших усилий по ликвидации угрозы со стороны комендор-сержанта морской пехоты Рейеса Фиденсиу Круса, в настоящее время находящегося в самовольной отлучке, движимого неустановленными побуждениями. И, во-вторых, поскольку мне известно о слухах, витающих относительно нашего расследования, хочу заверить вас, что мы не собираемся вести охоту на ведьм в Центральном разведывательном управлении, не хотим ставить под сомнение профессионализм участников этой тяжелейшей войны с терроризмом. Наше расследование коснулось вскользь некоторых второстепенных моментов, однако поднимать их сейчас нет смысла. Я в любое время готов ответить на все ваши вопросы, подробно или вкратце.
Ник подождал, какое впечатление произведут его слова, но увидел только пустые взгляды. Похоже, демонстрацию реакции предоставили помощникам: кто-то фыркнул, другие закатили глаза, покачали головой, разными способами выразили враждебные намерения. Однако сами Большие люди оставались снисходительно-вежливыми.
— Позвольте мне…
Но тут поднялась рука. Это был пожилой мужчина с галстуком-бабочкой, директор Национальной разведки Тед Холлистер.
— Да, сэр.
— Поскольку среди присутствующих, похоже, я единственный человек в теме, — начал Холлистер, — то подумал, что мне нужно воспользоваться возможностью и представить своим более молодым коллегам поджарого мужчину, сидящего рядом с заместителем директора Мемфисом. Придя сегодня утром на работу, все вы прошли мимо музея Управления, расположенного на первом этаже. Если бы вы заглянули в него, то могли увидеть советскую снайперскую винтовку, добытую в 1975 году во Вьетнаме. Тогда нам впервые представилась возможность хорошенько рассмотреть оружие, наводившее на нас ужас уже много лет. В ту пору я только пришел работать в Управление, но как раз находился в Сайгоне и знаю, что эта винтовка попала в наши руки благодаря мужеству и доблести снайпера морской пехоты по имени Боб Свэггер. Если не ошибаюсь, мы находимся в его присутствии.
Боб кивнул.
— Похоже, вы помните мои подвиги лучше меня, — сказал он, вызвав вежливый смех.
— Я упомянул об этом, потому что хочу, чтобы все в Управлении и в Бюро помнили, что мы союзники и у нас общая цель. Мне известно о существующей между вашими ведомствами взаимной неприязни, но напоминаю всем — как напоминает эта винтовка в музее, — что в прошлом мы уже работали вместе и добивались величайших успехов; и если мы будем оставаться культурными и не станем беспокоиться по поводу таких эгоистических проблем, как «своя епархия» и «задирать нос», мы решим и эту проблему.
— Отлично сказано, сэр, — облегченно произнес Ник, радуясь тому, что начало получилось таким гладким.
Он продолжил рассказ: угроза, ответ, первая встреча и смерть, попытка покушения в Балтиморе… «Во всем заслуга Свэггера, — сказал Ник, — он спас мистеру Зарси жизнь, тут не может быть никаких сомнений…» И далее о речи в Джорджтаунском университете, намеченной на вечер пятницы, и церемонии вручения медали в Белом доме вечером в субботу.
— Мы настоятельно просили мистера Зарси отказаться от обоих мероприятий. Но он очень упрямый, мужественный человек и настаивает на том, чтобы выполнить всю намеченную программу. Должен подчеркнуть, Секретная служба поработала великолепно, выделив людей для обеспечения безопасности. Мы оказали содействие, однако наша главная задача — не защитить Зарси, а задержать Круса.
Ник вкратце рассказал о ходе расследования: сколько агентов задействовано и сколько человеко-часов они отработали, сколько отчетов подготовлено отделениями на местах… «В частности, вчера поздно ночью поступила новая информация от Разведывательной службы ВМФ на Филиппинах…» О прошлом и настоящем Рея Круса, какие превентивные меры по задержанию предприняты, включая рейд в дом в Балтиморе, закончив тем, что фотография и приметы Круса разосланы правоохранительным органам по всей стране.
— Мистер Мемфис, вы до сих пор не обнародовали имя Круса и не сообщили, какую опасность он представляет, — заговорил один из помощников. — Он по-прежнему сохраняет полную свободу передвижений. Могу я спросить почему?
— Разумеется. Мы пришли к выводу, что ценность подобных действий неуклонно снижается. В эпоху Интернета информации такое обилие, что привлечь к чему-то внимание очень трудно, поэтому широкое распространение фотографий и предупреждений на самом деле не оправдывает себя в отношении результатов, в то время как опасность чрезмерно рьяных действий значительно возрастает. Вот почему в последнее время мы крайне неохотно бьем в барабаны, публично заявляя «разыскивается опасный преступник».
