Тьма на окраинах города
Часть 3 из 72 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Оди придвинулась ближе к столу.
– Но… – Хоппер остановился. – Вообще-то… это не самая хорошая идея.
– Какая?
– Рассказывать тебе о Вьетнаме.
– Почему?
Он вздохнул. Действительно, это вопрос.
Но каков же ответ?
Правда в том, понял Джим, что ему не хочется говорить о Вьетнаме. Нет, у него не было никаких травм или внутренних демонов, однако все случилось так давно… К тому же спустя время ему уже казалось, что эти события произошли с кем-то другим. И хотя Хоппер никогда не обдумывал это по-настоящему, он все же понимал, что разграничивает прошлое в собственной голове. Так что да – во Вьетнаме было тяжело, и он вернулся оттуда не тем, кем был прежде, – как и большинство, разумеется, – однако все это больше не имело значения. С тех пор многое изменилось.
А еще приходилось признать, что его жизнь разделилась на две части совершенно иным образом.
На то, что случилось до Сары. И на то, что после…
Все остальное не имело особого значения. Включая Вьетнам.
Просто Хоппер не знал, как объяснить это Оди.
– Потому что, – произнес он с улыбкой, – Вьетнам был очень давно. В смысле по-настоящему давно. И я теперь совсем другой человек.
Он облокотился на стол.
– Послушай, мне, правда, жаль. Я понимаю, что тебе любопытно и что ты хочешь узнать обо мне побольше. Я твой…
Он помедлил. В ожидании ответа Оди приподняла бровь и вновь вздернула подбородок.
Мужчина облегченно вздохнул.
– Я твой отец теперь. И ты действительно многого обо мне не знаешь, в том числе про Вьетнам. Когда ты станешь старше, я тебе расскажу.
Оди нахмурилась. Хоппер поднял руку, отклоняя возражение; он знал, что оно обязательно последует.
– Уж поверь мне. Однажды ты будешь готова к этому, да и я тоже. Но сейчас нам не стоит продолжать. Хорошо, милая?
Девочка поджала губы. Затем коротко кивнула.
– Ну ладно, – произнес Хоппер. – Послушай, я понимаю, что тебе скучно и у тебя есть вопросы. Это хорошо. Так что, может, мы найдем какую-нибудь другую тему для разговора? Позволь только, я приготовлю кофе.
Хоппер поднялся, подошел к кухонной стойке и принялся возиться с кофемашиной. Это был почти музейный экспонат, найденный им в одном из шкафов, но работало устройство на удивление отлично. Он только начал набирать воду в емкость, как вдруг за спиной раздался глухой стук.
Хоппер обернулся. Оди стояла там же и вытирала пыльные руки о джинсы, а на столе перед ней непонятным образом оказалась большая картонная коробка с папками, на боку которой было написано одно слово:
НЬЮ-ЙОРК
Хоппер не видел эту коробку много лет, однако знал, что находится внутри. Он подошел и придвинул ее к себе, а затем взглянул на Оди.
– Знаешь, я не уверен…
– Ты сказал найти что-нибудь другое. – Девочка указала на коробку. – Вот. Что-то другое.
Хоппер понял по ее взгляду и интонации – в этот раз она не отступит.
Ну, хорошо. Нью-Йорк – так Нью-Йорк.
Он сел за стол и посмотрел на коробку. Что ж, по крайней мере это было не очень давно.
Но готова ли она к этому рассказу?
А он сам готов?
Оди села напротив него. Мужчина откинул крышку с коробки. Внутри беспорядочной кучей были навалены досье и бумаги, сверху лежала толстая папка, перетянутая красными резинками.
Ох…
Он потянулся к папке и, не вынимая ее из коробки, снял резинки и открыл обложку. Взгляд упал на большую черно-белую фотографию: лежащее на кровати мертвое тело в рубашке, залитой темной кровью.
Хоппер закрыл папку, потом коробку, после чего откинулся назад на стуле и взглянул на Оди.
– Это не очень хорошая идея.
