Тьма

Я киваю.

– Это очень сложно, – осторожно говорит она, – когда что-то так ударяет тебя из ниоткуда. Это может быть сокрушительно.

Начальница станции поворачивается, откашливается.

– Я любила его, Кейт. Я любила Жан-Люка, но не могла открыто скорбеть по нему. Единственный способ, как я могла справиться, это продолжать дальше.

Она закрывает глаза на несколько секунд, пытаясь обуздать эмоции.

– Я осознаю, что справлялась со своими чувствами не лучшим способом. Было тяжело видеть, как его заменили, что жизнь идет своим чередом без него. Правда, очень тяжело.

Значит, ее антипатия ко мне не была полностью личной, понимаю я. Презрение к его замене было ее способом скорби по любимому. Я снова думаю о вещах Жан-Люка в том шкафчике – возможно, Сандрин попросту не хотела с ними расставаться. Мне хочется спросить ее о них, о письме, но сейчас я не хочу ставить под угрозу эту неожиданную détente[24] между нами.

– Жан-Люку ты бы понравилась. – Начальница станции делает глубокий вдох и смотрит мне в лицо. – Вы оба очень непреклонные.

– Непреклонные? Я сочту это за комплимент.

– Это одна из причин, почему мы ругались. У нас случилась серьезная ссора примерно за день до его смерти, о чем я теперь горько сожалею.

– Насчет образцов ДНК?

– Как ты об этом узнала? – Лицо Сандрин напрягается.

– Я посмотрела его видеодневник, – признаюсь я. Сказал «а»… Я готовлюсь к негодующей лекции, но этого не случается.

– Значит, ты знаешь, чего от меня хотел Жан-Люк?

– Не совсем, – уклоняюсь я. – Только что он попросил тебя перепроверить какие-то образцы ДНК.

Сандрин вздыхает. Я вижу, как она взвешивает, сколько мне рассказывать.

– Как ты знаешь, у АСН они есть в каждом файле зимовщиков. Жан-Люк хотел сравнить их со взятыми у Наоми Перез, женщины, погибшей в Мак-Мердо. Или, если точнее, у ее плода.

– Ее плода? – я потрясенно таращусь на нее. – Она была беременна?

– Да. Он хотел узнать, совпадет ли образец с кем-то с базы.

– Ты имеешь в виду, что кто-то здесь может быть отцом? – хмурюсь я.

Сандрин кивает:

– Я отказалась. Я знала, что АСН не будет связываться с Антарктической программой США и запрашивать эти образцы без веской причины, но мне показалось, что у Жан-Люка таковой не было. Или она была недостаточна, во всяком случае. Кроме того, что бы это доказало, если бы выяснилось, что кто-то здесь отец того ребенка? Точно не убийство.

– Он все-таки подозревал, что кто-то на станции связан с ее смертью, – подтверждаю я. – Почему он так думал?

– Он мне не рассказывал, – снова пожимает плечами. – Дело в конфиденциальности данных пациента, видимо. Я отчасти из-за этого отказала. АСН потребовались бы серьезные доводы для подобного расследования, и Жан-Люк не мог их предоставить. Просто предчувствие, говорил он.

Просто предчувствие. То есть у Жан-Люка не было доказательств. И все же я по опыту знаю, как сильно доктора полагаются на предчувствие, особенно в диагнозах. Ты учишься доверять инстинктам, когда, может быть, нужно копнуть глубже.

– Так что ты собираешься делать? – спрашиваю я. – С этой ситуацией с Жан-Люком и Алексом.

Сандрин потирает висок. Под аккуратным макияжем она выглядит изможденной.

– Я не уверена. Мой главный приоритет – просто помочь нам безопасно пережить эту зиму.

– Мой тоже, – добавляю я. – Я совсем не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Или хуже.

– Ты и правда веришь, что смерть Алекса не была самоубийством? – она смотрит на меня.

Я колеблюсь.

– Я не могу быть полностью уверена, но слишком много вещей не сходятся.

К моему изумлению, она кивает.

– Тогда мы с тобой заключим сделку – ты согласишься предоставить это мне, и я разрешу тебе беспрепятственно вернуться к работе. Но больше не полагаясь на таблетки. Я прибегла к предосторожности и убрала эти самые таблетки из клиники.

– Ладно. – Я сглатываю.

Лицо Сандрин смягчается.

– Тебе нужно завязать с этим рано или поздно, Кейт, и мне кажется, что здесь такое же подходящее место, как любое другое. Думаешь, ты сможешь это сделать?