— Может мне кто-нибудь объяснить, зачем сотрудники ФБР приезжали на базу ВВС Крич в Неваде и допрашивали пилотов «Потрошителей», работающих в рамках совместной программы Управления и авиации? — спросил враждебно настроенный Афганец Джексон Коллинз.
02.30
У Боджера болело везде. Болели соски, болели пальцы на ногах, боль причинял ремешок часов, боль причиняла резинка трусов. Болел рассудок. Но больше всего — грудь. Она была словно озарена фейерверками по случаю Дня независимости, если только этот праздник отмечался бы в голубом, синем и фиолетовом диапазоне. Каждая из пяти пуль Рея доставила около пятисот футо-фунтов энергии в кевларовую пластину бронежилета, которая хоть и не позволила им пройти дальше, но ничем не помешала передаче импульса живой плоти, обрушившегося на нее зубилом, получившим удар кувалдой.
Маленький розовый кровоподтек обозначал непосредственно точку попадания пули, а от него во все стороны расходилось соцветие ярких фиолетово-сине-голубых лепестков, распускающихся подобно незабудкам на летнем солнце. Раны вызвали внутреннее кровоизлияние, распространившееся до брюшной полости, бицепсов и шеи, так что цветы эти росли на поле голубоватого бархата, залитого пятнами красного вина. В целом в теле оставалось мало человеческого.
— Что случилось, крошка? — спросила Кей. — С кем-то подрался?
Облаченная в платье в цветочек без бретелек, открывавшее ложбинку между грудей, всем ложбинкам ложбинку, и обтягивающее попку, всем попкам попку, Кей испускала вибрации секс-богинь пятидесятых. Это нельзя отрицать; она еще лет десять могла бы играть плохих девчонок во второсортных фильмах. Ее кукольное личико было правильным, однако не претендовало на красоту, будучи плоским, а глаза, светившиеся сочувствием, к счастью, начисто лишены любопытства. Вопрос задавался чисто для проформы.
— Видела бы ты другого типа, — ответил Мик. Суть шутки заключалась в том, что ему вовсе не смешно, и отсутствие юмора полностью соответствовало его мрачному настроению.
— Ты лежи здесь. Кей о тебе заботится.
— Сам я вымыться не смогу, — пробормотал Мик. — Пробовал, очень больно. Так что этим придется заняться тебе. Спину не тронь, потри только спереди, под мышками. От меня несет потом. И полегче, большому белому парню очень больно.
Кей рассмеялась так, как смеются в мультфильмах. «Ха», за которым последовало еще одно «ха». Затем сказала:
— Ты есть смешной, милок.
— Меня часто приглашают на телевидение, — усмехнулся Мик.
Кей сняла с него полотенце, и если на нее и произвели впечатление открывшиеся разноцветные узоры синяков, она ничего не сказала. На работе она насмотрелась членов больше, чем уролог, поэтому больше ничему не удивлялась. Мик лежал на столе в бассейне с горячей водой, и Кей облила его еще раза три-четыре, затем старательно намылила и принялась сильными, но нежными руками втирать наслаждение в его тело. Она прекрасно знала свое дело и нисколько не стеснялась, оставаясь профессионально сосредоточенной: вверх, вниз, вокруг, шлеп-шлеп, туда-сюда, там и, наконец, здесь.
— А, — простонал Мик, — как же хорошо!
— Ты есть большой, — наконец сказала Кей.
— Большой, но глупый. Вот ведь как бывает.
— Сейчас ты иди.
Она обернула его полотенцем, и он зашлепал босиком по коридорам, на удивление чистым, в комнату, где все началось. Здесь царил религиозный полумрак, однако сильно пахло дезинфицирующими средствами. За занавесками, отделяющими эту комнату от соседних, разворачивались свои драмы. А Кей сняла с Мика полотенце, похлопала его по животу и с удивлением обнаружила, что он уже снова готов к действию.
— Ого, — сказала она, — какой ты есть сильный.
— Сильный, но глупый.
Мик лег на спину. Кей еще больше приглушила свет и сбросила платье в цветочек, открывая две восхитительные груди, достойные обложки «Плейбоя». Она прикоснулась к ним сама, потому что Мик не мог, и, обнаружив, что у этого занятия очень увлеченная аудитория, продолжила тему в различных интимных местах и необычных позах, и в конце концов интерес Мика достиг апогея.