– Расскажи мне про Нью-Йорк.
– Послушай, Оди…
Крышка коробки вдруг откинулась сама по себе. Хоппер недоуменно моргнул, затем перевел взгляд на девочку. Выражение ее лица было твердым, неподвижным, решительным.
Мужчина пошевелил головой, разминая шею.
– Ну, хорошо. Хочешь Нью-Йорк, будет тебе Нью-Йорк.
Он пододвинул коробку еще ближе, но в этот раз вместо верхней папки достал другой предмет – большую белую карточку в полиэтиленовом пакете для вещественных доказательств, к углу которого была прицеплена бумажка с описанием содержимого.
Хоппер пристально посмотрел на карточку, выглядевшую безлико, затем перевернул пакет и отодвинул лист с описанием. На обратной стороне карточки был изображен толстыми линиями один-единственный символ, вероятно, отрисованный от руки черными чернилами: незаштрихованная пятиконечная звезда.
– Что это?
Хоппер поднял глаза. Оди стояла на цыпочках, пытаясь заглянуть внутрь коробки. Он пододвинул коробку ближе к ней и вынул изнутри карточку.
– Просто карта из одной дурацкой игры, – ответил он со смехом. Но смеяться быстро расхотелось, когда он вновь взглянул на символ. – А вообще, кажется, у тебя отлично бы получилось в нее сыграть.
Оди снова села на стул. Она взглянула на Хоппера, и тот заметил блеск в ее глазах.
– Игра?
– Мы еще к этому вернемся.
Он положил карточку перед собой на стол, затем взял коробку и опустил ее на пол, поставив рядом со стулом. Он по-прежнему не прикасался к верхней папке, вытащив вместо нее другую стопку документов. Сверху лежало благодарственное письмо от начальника Полицейского департамента Нью-Йорка.
Хоппер прочел дату на первой строчке: 20 июля 1977 г., среда.
Он сделал глубокий вдох, затем посмотрел на Оди.
– До того как стать шефом полиции Хоукинса, я служил в полиции Нью-Йорка. Детективом в убойном отделе.
Слово было незнакомым для Оди, и она повторила его вслух.
– Ах, да, – сказал Хоппер, – «убойный отдел» – это значит «по расследованию убийств».
Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Джим вздохнул, гадая, не открыл ли он только что ящик Пандоры.
– Ну ладно. Летом 1977 года случилось кое-что очень странное…
Глава первая
Вечеринка в честь дня рождения
4 июля 1977 года
Бруклин, Нью-Йорк
Коридор был белым. Стены, пол, потолок. Картины и статуэтки. Белая белизна на белом фоне, от которой у Хоппера начала кружиться голова. Снежная слепота прямо в центре города. Представьте себе такое.
Весь дом был белым, сверху донизу, все комнаты и этажи. Снаружи он являл собой кирпичный особняк, типичный для Бруклина, но внутри – сплошная художественная инсталляция. Так что бокал с красным вином Хоппер крепко держал за чашу, а не за ножку, из опасений пролить хотя бы каплю.
Он подумал, что в таком доме могут жить только очень богатые люди, потому что лишь они в состоянии позволить себе целую армию уборщиков, которые требуются для поддержания такой чистоты. Богатые люди, возомнившие себя Энди Уорхолом[2]. А может быть, богатые люди, которые дружат с Энди Уорхолом или хотя бы знакомы с одним из его дизайнеров.
А еще у этих людей есть дети, двое из которых – близнецы, и они до сих пор веселятся по случаю двойного дня рождения. Праздник проходит на большой кухне в задней части дома, откуда можно выйти в пышный сад, окруженный высокими стенами. Этот невероятный оазис спрятан между старыми домами, и зелень его каким-то образом выжила в летнем пекле, которое превратило остальную часть Нью-Йорка в пыльный котел. Праздничный шум доносился даже до спартанского коридора, куда Хоппер удалился в поисках уединения (хотя бы временного) в компании с неудачно выбранным напитком.