– Я полагаю, мне придется. Хотя сейчас я чувствую себя дерьмово.

– Не сомневаюсь, – начальница станции позволяет себе легкую улыбку.

Честное наказание, заключаю я. И я понимаю, что эта женщина оказывает мне услугу, ведь в отличие от реабилитационного центра или какой-нибудь программы ты не можешь выписаться из Антарктики.

Где, как не здесь, противостоять своим демонам? Или монстрам, как предпочитает называть их Арк.

– И ты расскажешь АСН о происходящем? – уточняю я, думая, стоит ли упоминать, что Люк соврал насчет вейпа. Решаю против этого. Еще немного «диких обвинений» могут заставить ее передумать.

К моему несметному облегчению, начальница станции снова кивает.

– Предоставь это мне, – говорит она, поглядывая на часы. – Давай уже позавтракаем.





Глава 36. 9 июля, 2021 года




Что-то не так.

Я резко просыпаюсь и растерянно оглядываясь по сторонам, когда вчерашние события наваливаются на меня: неожиданное примирение с Сандрин, осторожное приветствие остальной команды, благодарной, как минимум, видеть меня вернувшейся к работе. И облегчение, что Сандрин на моей стороне. Что она наконец что-то предпримет в отношении гибели Алекса.

Так откуда это чувство страха? Я лежу в полубессознательном состоянии, ожидая, пока глаза привыкнут к сумраку в комнате. Может, это еще один эффект ломки? Пробирающие до костей страхи?

И потом я понимаю. В комнате абсолютная темнота. Ночник выключен. В панике я хватаю воздух рукой в поисках выключателя, щелкаю им несколько раз.

Ничего.

Лампочка перегорела, говорю я себе, пытаясь сохранять спокойствие. Я на ощупь ищу в ящике фонарик, потом вспоминаю, что он на столе. Я выбираюсь из кровати и нащупываю путь в темноте к выключателю у двери.

Черт! Я чувствую вспышку боли, ударившись пальцем ноги о ножку стула. Стиснув зубы, выжидаю, пока она отступит, а затем ковыляю к дальней стене и включаю основной свет.

Ничего не происходит.

С учащенно бьющимся сердцем я пробую выключатель снова, но меня все еще окружает полнейшая темнота, и я не способна разглядеть даже свою руку перед глазами. Приступ иррационального ужаса заставляет меня заскулить вслух. Я подумываю закричать, позвать на помощь, но понимаю, что мне тяжело дышать.

Я заставляю себя вдохнуть и выдохнуть несколько раз, ровно и медленно. Потом нащупываю путь обратно к столу, шаря в поисках фонарика. Когда пальцы прикасаются к металлу, он падает на пол.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Рухнув на четвереньки, я ищу его вокруг себя, но нигде не могу его найти. Я ползу к окну и открываю жалюзи, надеясь хотя бы на толику лунного света, но снаружи так же темно, как внутри.

Я стою, дрожа от страха и холода. То, что ни один фонарь не работает, может значить только одно, осознаю я, и эта вещь намного, намного хуже, чем моя боязнь темноты.

Отключилось электричество.

Может, это только одна часть станции, молюсь я, снова падая на пол и шаря руками в поисках фонарика. Где он? Собираясь с силами, я просовываю пальцы под койку, все еще терзаясь детским страхом перед тем, что может скрываться под ней.

Ничего, Кейт, бормочу я вслух. Повзрослей.

Наконец-то кончики пальцев прикасаются к гладкой поверхности фонарика, прямо у дальней стены. Я просовываю руку так глубоко, как могу, и умудряюсь притянуть его к себе, молясь, что он не сломался при падении.

Трясущимися руками я включаю его, чувствуя себя на грани обморока от облегчения, когда свет озаряет комнату. Накинув халат, я выбираюсь в коридор. Секунду спустя я с кем-то сталкиваюсь. Невольно взвизгиваю от испуга и направляю фонарик вверх, замечая мертвенно бледное лицо, глядящее на меня сверху.

– Кейт. – Дрю хватает меня за руку. – Я как раз шел убедиться, что ты в порядке.

– Господи, ты меня напугал, – шокированно выдыхаю я. – Какого хрена происходит?

– Отключилось электричество, – говорит голос позади нас. Это Люк, в сопровождении Элис, его лицо бледное от страха.

– Отключилось электричество? – повторяю я. – Это из-за генератора?

– Арк и Арне пошли выяснять, – говорит Дрю.

– Как давно оно отключилось?

– Около двадцати минут назад, – отвечает Люк.

– Где Сандрин?