В этот момент Кей набросилась на него, и он судорожно дернулся, опустошаясь. После чего улеглась рядом, прильнув к нему. Мик не из тех, кому нравятся телячьи нежности, однако сегодня ее теплое и мягкое тело и непридирчивое, хотя и профессиональное восхищение были очень кстати.
— Ты есть печален, крошка?
— Сегодня погиб мой хороший друг, — сказал Мик. — Это всегда очень тяжело, понимаешь?
— В той драке?
— В той же самой. Тут уж ничего не поделаешь, такое ремесло мы выбрали, но все равно очень тяжело.
В этот момент что-то, что не могло быть телефоном, начало издавать звук, который не был похож на звонок. Мик, скатившись с массажного стола, подошел к своей одежде, сваленной кучей в углу, и достал большое устройство спутниковой связи.
— Очень мило, что ты взял трубку, — сказал Макгайвер.
— Я не в том настроении, чтобы выслушивать всякое дерьмо, — ответил Мик. — От кого бы то ни было.
— Что произошло? Трое на одного, Крус убивает Крейна, и вы разбегаетесь, как зайцы. Едва ли это стандарты «Черной кошки», не говоря уж про «Грейвульф» и пятый батальон особого назначения.
— А произошло то, что Крус оказался сильнее. Он нас раскусил, понял, кто мы такие, и застал врасплох. Свои первые пять он всадил в упор мне в грудь. Чертовски хорошо, что я надел броню. Этот член мирового класса, надо отдать ему должное. Тот, кто смог завалить Карла Крейна, — не человек, а самый настоящий дьявол.
— Крейна быстро вычислили по отпечаткам пальцев в Минобороны. ФБР разослало ориентировку на его дружков Мика Боджера и Тони Земке.
— Вы хотите, чтобы мы смылись отсюда? Для нас здесь становится слишком жарко? Вы хотите забрать свои деньги назад? Мне совсем не хочется звонить матери Тони, как я вынужден был звонить жене Карла. У Карла остались жена и трое малышей, он был замечательным отцом и делал все, чтобы они ни в чем не нуждались. И еще вы заверили нас в том, что все это на благо нашего дяди Сэма.
— Мне самому очень хотелось бы отпустить вас на все четыре стороны. Однако теперь уже слишком поздно, я не могу привлекать новых людей. А поскольку Крус вышел сухим из воды и, похоже, никто не связал случившееся с ним, вам предстоит довести дело до конца.
— Ничего не имею против, — сказал Мик.
— Оно того стоит. Мы пытаемся найти выход из тупика, и Зарси — наш лучший выбор. Если дело выгорит, нашим молодым ребятам больше не придется погибать в этой вонючей дыре. Крус, его наблюдатель, тридцать один торговец, филиппинцы и все остальные — они погибли ради благородной цели, которая состоит в том, чтобы остановить бессмысленное истребление наших людей. Ты все понял? По сути, мы стараемся положить конец войне и вывести вас из игры.
— Конца войне не будет никогда. Ницше, — угрюмо проворчал Мик.
— Старик Ницше прав, но, может быть, нам удастся получить хоть небольшую передышку перед следующей войной.
— В пятницу вечером, Джорджтаун?
— Это было бы просто прекрасно. Возможно, я сообщу вам кое-какие подробности о мерах безопасности. Несомненно, этот Свэггер обладает каким-то сверхъестественным даром определять, откуда будет стрелять другой снайпер. Вам необязательно быть рядом с университетом; из «барретта» вы сможете завалить Круса с расстояния в милю.
— Миля — это с пристрелочным выстрелом. А здесь один выстрел, одна цель, ствол холодный, тысяча двести ярдов — это максимум. А потом Белиз — вот куда я отправлюсь.
— Боджер, мне очень жаль твоего друга Крейна. Но ты не горюй. Сделай это дело, покрой себя славой и честью, получи признательность благодарной родины. Это ведь что-то. Может ли наемник мечтать о лучшей эпитафии? К тому же такие деньги.
— Снабдите меня информацией. Чем больше, тем лучше. И я наконец пригвозжу этого маленького ублюдка, хотя бы ради Карла.
Убрав телефон, Мик обернулся. Кей сидела обнаженная на столе. Ее взгляд демонстрировал невинное безразличие к разговору, свидетелем которого она только что стала. Плоть буквально сияла. Почему-то, в отличие от большинства кореянок, Кей сделала перманент, покрыв свою голову мелкими кудрями. Лицо ее светилось счастьем, пустые глаза искрились огнем. Мик обнаружил, что готов продолжить, и увидел, что Кей обрадовалась этому не меньше, чем он сам.