Он поднял бокал повыше и вгляделся в его содержимое. Красное вино на детском дне рождения.
– Но… – Хоппер остановился. – Вообще-то… это не самая хорошая идея.
– Какая?
– Рассказывать тебе о Вьетнаме.
– Почему?
Он вздохнул. Действительно, это вопрос.
Но каков же ответ?
Правда в том, понял Джим, что ему не хочется говорить о Вьетнаме. Нет, у него не было никаких травм или внутренних демонов, однако все случилось так давно… К тому же спустя время ему уже казалось, что эти события произошли с кем-то другим. И хотя Хоппер никогда не обдумывал это по-настоящему, он все же понимал, что разграничивает прошлое в собственной голове. Так что да – во Вьетнаме было тяжело, и он вернулся оттуда не тем, кем был прежде, – как и большинство, разумеется, – однако все это больше не имело значения. С тех пор многое изменилось.
А еще приходилось признать, что его жизнь разделилась на две части совершенно иным образом.
На то, что случилось до Сары. И на то, что после…
Все остальное не имело особого значения. Включая Вьетнам.
Просто Хоппер не знал, как объяснить это Оди.
– Потому что, – произнес он с улыбкой, – Вьетнам был очень давно. В смысле по-настоящему давно. И я теперь совсем другой человек.
Он облокотился на стол.
– Послушай, мне, правда, жаль. Я понимаю, что тебе любопытно и что ты хочешь узнать обо мне побольше. Я твой…
Он помедлил. В ожидании ответа Оди приподняла бровь и вновь вздернула подбородок.
Мужчина облегченно вздохнул.
– Я твой отец теперь. И ты действительно многого обо мне не знаешь, в том числе про Вьетнам. Когда ты станешь старше, я тебе расскажу.
Оди нахмурилась. Хоппер поднял руку, отклоняя возражение; он знал, что оно обязательно последует.
– Уж поверь мне. Однажды ты будешь готова к этому, да и я тоже. Но сейчас нам не стоит продолжать. Хорошо, милая?
Девочка поджала губы. Затем коротко кивнула.
– Ну ладно, – произнес Хоппер. – Послушай, я понимаю, что тебе скучно и у тебя есть вопросы. Это хорошо. Так что, может, мы найдем какую-нибудь другую тему для разговора? Позволь только, я приготовлю кофе.
Хоппер поднялся, подошел к кухонной стойке и принялся возиться с кофемашиной. Это был почти музейный экспонат, найденный им в одном из шкафов, но работало устройство на удивление отлично. Он только начал набирать воду в емкость, как вдруг за спиной раздался глухой стук.
Хоппер обернулся. Оди стояла там же и вытирала пыльные руки о джинсы, а на столе перед ней непонятным образом оказалась большая картонная коробка с папками, на боку которой было написано одно слово:
НЬЮ-ЙОРК
Хоппер не видел эту коробку много лет, однако знал, что находится внутри. Он подошел и придвинул ее к себе, а затем взглянул на Оди.
– Знаешь, я не уверен…
– Ты сказал найти что-нибудь другое. – Девочка указала на коробку. – Вот. Что-то другое.
Хоппер понял по ее взгляду и интонации – в этот раз она не отступит.
Ну, хорошо. Нью-Йорк – так Нью-Йорк.
Он сел за стол и посмотрел на коробку. Что ж, по крайней мере это было не очень давно.
Но готова ли она к этому рассказу?
А он сам готов?
Оди села напротив него. Мужчина откинул крышку с коробки. Внутри беспорядочной кучей были навалены досье и бумаги, сверху лежала толстая папка, перетянутая красными резинками.
Ох…
Он потянулся к папке и, не вынимая ее из коробки, снял резинки и открыл обложку. Взгляд упал на большую черно-белую фотографию: лежащее на кровати мертвое тело в рубашке, залитой темной кровью.
Хоппер закрыл папку, потом коробку, после чего откинулся назад на стуле и взглянул на Оди.
– Это не очень хорошая идея.
– Расскажи мне про Нью-Йорк.
– Послушай, Оди…
Крышка коробки вдруг откинулась сама по себе. Хоппер недоуменно моргнул, затем перевел взгляд на девочку. Выражение ее лица было твердым, неподвижным, решительным.
Мужчина пошевелил головой, разминая шею.
– Ну, хорошо. Хочешь Нью-Йорк, будет тебе Нью-Йорк.
Он пододвинул коробку еще ближе, но в этот раз вместо верхней папки достал другой предмет – большую белую карточку в полиэтиленовом пакете для вещественных доказательств, к углу которого была прицеплена бумажка с описанием содержимого.
Хоппер пристально посмотрел на карточку, выглядевшую безлико, затем перевернул пакет и отодвинул лист с описанием. На обратной стороне карточки был изображен толстыми линиями один-единственный символ, вероятно, отрисованный от руки черными чернилами: незаштрихованная пятиконечная звезда.
– Что это?
Хоппер поднял глаза. Оди стояла на цыпочках, пытаясь заглянуть внутрь коробки. Он пододвинул коробку ближе к ней и вынул изнутри карточку.
– Просто карта из одной дурацкой игры, – ответил он со смехом. Но смеяться быстро расхотелось, когда он вновь взглянул на символ. – А вообще, кажется, у тебя отлично бы получилось в нее сыграть.
Оди снова села на стул. Она взглянула на Хоппера, и тот заметил блеск в ее глазах.
– Игра?
– Мы еще к этому вернемся.
Он положил карточку перед собой на стол, затем взял коробку и опустил ее на пол, поставив рядом со стулом. Он по-прежнему не прикасался к верхней папке, вытащив вместо нее другую стопку документов. Сверху лежало благодарственное письмо от начальника Полицейского департамента Нью-Йорка.
Хоппер прочел дату на первой строчке: 20 июля 1977 г., среда.
Он сделал глубокий вдох, затем посмотрел на Оди.
– До того как стать шефом полиции Хоукинса, я служил в полиции Нью-Йорка. Детективом в убойном отделе.
Слово было незнакомым для Оди, и она повторила его вслух.
– Ах, да, – сказал Хоппер, – «убойный отдел» – это значит «по расследованию убийств».
Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Джим вздохнул, гадая, не открыл ли он только что ящик Пандоры.
– Ну ладно. Летом 1977 года случилось кое-что очень странное…
Глава первая
Вечеринка в честь дня рождения
4 июля 1977 года
Бруклин, Нью-Йорк
Коридор был белым. Стены, пол, потолок. Картины и статуэтки. Белая белизна на белом фоне, от которой у Хоппера начала кружиться голова. Снежная слепота прямо в центре города. Представьте себе такое.
Весь дом был белым, сверху донизу, все комнаты и этажи. Снаружи он являл собой кирпичный особняк, типичный для Бруклина, но внутри – сплошная художественная инсталляция. Так что бокал с красным вином Хоппер крепко держал за чашу, а не за ножку, из опасений пролить хотя бы каплю.
Он подумал, что в таком доме могут жить только очень богатые люди, потому что лишь они в состоянии позволить себе целую армию уборщиков, которые требуются для поддержания такой чистоты. Богатые люди, возомнившие себя Энди Уорхолом[2]. А может быть, богатые люди, которые дружат с Энди Уорхолом или хотя бы знакомы с одним из его дизайнеров.
А еще у этих людей есть дети, двое из которых – близнецы, и они до сих пор веселятся по случаю двойного дня рождения. Праздник проходит на большой кухне в задней части дома, откуда можно выйти в пышный сад, окруженный высокими стенами. Этот невероятный оазис спрятан между старыми домами, и зелень его каким-то образом выжила в летнем пекле, которое превратило остальную часть Нью-Йорка в пыльный котел. Праздничный шум доносился даже до спартанского коридора, куда Хоппер удалился в поисках уединения (хотя бы временного) в компании с неудачно выбранным напитком.
Он поднял бокал повыше и вгляделся в его содержимое. Красное вино на детском дне рождения.