Штаб-квартира ЦРУ,
зал совещаний на пятом этаже,
Лэнгли, штат Вирджиния,
11.00 следующего дня
Их только четверо, не считая многочисленных помощников, приносящих кофе и таскающих портфели. Все люди серьезные, сосредоточенные; строгие добротные костюмы, хотя один выделялся твидовым пиджаком и галстуком-бабочкой, придававшими ему сходство с профессором, — кстати, он единственный пришел без помощников и сам нес портфель. Их лица благодаря выучке не выражали ровным счетом ничего, словно все их эмоции находились под жестким контролем. Один выглядел свирепо, двое казались обыкновенными чиновниками; у последнего, «академика», вид вполне добродушный.
Свэггер смотрел, как они один за другим входили в зал совещаний, оформленный без особых изысков в зеленых тонах. Он буквально мог определить, кто есть кто, пользуясь описанием, данным Сьюзен.
Уолтер И. Трой, Зам, заместитель директора, разведчик со стажем, тридцать лет в Управлении, специалист по контртеррористической деятельности, человек очень влиятельный; по слухам, сильно расстроился, что не занял сам главное кресло вместо бывшего конгрессмена с большими связями.
Джексон Коллинз, «Афганец» — тот, что суровый, — буквально излучал враждебность. За плечами служба на флоте, в «Морских котиках». Лицо красное, ежик на голове короткий, во всех движениях сквозит армейская выправка, крошечные свиные глазки, педант-служака, что сразу же поставило его в список тех, с кем предстоит схлестнуться Свэггеру. От этого человека можно ждать только неприятностей.
Артур Росситер, Опер, глава тайных операций, человек, который координировал и направлял все действительно грязные штучки; хитрый, волевой, однако практически безликий, начисто лишенный своеобразия, абсолютно бесцветный; такой человек мог бы торговать энциклопедиями, собирать детскую порнографию, писать романы, рисовать плохие картины.
И, наконец, Тед Холлистер, единственный не из Управления, директор Национальной разведки, формально босс и координатор всех остальных, однако его должность не существовала до самого недавнего времени, поэтому никто до сих пор так и не определил, что он может и нужно ли отвечать на его звонки или нет.
Несомненно, Холлистера назначили на смену его менее удачливому предшественнику благодаря тому, что он знал Вашингтон изнутри, обладал обаянием, тактом, скромностью; этот человек прекрасно чувствовал себя во внешней политике и разведке, где оставался уже на протяжении многих лет, за исключением тех небольших перерывов, когда преподавал в каком-нибудь престижном университете. Десять лет работы в Управлении, затем Госдеп, университеты Принстонский, Йельский, Джонса Гопкинса, потом снова Госдеп, автор обзорных статей в «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс», и вот теперь этот высокий пост первого наушника президента. В кино учтивые манеры Холлистера тотчас же сделали бы его главным подозреваемым.
Однако все четверо держали палец на спусковом крючке. Любой из них обладал возможностью подойти к компьютерному терминалу или взять сотовый телефон, ввести пароль, назвать кодовое слово — или каким там еще был механизм — и приказать нанести удар в противоположном конце земного шара, без объяснений, оправданий и не опасаясь последствий. Всего одно слово — и где-то далеко старший лейтенант Ванда Домбровски посылает пятьсот фунтов мощнейшей взрывчатки кому-то в задний карман и стирает с лица земли здание, особняк, деревню, ангар, пещеру — даже взрывает воздух вокруг. Именно они были настоящими снайперами.
— Удачи тебе! Раскуси этих Клавдиев, Гамлет, — шепнул Ник Бобу, прежде чем встать и приветствовать всех предложением мира со стороны Федерального бюро расследований.
Боб, в костюме и черном галстуке, сидел рядом с Мемфисом во главе стола. Ник встал.
— Джентльмены, благодарю за то, что пришли, — начал он. — Знаю, как вы заняты — в конце концов, идет война, — и ценю ваше время. Я заместитель директора ФБР Ник Мемфис, возглавляю оперативную группу «Зарси», ответственный за координацию наших действий с вами и с Секретной службой. Постараюсь быть кратким. Я здесь по двум причинам: перво-наперво, поскольку все вы имеете отношение к государственному визиту Ибрагима Зарси, хочу ввести вас в курс дела относительно наших усилий по ликвидации угрозы со стороны комендор-сержанта морской пехоты Рейеса Фиденсиу Круса, в настоящее время находящегося в самовольной отлучке, движимого неустановленными побуждениями. И, во-вторых, поскольку мне известно о слухах, витающих относительно нашего расследования, хочу заверить вас, что мы не собираемся вести охоту на ведьм в Центральном разведывательном управлении, не хотим ставить под сомнение профессионализм участников этой тяжелейшей войны с терроризмом. Наше расследование коснулось вскользь некоторых второстепенных моментов, однако поднимать их сейчас нет смысла. Я в любое время готов ответить на все ваши вопросы, подробно или вкратце.
Ник подождал, какое впечатление произведут его слова, но увидел только пустые взгляды. Похоже, демонстрацию реакции предоставили помощникам: кто-то фыркнул, другие закатили глаза, покачали головой, разными способами выразили враждебные намерения. Однако сами Большие люди оставались снисходительно-вежливыми.
— Позвольте мне…
Но тут поднялась рука. Это был пожилой мужчина с галстуком-бабочкой, директор Национальной разведки Тед Холлистер.
— Да, сэр.
— Поскольку среди присутствующих, похоже, я единственный человек в теме, — начал Холлистер, — то подумал, что мне нужно воспользоваться возможностью и представить своим более молодым коллегам поджарого мужчину, сидящего рядом с заместителем директора Мемфисом. Придя сегодня утром на работу, все вы прошли мимо музея Управления, расположенного на первом этаже. Если бы вы заглянули в него, то могли увидеть советскую снайперскую винтовку, добытую в 1975 году во Вьетнаме. Тогда нам впервые представилась возможность хорошенько рассмотреть оружие, наводившее на нас ужас уже много лет. В ту пору я только пришел работать в Управление, но как раз находился в Сайгоне и знаю, что эта винтовка попала в наши руки благодаря мужеству и доблести снайпера морской пехоты по имени Боб Свэггер. Если не ошибаюсь, мы находимся в его присутствии.
Боб кивнул.
— Похоже, вы помните мои подвиги лучше меня, — сказал он, вызвав вежливый смех.
— Я упомянул об этом, потому что хочу, чтобы все в Управлении и в Бюро помнили, что мы союзники и у нас общая цель. Мне известно о существующей между вашими ведомствами взаимной неприязни, но напоминаю всем — как напоминает эта винтовка в музее, — что в прошлом мы уже работали вместе и добивались величайших успехов; и если мы будем оставаться культурными и не станем беспокоиться по поводу таких эгоистических проблем, как «своя епархия» и «задирать нос», мы решим и эту проблему.
— Отлично сказано, сэр, — облегченно произнес Ник, радуясь тому, что начало получилось таким гладким.
Он продолжил рассказ: угроза, ответ, первая встреча и смерть, попытка покушения в Балтиморе… «Во всем заслуга Свэггера, — сказал Ник, — он спас мистеру Зарси жизнь, тут не может быть никаких сомнений…» И далее о речи в Джорджтаунском университете, намеченной на вечер пятницы, и церемонии вручения медали в Белом доме вечером в субботу.
— Мы настоятельно просили мистера Зарси отказаться от обоих мероприятий. Но он очень упрямый, мужественный человек и настаивает на том, чтобы выполнить всю намеченную программу. Должен подчеркнуть, Секретная служба поработала великолепно, выделив людей для обеспечения безопасности. Мы оказали содействие, однако наша главная задача — не защитить Зарси, а задержать Круса.
Ник вкратце рассказал о ходе расследования: сколько агентов задействовано и сколько человеко-часов они отработали, сколько отчетов подготовлено отделениями на местах… «В частности, вчера поздно ночью поступила новая информация от Разведывательной службы ВМФ на Филиппинах…» О прошлом и настоящем Рея Круса, какие превентивные меры по задержанию предприняты, включая рейд в дом в Балтиморе, закончив тем, что фотография и приметы Круса разосланы правоохранительным органам по всей стране.
— Мистер Мемфис, вы до сих пор не обнародовали имя Круса и не сообщили, какую опасность он представляет, — заговорил один из помощников. — Он по-прежнему сохраняет полную свободу передвижений. Могу я спросить почему?
— Разумеется. Мы пришли к выводу, что ценность подобных действий неуклонно снижается. В эпоху Интернета информации такое обилие, что привлечь к чему-то внимание очень трудно, поэтому широкое распространение фотографий и предупреждений на самом деле не оправдывает себя в отношении результатов, в то время как опасность чрезмерно рьяных действий значительно возрастает. Вот почему в последнее время мы крайне неохотно бьем в барабаны, публично заявляя «разыскивается опасный преступник».
— Может мне кто-нибудь объяснить, зачем сотрудники ФБР приезжали на базу ВВС Крич в Неваде и допрашивали пилотов «Потрошителей», работающих в рамках совместной программы Управления и авиации? — спросил враждебно настроенный Афганец Джексон Коллинз.